За огненной чертой - Андрей Федорович Юденков

Гусев быстро набросал справку о том, что ребята направляются со спецзаданием в немецкий тыл и что райком партии просит воинские части оказать им в этом содействие. Справку он заверил райкомовской печатью.

У самой Вязьмы стало ясно, что попали в окружение. Несколько раз пытались перейти линию фронта, но безуспешно. Как правило, мы попадали под пулеметный и автоматный огонь и вынуждены были возвращаться обратно. Никто ничего не знал. Далеко ли продвинулись фашисты к Москве? Действительно ли враг занял Вязьму? Где удобнее всего проскочить через линию фронта? А вражеское кольцо сжималось все теснее и теснее. В окружение попало значительное количество наших войск. Некоторым, правда, удалось с боем прорваться.

Тем временем фашистская авиация беспрерывно бомбила и обстреливала из пулеметов скопления людей и автомашин. Доходили слухи, что заняты Юхнов, Медынь, Холм-Жирковский.

Однажды мы встретили старшего лейтенанта Щорса и секретаря партийной организации Шараповского колхоза Дольникова. Они так же, как и мы, испробовали все способы, чтобы вырваться из окружения. Решили идти вместе.

В тот год зима наступила рано. Подморозило уже в первых числах октября, вскоре выпал снег. Мороз крепчал с каждым днем. А мы все шли. Одна попытка — неудача, другая — тоже. И так много раз. Но мы не падали духом. Ночами, прижавшись друг к другу, вповалку лежали на снегу, промерзали до костей. Утром просыпались покрытые инеем. Зуб на зуб не попадал. Хорошо еще, что мы были довольно тепло одеты: там, в окружении, под Вязьмой, добыли ватные брюки и фуфайки. На мне была еще и новая шуба. Но это не спасало.

В небольшом лесочке нашли повозку с почтовыми посылками. Окликнули возчиков. Никто не отозвался. 

Вскрыли несколько посылок. Там оказались продукты. Перекусили, взяли немного с собой. Рядом валялся патефон с набором пластинок. Щорс завел патефон, на весь лес разнеслось: «Выйду ль я на реченьку». Мы уходили, а песня все звучала вслед. Было жутко.

Вражеское кольцо все больше и больше сужалось. Артиллерийская стрельба гремит со всех сторон. Организованного сопротивления уже фактически нет. В одиночку и небольшими группами бродят отбившиеся от своих частей бойцы. Встречаются и люди в штатском. Все нестерпимей холод и голод.

И все же нам удалось оторваться от гитлеровцев и передохнуть. Борис Щорс разыскал где-то баранью тушу. Мы сварили ее и впервые за много дней поели горячей пищи. Остатки баранины положили в вещевые мешки.

В лесу, в овраге наткнулись на санитарный автобус. Заслышав шаги, кто-то позвал:

— Товарищи, зайдите, пожалуйста, к нам.

Мы зашли. На подвесных матерчатых койках лежали человек десять тяжелораненых. Они попросили воды и чего-нибудь поесть.

— А где же медицинский персонал?

Перебивая друг друга, раненые поведали свою историю. Их автобус направлялся в Вязьму. Сопровождали их медсестра, санинструктор и шофер. Стало известно, что Вязьма занята врагом. Бензин кончился. Тогда шофер, медсестра и санинструктор, забрав легкораненых, решили пробиваться из окружения. Это случилось несколько дней назад...

— Ладно, товарищи, — сказал Гусев. — Сейчас что-нибудь придумаем. Ребята, — обратился он к нам, — раскрывайте мешки.

Гусев, Щорс и я отдали раненым все свои запасы. Но этого было мало. Мы решили поискать пищи и воды, в крайнем случае поймать одну из отбившихся лошадей, прирезать ее и наварить раненым мяса. Но нас снова окликнули из автобуса:

— Товарищи, не бросайте нас, не уходите!

— Как это — не уходите? Ведь мы идем за водой и за пищей для вас!

— Не уходите: нам уже один раз тоже обещали и не вернулись. 

Гусев, бывший у нас за старшего, распорядился, чтобы Дольников и Хромченков остались в автобусе. Вскоре мы вернулись с водой, мешком риса, концентратами, принесли даже махорки и все это отдали раненым. Те заметно повеселели.

Невдалеке увидели машину, нагруженную рабочей одеждой. Несколько охапок одежды мы тоже притащили в автобус.

Разыскивая продукты и одежду для раненых, мы обнаружили в чаще леса большую группу местных жителей, которые прятались от обстрела. Мы рассказали о раненых. Колхозники согласились забрать их с собою и приютить. Впоследствии в тылу врага, на территории Вяземского, Семлевского и Дорогобужского районов было создано несколько тайных госпиталей, в которых сотни людей залечили раны. В одном из таких подпольных госпиталей работал автор многих книг, статей и брошюр по истории партии Б. Волин, выдававший себя в немецком тылу за доктора медицинских наук.

Убедившись, что колхозники уносят раненых в глубь леса, мы распрощались и двинулись в путь.

И вот последняя ночь в окружении. Мы долго шли по лесу, наконец удачно перебрались через железную дорогу Смоленск — Вязьма. Теперь впереди шоссе Москва — Минск. Но до него еще далеко, а ночь на исходе. Немного подремали, сбившись кучей под елью, и снова в путь. Расчет был такой: до ночи выйти к автомагистрали, пересечь ее, а затем, забирая все правее, обогнуть Вязьму. Возможно, где-нибудь и удастся прорваться.

Шел седьмой день наших скитаний. Кажется, не так уже много, всего неделя. Но что эта была за неделя?! Сколько каждый из нас выстрадал, сколько передумал, пережил, сколько видел горя вокруг!

Пройдя несколько километров, мы очутились в довольно густом лесу. Где-то слева глухо урчали моторы. Чувствовалось: там автомагистраль. Иван Павлович подозвал всех к себе. Он предложил уничтожить документы и печати райкома партии и райкома комсомола, а личные документы зарыть. Мы согласились и тут же приступили к делу. Когда все было кончено, Иван Павлович сказал:

— Ну, а теперь пошли. Пусть каждый пожелает удачи и себе самому и всем вместе.

Осторожно, чтобы не хрустнула ни одна ветка, наша маленькая группа стала пробираться вперед, ориентируясь по звукам, долетавшим с шоссе. Было около двух часов пополудни. Шли цепочкой. Впереди Иван Павлович, за ним я, замыкающим — Щорс. Вдруг впереди, где-то совсем рядом, за деревьями, раздался резкий окрик по-немецки и сразу — выстрел. Мы с Иваном Павловичем кинулись на землю и затаились у деревьев. Щорс, Дольников, Хромченков и недавно присоединившийся к нам лейтенант бросились в сторону, ломая ветки и сучья, с шумом помчались по лесу. Это привлекло внимание гитлеровцев, прочесывавших лес. С криками: «Рус, рус, хальт, цурюк!» — они бросились в нашу сторону.

— Бежим, — тихо сказал я Гусеву.

Но в это время на него уже насели три фашиста. Меня они пока не видели. Торопливо расстегиваю крючки на шубе, стараясь выхватить