Научите меня стрелять - Анна Яковлева

– Чтобы получить удовольствие, удобства не нужны.

– Извращенец.

Когда мы поднялись, на полу растеклась лужа и лежала куча.

Бильбо с Роем постарались.

– Ого, – изумился Пашка, глядя на пол.

– Я тебя предупреждала.

– Я уберу за Роем, а ты за Бильбо, – решил проблему Пашка, сходил за тряпкой, промокнул лужу и подался из спальни.

– Егоров, – заорала я, – ты же мужчина, ты же герой, что ж ты кучи испугался? А если дети у тебя появятся? Тоже будешь делать вид, что это к тебе не имеет отношения?

Я тут же пожалела о сказанном и прикусила язык, но Пашка вернулся, бросил тряпку, присел передо мной на корточки и заинтересованно спросил:

– А дети появятся?

Пришлось выкручиваться:

– Это я теоретически.

Спас меня телефон.

Егоров понесся к трубке, и мы узнали следующее: по оперативным данным, Георгий Петрович Никифоров был известным аферистом. Список его гражданских и официальных жен сделал бы честь любому турецкоподданному. В молодые годы Георгий выдавал себя за студента. С возрастом амплуа пришлось сменить, и он стал представляться офицером в отставке. Были даже особые приметы – медицинский шрам в области нижней доли правого легкого и след от рваной раны на левом колене. Никифоров предъявлял их романтическим особам как следы от ранений.

– Вот тебе и Приднестровье. Как об этом сказать Элеоноре?

– Прямо так и сказать. Шоковая терапия.

– Она слабая, я за нее боюсь.

– Не бойся, у нее ребенок маленький, не может она быть такой дурищей, чтобы руки на себя наложить. Девочка же попадет в приют.

Зацепив мою «Оку», Егоров оттащил ее в автосервис, а я поехала на работу на маршрутке. Приехав в агентство, я позвонила Эле. Она была в салоне. Перекрикивая шум фенов, я сказала, что нашла, где она может пожить, пока что-то себе подберет.

– Спасибо, Катя, – поблагодарила Элеонора.

Я продиктовала адрес и предложила свою помощь в переезде:

– Если нужно будет, позвони, не стесняйся. Мы с Егоровым приедем и поможем собраться. Может, ты все вещи заберешь с собой?

– Это уже не мои вещи, – чужим голосом ответила Эля, и я пожалела, что напомнила ей об этом.

Взгляд мой упал на стажера Ивана, который стоял у моего стола и чего-то ждал.

– Да, Ванюша, вот тебе список застройщиков, изучай, сравнивай. Лучше на местности.

– Как это? – не понял Иван.

– Как? Садишься в свой «фольксваген» и едешь на стройку. Смотришь, на какой она стадии, интересуешься технологией, спрашиваешь, заводишь знакомство с прорабом, в общем, волка ноги кормят.

– А где брать клиентов? – задал он мне вопрос.

– А у тебя есть на продажу какой-нибудь эксклюзив?

– Чего?

– Проехали. Делай что говорю.

И со спокойной совестью я поехала на встречу с клиентами.

Клиенты были приезжими, я выступала в двух ипостасях одновременно: как гид и как работник жилищно-коммунального хозяйства. Как гид я рассказывала историю города, районов, улиц и даже некоторых домов, а как сантехник – историю водопровода в этих районах и улицах. Я знала, в каких домах плохо с водой, в каких – с канализацией, а в каких – и с тем, и с другим. Я знала, где протекает крыша, а где сделали ремонт. В каких домах затапливает подвалы, и где идет тяжба с управляющей компанией.

Да и вообще, я знала и любила свой город и категорически не хотела мириться с тем, что какой-то заезжий гастролер разбил сердце и испортил жизнь моей землячке.

Поэтому я не стала ждать Пашку, а, освободившись, поехала на вокзал, чтобы встретиться с водителем автобуса, который отвозил деньги для Никифорова.

Водитель оказался солидным дядькой неопределенного возраста. Такому можно было дать и сорок, и шестьдесят. Густая копна седых волос, пропахших машинным маслом, грубые большие ладони с черными ногтями, сигарета за ухом. Разговаривал он простуженным басом.

– Здравствуйте, вы – Анатолий Степанович?

– Можно Степаныч, – разрешил он.

В автобусе было пусто, я опустилась на сиденье и выпрямила ноги, уставшие от поездок.

– Я подруга Элеоноры, она неделю назад передавала с вами деньги для Никифорова Гоши. Он вас должен был встретить.

– Было такое. Он встретил, я отдал.

– Вы с ним знакомы?

– Не так чтобы очень, встречались пару раз, он попросил, объяснил, что горит сделка, что задаток пропадет, если не успеет внести всю сумму. Ну я согласился. Он мне бутылку хорошего коньяка купил, так что я не в претензии.

– И больше вы его не видели?

– Нет, говорю же, мы мало знакомы. А что случилось? – Он подвинулся ко мне. Запах машинного масла мешался с запахом сигаретного дыма.

– Этот человек со всеми деньгами пропал, исчез, будто его не было.

– И что теперь?

– Соображайте, Степаныч. Подруга написала заявление в милицию. Если вы видели Никифорова последним, значит, скоро вас побеспокоят органы.

– Ну пусть беспокоят, я все равно ничего не знаю. Что вспомню, то и скажу.

– А что вы вспомните?

Степаныч прищурился:

– Номер машины вспомню.

– Он встречал вас на машине?

– Да, на иномарке.

– На какой?

– Не помню.

Я полезла в сумку, вытащила кошелек и зашелестела перед носом у Степаныча купюрой. Он оценивающе посмотрел на меня, на деньги и ласково сказал:

– Убери, девонька. Чем он вам насолил, этот Гоша?

– Похоже, подругу обворовал мою. Если живой, надо найти.

– Машина, может, не его, уж больно она хороша для такого, как он. Пиши, – велел Степаныч. Я достала рабочий блокнот. – «Форд фокус» серебристый.

Я записала номер, захлопнула блокнот, вернула его в сумку, улыбнулась Степанычу и, придав голосу особую теплоту, призналась:

– Я вам очень благодарна. Подруга с ребенком остались на улице. Если это его машина, найдем, не спрячется.

– Осторожней надо быть, а то вы, бабы, такими дурами бываете, – поделился наблюдением Степаныч.

Я выпрыгнула из автобуса, потом подумала, вернулась и протянула водителю свою визитку со словами:

– Мало ли, вдруг понадобится.

Егоров позвонил мне, когда я уже была дома.

– Ну что, поедем на вокзал? – спросил он.

– Я уже была, и все, что надо, знаю.

– Я очень на это рассчитывал, – признался Пашка.

Вечером за ужином я отдала Егорову листок из блокнота, на котором был записан номер Гошиного «форда». Пашка повертел его в руке и спросил об Элеоноре:

– Она не звонила?

Только я помотала головой, раздался звонок.

– Я возле дома, – сообщила Элеонора.

Мы вышли с Егоровым, помогли внести в дом вещи, вынули из такси перепуганную Машку, и машина уехала. Егоров включил в доме свет и показал, как пользоваться колонкой.

Немного погодя я принесла девчонкам ужин, и мы с Элей немного выпили.

– Ты осталась на работе?

– Нет. Пусть думают, что я уехала. Не хочу никому ничего объяснять.

– Эля, все наладится, вот увидишь.

Слов, которые помогли бы Эле пережить крах, я не знала, а говорить банальности не хотелось. Я замолчала, предоставив ей возможность выговориться.

– Я худграф наш закончила семь лет назад, – не глядя на меня, начала Эля, – замуж выскочила за художника. Творческая личность, планы, амбиции и все такое, а я взяла и залетела. Он категорически отказался иметь детей, угрожал, обзывал меня, даже ударил, а я Машку оставила. Оформила развод, села родителям на шею, но быстро поняла, что хочу кушать. Пошла на курсы парикмахеров и с тех пор работаю. Все в общем было нормально, только одиночество иссушило душу. – Эля допила вино, помолчала и продолжила: – Я ведь ему не верила, но он был так убедителен, что проскользнул вот сюда. – Матюшина постучала себя пальцем в грудь.

«Тот, кто знает любовь без предательства, тот не знает почти ничего», – вспомнила я строчку из песни Вероники Долиной.

Рассказать Эле то, что мы узнали о Никифорове, у меня язык не повернулся.

Пока Матюшина страдала, жизнь текла дальше.

Элеонора с Машкой оставались в доме Егоровых, я заглядывала к ним, но всякий раз после визита к новым соседям у меня возникало ощущение, что я навязываюсь, что Элеонора не нуждается ни в ком.

После аборта Эля окончательно замкнулась в себе. Даже не знаю, разговаривала она с дочкой или нет. Я делала слабые попытки успокоить Элю:

– Подожди, еще ничего не известно, у него могли отнять деньги, или даже убить его. Ведь это опасно – передавать такую сумму с водителем автобуса.

Эля замотала головой:

– Нет, водитель ни при чем, это Гошка. – Она с трудом выговорила это имя. – Какая же я дура! Ненавижу себя. Слушай, попроси Павла, пусть научит меня стрелять.

Идея показалась мне неожиданной и интересной.

«Отличный способ сбросить отрицательные эмоции. Лучше пусть мучается от ненависти к этому аферисту, чем к себе», – подумала я и попросила Егорова свозить нас на стрельбище.

– Это еще зачем?

– Пусть Эля отвлечется, – объяснила я.

Через несколько дней Егоров позвонил мне с работы и сказал, чтобы мы с Элеонорой собирались, он заедет за нами и отвезет в стрелковый клуб.