Дети улиц - Берли Доэрти

– Нахожусь здесь? – Джозеф повернул голову и покосился на Джима. – Иногда мне кажется, что я здесь родился. Другого места я не знаю, сынок. Да и это место не знаю тоже. – Он пододвинулся к Джиму поближе, чтобы повернуть голову и посмотреть на длинное высокое здание с рядами зарешеченных окон. – Я не был в комнате для женщин, хотя давным-давно я, вероятно, бывал в детской, я так думаю, вместе с матерью. Я был среди тех, кто находится в лазарете. Но здесь столько извилистых коридоров, мансард и вообще мест, где я никогда не был, Джим. И не хочу туда попадать. Это место – словно целый мир. – Он развел руками. – Целый мир.

– Нет, Джозеф, – возразил ему Джим. – Здесь нет лавок и нет карет. И деревьев тоже нет. – Он закрыл глаза, пытаясь заставить себя вспомнить, как было там, вне работного дома. – И реки нет. А снаружи есть большая, просто огромная река.

– Правда есть? – переспросил Джозеф. – Мне было бы интересно посмотреть на ту реку. Хотя, сказать честно, Джим, не знаю я, что такое река. Я тебе кое-что скажу. – Он положил руку на плечо Джима и прижал свой рот к его уху: – Я не хочу умирать здесь. Если бы мне кто-нибудь сказал, когда я умру, я был бы благодарен. Потому что для начала я взобрался бы на ту стену. – Он снова опустил голову и уставился на свои ботинки, негромко насвистывая. – Да, именно так бы я и поступил.

Кончик что-то бормотал и толкал Джима в бок, но Джим смотрел на высокие стены, окружавшие работный дом, и бледное небо над ними.

– Сколько я уже здесь, Кончик? – спросил он.

– А мне откуда знать? – Кончик обхватил себя руками. – Двигайся, Джим. Холодно.

Отличить один день от другого было невозможно, все они были одинаковы. Школа, изготовление мешков, сон. Единственное, что менялось, – это небо. Джим видел, как серые от снега тучи превращались в нежные весенние, дождевые. Он чувствовал, как лето обжигало его в тяжелой и колючей одежде. А теперь небо снова стало стального серого цвета. С рукояти насоса свисали длинные сосульки.

– Я провел здесь год, – заключил Джим.

Именно в тот момент крохотная искорка надежды, тлевшая у него в душе, начала пробиваться наружу, словно дикая птица.

– Я должен бежать. – Он позволил этой безумной мысли прорасти в душе. – Если я не сбегу, то стану как Джозеф. Однажды я не вспомню, родился ли я здесь или где-то еще. И ничего, кроме этого места, знать не буду.

В тот день в темной классной комнате грохотал голос старого учителя. Мальчики кашляли и толкались за партами, жались друг к другу, пытаясь так защититься от холода. А безумные мысли Джима грохотали у него в душе настолько громко, что ему казалось, что их могут слышать все. Он наклонился к Кончику и прошептал ему на ухо:

– Кончик, я собираюсь сегодня сбежать. Пойдешь со мной?

Кончик огляделся по сторонам и закрыл рот руками. Мистер Бэррек соскочил со своего стула, глаза его сверкали от злобы и радости.

– Ты разговаривал! – заявил он Джиму ликующим тоном. – Это был ты.

Кончик закрыл глаза и поднял руку, но Джим уже поднялся. Ему было все равно. Учитель встал со стула и взмахнул веревкой, со свистом рассекая воздух.

– Мне все равно, – попытался объяснить Джим, но только еще больше разозлил мистера Бэррека. Наконец-то он поймал Джима и теперь бил его за все разы, когда он пытался, но у него не получалось найти повода. Он достал из кармана засаленный платок и обмотал его вокруг головы Джима, затянув покрепче под подбородком.

– Просто на всякий случай, если тебе захочется закричать, – сказал он.

Все мальчики смотрели на них. Веревка хлестала Джима снова и снова, и теперь порка билась у него внутри, словно дикая птица, стучась о руки, ноги, живот, грудь, голову – настолько сильно, что ему казалось, будто она поднимет его и унесет прочь.

Когда учитель покончил с Джимом, мальчик упал на парту, словно груда тряпок. Ему хотелось спать. Прозвенел звонок, и мальчишки бросились из класса. Джим почувствовал у себя на плече руку Кончика.

– Так они поступают с мальчиками, которые сбегают, Джим, – прошептал Кончик. – Они колотят их вот так каждый день, пока те не начнут вести себя хорошо.

Джим снова почувствовал, как трепещет в душе дикая птица.

– Только если поймают.

– Их всегда ловят. Бобби[1] всегда их ловят и приводят обратно, а потом их колотят и колотят.

Джим заставил себя сесть. По телу прокатилась волна жжения.

– Ты не пойдешь со мной?

– Я боюсь. Честно, я боюсь. Не ходи и ты, Джим.

Джим поднял голову и поглядел на большие арки над проходами классной комнаты. Он знал слова наизусть. Бог добр. Бог свят. Бог справедлив. Бог есть любовь.

– Я должен, – возразил он. – И я ухожу сегодня, Кончик.

8

Выбивалки для ковров

Джим знал, что бежать нужно до того, как старая Марион пойдет на обход. Он понятия не имел, как будет делать это. За ужином он положил сыр в карман, а Кончик передал ему свою порцию. В конце ужина мистер Сиссонс поднялся на помост, и ерзанье и перешептывания тут же прекратились. Он двигался очень медленно, глядя на каждого.

– Мне нужны несколько крепких мальчиков, – произнес он. – Помочь выбивальщикам ковров. – Он подождал, но никто не шелохнулся. – Так я и думал. Желающих – просто тьма, а ведь в доме много больных. – Казалось, по комнате пробежал холодок. Мистер Сиссонс рассмеялся своим сухим свистящим смехом. – Это может быть холера, дорогие мои. Так я слышал. Мне нужно кормить две тысячи ртов, и кто-то должен зарабатывать деньги, холера там или не холера. Кто-то должен покупать лекарства. Кто-то должен платить за похороны.

И он снова стал медленно двигаться, внимательно присматриваясь к мальчикам.

– Тьма больших крепких мальчиков, съедающих каждую крошку, которую я им даю, и ни слова благодарности. – Он сошел с помоста и пошел между рядами, похлопывая по головам мальчиков, мимо которых проходил. – Я хочу, чтобы вы пошли в женское крыло сразу после ужина и не спускались, пока не переколотите все ковры.

– Какие такие ковры? – поинтересовался Джим.

– Понятия не имею, – шепотом отозвался Кончик. – Их приносят из богатых домов, женщины выбивают их и отправляют обратно.

– Я пойду с ними, – внезапно произнес Джим, поднимаясь вместе с мальчиками постарше.

– Ты глупый, – заявил Кончик. – Он обращался к большим мальчикам.

– Ты идешь или нет? – Джим метнулся за старшими ребятами, и Кончик побежал следом.

Их привели в одну из больничных палат. Увидев лежащих на постелях людей, Джим снова подумал о матери. Не в эту ли комнату ее принесли в ту ночь, когда они оказались здесь? Интересно, вспомнит ли кто-то, как ее принесли? Говорил ли с ней кто-нибудь?

В воздухе было душно от пыли. Слышались тяжелые ритмичные удары. Из одного конца палаты в другой были натянуты веревки, на которых развесили ковры. Женщины и мальчики, закатав рукава, колотили по коврам плоскими палками, и каждый их удар взметал в воздух тучи пыли, похожие на тучи мух. Лежавшие в постелях больные задыхались, кашляли и просили воды, и старая медсестра, шаркая и кряхтя, переходила от одного пациента к другому, по очереди их ругая.

Надзиравшая за выбивальщиками женщина прошлась вдоль ряда и остановилась, уперев руки в бока, перед Кончиком и Джимом. Мальчики стояли на цыпочках, пытаясь дотянуться до середины ковра палками. Джим все еще чувствовал себя настолько нехорошо после порки, что с трудом расправлял плечи.

– Кто это вас прислал? – рассмеялась женщина. – Могли с тем же успехом прислать поработать пару пауков!

Измученный и усталый Джим отступил на шаг, уронил свою выбивалку.

– Тем не менее мы очень сильные, – заявил он. – Посмотрите! – Он согнул руку, сжимая кулак и пытаясь показать, какие у него большие мышцы. – И мы готовы на все, чтобы помочь мистеру Сиссонсу, правда, Кончик?

– Вы должны колотить ковры, а не щекотать их. – Внезапно женщина наклонилась и подхватила Джима на руки. – О да, ты большой мальчик! – Она прижала его к себе.

Джим напрягся, пытаясь высвободиться, женщина рассмеялась и опустила его на пол.

– Тебе нужна мама, – сказала она, разглаживая передник. – Так же, как мне нужен маленький мальчик. Я своего потеряла. Вскоре после того, как пришла сюда, – потеряла своего маленького мальчика. Но кому же захочется растить здесь ребенка, а?

– Ладно, Джим, – произнес удивленный Кончик. – Мы можем вернуться в швейную комнату и шить свои мешки.

– Но мы же хотим помочь, – возразил Джим. – Мы хорошо умеем носить, правда, Кончик?

– Вот как? – удивилась женщина. – Что ж, прежде чем уйдете, помогите мне вынести этот ковер во двор. Там стоит человек с повозкой и ждет.

Она подняла длинный скатанный ковер за середину и кивнула Джиму и Кончику, чтобы они взялись каждый за свой конец. Таким образом они пронесли его мимо кроватей и выбивальщиков, а затем спустились вниз по винтовой лестнице. В конце коридора в проходе сидела экономка и вязала черную шаль. Не глядя, она отперла дверь, а затем опустилась на стул и продолжила вязать в слабом кружке света от свечи.