СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ - Айзек Азимов

— Ты дежурила, когда нам посчастливилось встретить тебя.

— Да, Пел. — Она ласково улыбнулась ему. — Но иногда по некоторым причинам как правило секретным, приходится посещать Сейшелы или другие планеты. И для этого требуется Прыжок через гиперпространство. А если любая часть Геи совершает Прыжок, это чувствует вся Гея.

— Ужасно, — сказал Пелорат.

— Ну, не так уж, — ответила Блисс. — Гигантская масса Геи ослабляет действие Прыжка. Но я его ощущаю больше, чем вся Гея. Как я уже объясняла Тревицу, хотя вся Гея есть Гея, ее отдельные элементы неодинаковы. И мой организм почему-то особенно чувствителен к Прыжку.

— Подожди, — неожиданно вспомнил Пелорат, — Тревиц мне раньше объяснял. В обычных кораблях ощущение хуже. Там человек при входе в гиперпространство теряет связь с гравитационным полем, а потом возвращается в это поле при выходе в обычное пространство. Но "Далекая Звезда" — гравитический корабль. Он не зависит от гравитационного поля в пространстве, он, по сути, не покидает поля и не возвращается в него. Поэтому мы ничего не почувствуем. Могу тебя в этом заверить, исходя из личного опыта.

— Чудесно! Жаль, что я не догадалась узнать это раньше. Я бы не переживала так.

— И есть еще преимущества, — сказал Пелорат, испытывая душевный подъем от новой для себя роли знатока космонавигационных вопросов. — Корабль перед Прыжком должен в обычном пространстве удалиться от крупных масс. Таких, как звезды. Ведь чем ближе к звезде, тем интенсивнее гравитационное поле и тем сильнее чувствуется Прыжок. Ну, и уравнения для расчета Прыжка, чтобы выйти в заданной точке, тоже усложняются в зависимости от интенсивности гравитационного поля. Однако в гравитическом корабле ощущений от Прыжка нет. И на нашем корабле новейший компьютер, который может искусно, быстро и очень точно рассчитать решения любых уравнений. Поэтому, для того чтобы удалиться от массы вашего солнца и совершить комфортный и точный Прыжок, "Далекой Звезде" вместо двух-трех недель хватает двух-трех дней. Затем тут еще сказывается, что мы не подвержены инерционным эффектам и поэтому можем лететь с очень большим ускорением. Я не совсем это понимаю, но так сказал Тревиц.

— Хорошо, — сказала Блисс, — доверимся Треву в его умении управлять этим необыкновенным кораблем.

— Пожалуйста, Блисс, — слегка нахмурившись, сказал Пелорат, — говори "Тревиц".

— Да, конечно. Но ведь его здесь нет.

— Неважно. Не стоит даже слегка потворствовать этой привычке, дорогая. Он такой нервный.

— Он сердится не из-за этого. Просто он меня недолюбливает.

— Неправда, — серьезно сказал Пелорат. — Я с ним говорил о тебе… Ну-ну, не хмурься. Я говорил очень тактично, дорогая. Он заверил меня, что не испытывает неприязни к тебе. Он не доверяет Гее и огорчается, что своим решением сделал Гею образцом для человечества. Нам надо с этим считаться. Когда он поймет преимущества Геи, он это преодолеет.

— Надеюсь. Но дело не только в Гее. Что бы он ни говорил тебе, Пел, — а тебя он очень любит и старается щадить твои чувства — он недолюбливает меня лично.

— Нет, Блисс. Этого не может быть.

— Все вовсе не обязаны любить меня только потому, что меня любишь ты, Пел. Позволь, я объясню. Трев — ладно Тревиц думает, что я робот.

Изумление отразилось на обычно спокойном лице Пелората.

— Не может быть, чтобы он думал, что ты искусственный человек!

— Почему ты так удивляешься? Гею заселяли с помощью роботов. Это известный факт.

— Возможно, роботы помогали, как помогали машины. Но заселили планету люди, люди с Земли. Вот что думает Тревиц. Я знаю, что он так думает.

— Я уже говорила тебе и Тревицу, что в памяти Геи нет ничего о Земле. Однако в наших воспоминаниях все же присутствуют кое-какие роботы. Они работали даже спустя три тысячи лет после заселения Геи, помогали решать задачу преобразования Геи в обитаемую планету. В это же время мы формировали Гею как всепланетное сознание. Это заняло много времени, дорогой, и это еще одна причина, по которой ранние воспоминания так туманны. И, возможно, дело было не в том, что их стерла Земля, как думает Тревиц…

— Да, Блисс, — нетерпеливо спросил Пелорат, — но что же стало с роботами?

— Когда формирование Геи закончилось, роботы ушли… Мы не стали включать в Гею роботов, потому что были убеждены, что роботехнический элемент вреден для человеческого общества, все равно какого — общества изолятов или планетарного. Не знаю, как мы пришли к такому выводу, но, возможно, из-за событий, которые происходили в раннюю эпоху галактической истории, куда воспоминания Геи не простираются.

— Если роботы ушли…

— А вдруг некоторые остались? Тревиц подозревает, что я один из них и мне, возможно, пятнадцать тысяч лет от роду.

Ошеломленный Пелорат покачал головой.

— Не может быть!

— Ты уверен?

— Конечно. Ты не робот.

— Откуда ты знаешь?

— Блисс, я знаю. В тебе нет ничего искусственного. Если этого не знаю я, то никто не знает.

— Разве я не могу быть роботом, сделанным так искусно, что ни в чем не отличаюсь от человека? Если бы я была такой, как бы ты обнаружил разницу между мной и настоящим человеком?

— Я думаю, — ответил Пелорат, — что робота невозможно сделать так искусно.

— А если возможно, несмотря на то, что ты думаешь?

— Я просто не могу этому поверить!

— Тогда отнесемся к этому как к гипотезе. Что бы ты почувствовал, если бы я оказалась роботом, неотличимым от человека?

— Ну, я бы… я бы…

— Скажем конкретнее. Мог бы ты любить робота?

Пелорат неожиданно щелкнул пальцами.

— Знаешь, — сказал он, — есть легенды о женщинах, которые влюблялись в искусственных мужчин, и о мужчинах, влюблявшихся в искусственных женщин. Я всегда считал, что это говорилось в аллегорическом смысле, я никогда не думал, что в этих легендах содержится правда… Ведь мы с Голаном не слышали слова "робот", пока не попали на Сейшелы, но теперь, когда я об этом думаю, я понимаю, что, наверно, искусственные люди из легенд были роботами. Очевидно, такие роботы существовали в ранние исторические времена. Значит, надо пересмотреть эти легенды…

Пелорат погрузился в размышления. Блисс немного подождала, затем неожиданно резко хлопнула в ладоши. Пелорат подскочил.

— Дорогой, — сказала Блисс, — ты спрятался за свою мифологию, чтобы уйти от ответа. Я спросила тебя: мог бы ты любить робота?

Он внимательно посмотрел на нее.

— Действительно неотличимого? Такого, которого нельзя отличить от человека?

— Да.

— Мне кажется, что робот, которого нельзя отличить от человека, все равно что человек. Если бы ты была таким роботом, то для меня ты была бы человеком.

— Это я и хотела услышать от тебя, Пел.

— Ну, а теперь, — сказал Пелорат, — когда ты услышала то, что хотела, не собираешься ли ты сообщить мне, что ты натуральный человек и что мне незачем ломать голову над гипотетическими ситуациями?

— Нет. Ничего подобного я говорить не собираюсь. Ты определил натурального человека как объект, который обладает всеми свойствами натурального человека. Если ты удовлетворен тем, что я обладаю всеми этими свойствами, закончим обсуждение. Другого определения нам не нужно. В конце концов, откуда я знаю: может быть, ты окажешься роботом, неотличимым от человека.

— Даю тебе честное слово, что я не робот.

— А если бы ты был таким роботом, ты мог быть так запрограммирован, чтобы именно это мне и сказать и даже чтобы самому в это верить. Твое определение — это все, что у нас есть и может быть.

Она обняла Пелората и поцеловала. Поцелуй становился все более страстным и длился до тех пор, пока Пелорат не сказал, задыхаясь:

— Мы же обещали Тревицу не раздражать его и не превращать корабль в гнездышко для молодоженов.

— Давай доверимся чувствам, — сказала Блисс, — ни о чем не будем думать и обо всем забудем.

— Но я не могу, дорогая, — озабоченно сказал Пелорат. — Я знаю, Блисс, тебя это должно раздражать, но я постоянно о чем-нибудь думаю и просто не могу целиком отдаться эмоциям. Эта привычка, наверно, раздражает. У меня никогда не было женщины, которая рано или поздно не взбунтовалась бы. Моей первой жене… кажется, неуместно сейчас вспоминать об этом…

— Ужасно неуместно. Но ведь и ты тоже не первый мой возлюбленный.

— О, — заметно растерявшись, сказал Пелорат, а затем, увидев, что Блисс улыбается, продолжил: — Я хотел сказать, конечно, нет. Я и не думал, что я… Во всяком случае, моей первой жене это не нравилось.

— А мне нравится, что ты постоянно углублен в какие-то мысли.

— Не могу в это поверить. Но вот еще о чем я подумал. Робот или человек — неважно. С этим мы согласились. Однако я изолят. И, может быть, когда мы наедине и ты разделяешь мои эмоции вне Геи, возможно, это чувство не той силы, чем если бы ты любила Гею.