За огненной чертой - Андрей Федорович Юденков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дед Кузьма рассказал все, что ему было известно о немцах, и охотно взялся выполнить наше поручение. На другой день старик принес ценные сведения. Мы условились о сигнале, который будем подавать, появившись на опушке леса. Этот сигнал имитировал кряканье дикой утки. Заслышав знакомые звуки, дед Кузьма настораживался и начинал помаленьку поворачивать стадо в сторону кустов. На это иногда уходило больше часа: ведь все надо было делать незаметно, чтобы враг ничего не заподозрил. Узнав от старика все новости, мы давали ему на прощание кисет махорки, и он медленно начинал удаляться со стадом.
После каждой удачи мы действовали все увереннее. И постепенно эта уверенность переросла в самоуверенность. Сколько горя принесла тогда и позднее партизанам потеря бдительности, ротозейство и ненужное ухарство.
Во время одной из схваток с немцами недалеко от деревни Леоново, все на том же Стрянском болоте, мы потеряли боевого товарища, твердого как кремень украинца Данилу Карташева.
Партизаны привыкли к тому, что линию фронта в районе, где Леоновский лес соединяется со Стрянским болотом, можно переходить не только ночью, но и днем. И вот однажды, направляясь в тыл фашистов, мы, как обычно, вышли на опушку леса уже по ту сторону фронта и, внимательно осмотрев в бинокль местность, двинулись по так называемой гати, в сторону Леонова. Ну что стоило подождать до вечера?! Так нет же, не терпится, пошли днем.
Не успели сделать и сотни шагов, как из-за кустов показался взвод немцев. Я шел первым, Петр Зайцев замыкал нашу небольшую цепочку. Мы почти столкнулись с гитлеровцами, но они не сразу заметили нас. Следуя моему примеру, партизаны бесшумно бросились на дорогу. Укрытий не было, и стрелять мы начали первые. В схватке удалось уложить около десяти оккупантов. Оставшиеся стали сигналить ракетами. Буквально через три-четыре минуты на дороге, идущей из Леонова, появилось несколько мотоциклов и автомашин. Нас обходили. Зайцев приказал ползти назад.
Мы начали отползать, прикрывая друг друга огнем. Вот залег и открыл огонь из автомата Карташев. Прижимая к земле врага, он время от времени поглядывал, далеко ли мы отползли, скоро ли канава. В какой-то момент Карташев заметил, что Ленька Юревич ползет не по-пластунски, а передвигается чуть ли не на четвереньках, выгнув спину.
— Пригнись, цыган! — крикнул Данила.
Ленька пригнулся и благополучно добрался до канавы.
Но тут же умолк автомат Карташева. Я оглянулся. Данила лежал на боку и перезаряжал диск. Потом он снова пополз, прикрываемый нашим огнем, но неожиданно остановился, раскинув руки, приник к земле.
— Данила! Карташев! — окликнул я несколько раз.
Но он молчал. Решив, что Данила ранен, мы попытались подобраться к нему, однако гитлеровцы хорошо пристрелялись и беспрерывно вели огонь по этому месту. Автоматная очередь прошила мою сатиновую рубаху-косоворотку, пузырем вздувшуюся над спиной. Нет, к Карташеву не подобраться. К тому же немцы уже стали отрезать нас от леса. Зайцев приказал отходить. Прикрываемый огнем товарищей, я пополз к канаве.
Отстреливаясь, мы перебежками отходили все дальше. Вот и лес, хмурый, заболоченный. Но нам он дороже родного дома. Мрачная грозовая туча закрыла небо. В лесу стало темно. Мы остановились, чтобы перевести дух и, что называется, очухаться.
Последние из нас были уже у леса, а Зайцев и другие прикрывали наш отход, стреляя с опушки, сзади наседали фашисты. В моем автомате кончились патроны. В самую последнюю минуту Ванюшка Бугров оглянулся: немцы буквально наступали мне на пятки. Один из них уже прицелился, но в это время дал очередь Ванюшка, опередив немца. Тот рухнул на землю. Словом, Ванюшка спас мне жизнь.
Накрапывал дождик. Лес застонал под порывами ветра. Небо прорезали зигзаги молний. Наконец дождь полил как из ведра, охлаждая наши разгоряченные тела. Укрылись под раскидистой елью, но и она не спасла: промокли до нитки.
В ту ночь мы почти не спали. Дважды пытались пробраться к Даниле Карташеву. Может, он только ранен? Да если и убит, все равно надо вынести друга, чтобы похоронить с почестями, как героя. Однако наши попытки не увенчались успехом. Несмотря на дождь, гитлеровцы устроили на опушке засаду, время от времени они освещали болото ракетами и стреляли из автоматов. Так и пришлось уйти с тяжелым грузом на сердце.
В Зуи вернулись в сумерках. В хате с завешенными окнами собрались все партизаны, находившиеся в деревне: «Ну как? Что нового? Как выполнили задание?»
Остановившись в дверях, Ваня Бугров тихо сказал:
— В борьбе с немецко-фашистскими оккупантами смертью храбрых пал партизан комсомолец Данила Карташев...
Все встали. Тишина воцарилась такая, что было слышно, как в оконное стекло, назойливо жужжа, бьется муха. Издалека доносились глухие залпы орудий. Где-то над лесом гудел самолет. Мы стояли молча, но я уверен, что мысленно каждый из нас проклинал войну.
Разведывательные данные, добытые нами во время последних вылазок в тыл врага, заинтересовали не только разведотдел 24-й армии, но и ее командующего генерала Ракутина. Пригласив нас к себе, он подробно расспросил обо всем. На прощание задал вопрос:
— А смогли бы вы, скажем, провести в тыл противника через Леоновский лес целый полк?
— Да хоть дивизию, — поспешно ответил кто-то из нас. — Вот только артиллерия, не знаем, пройдет ли: дорога заболоченная...
В заключение командующий армией сообщил, что представил нас к награде.
Через несколько дней — это было в конце августа — советские войска, пользуясь данными разведчиков-партизан, ударили по немцам со стороны Леоновского леса. Одновременно наши части начали теснить врага от станции Глинка по всему фронту, взяв направление на Ельню и создавая угрозу окружения противника на ельнинском выступе. В ночь на 5 сентября войска 24-й армии при активной поддержке авиации внезапно нанесли фашистам завершающий удар. Захватчики в панике побежали на запад, бросая оружие, боеприпасы, снаряжение. Ельнинская группировка немецко-фашистских войск в составе восьми дивизий была ликвидирована. 6 сентября утром над Ельней уже развевался советский флаг.
В ходе двухмесячных ожесточенных
