Мечта некромантки - Арьяр Ирмата

– Спасибо, милая, значительно лучше. Скажи, ты действительно любишь этого… меня?

– Больше жизни.

– Ты же меня совсем не знаешь!

– Ты прав. Настолько не знаю, что мне кажется, будто ты возмужал за эти месяцы, а твой голос… мне запомнилось, будто он был немного выше. Но это всё моя дырявая девичья память… У нас будет вся жизнь впереди, чтобы узнать друг друга, – она широко улыбнулась. Похоже, девчонка искренне верила в счастливую жизнь с негодяем. Глупая.

– Запомни, Жаннет. Больше жизни ты должна любить не мужчину, даже такого великолепного, как я, а свою душу. Только свет твоей души привлечет к тебе твое счастье.

– Не понимаю.

– Позже поймешь. А сейчас ничему не удивляйся.

– Хорошо. Не буду, – покладисто согласилась Жаннет. А ведь она для кого-то будет идеальной женой. Надеюсь, не для мерзавца Вилли.

– Нас ждут, дорогая. А я… кажется, очень плохо выгляжу. Не для брачной церемонии. Скажи, я ведь маг?

– Слабый, но я тебя полюбила не за магию. Моей силы на двоих хватит.

Она прильнула ко мне и потерлась щекой, как кошка.

– Прекрасно! – я покосился на ее семейство, что-то бурно обсуждавшее, на горожан, занимающих скамьи в зале, на стражников, открывающих окна и двери и остающихся на месте охранять выходы. На нас сторожко поглядывали, но пока не торопили. Грех не воспользоваться. Другого шанса не будет. – Теперь отвернись к окну, закрой глаза и представь меня таким, как при первой встрече. Очень хорошо представь.

– Но… зачем?

– Просто сделай это, милая. Доверься мне. И прости. Прости меня, Жаннет.

Она пристально посмотрела мне в лицо. Ее глаза недоуменно расширились, как будто она начала что-то подозревать. Но доверие к недостойному возлюбленному было еще слишком велико. Жаннет закрыла глаза и отвернулась, прошептав:

– Если ты бросишь меня здесь и сейчас, я убью тебя, Вильям Ганнелот.

– Не бери грех на душу, женщина. Доверь это дело своим братьям, – дал я совет и раздавил в кармане свой последний портальный амулет.

***

Мгновенного переноса не получилось, да и не нужно было, потому я сдержал вспышку, позволив протачивать пространство постепенно, как древесный жук, а не как удар копья. Нужно было, чтобы девушка, своей страстью слепившая мое лицо, сосредоточилась на самом ярком воспоминании о возлюбленном и тем самым дала направление магическому потоку.

Но и слишком сдерживать разрывающее пространство невозможно. Потому я помедлил несколько бесконечных мгновений, пока реальность не начала двоиться, и на ее второй грани не забрезжил смутный образ – первоисточник моего нынешнего облика. Получилось! Теперь надо действовать быстро, пока люди не очухались ни тут, ни там, где раскрывался зев портала!

Но…

Мне никогда не понять местных женщин, хотя почему-то был уверен, что в своем родном мире прекрасно их понимал. Жаннет схватила меня за рукав и, мазнув губами по щеке, выдохнула:

– Теперь я знаю: ты – не он! Он бы не смог открыть портал. Но, кто бы ты ни был, возьми меня с собой!

К нам уже бежали стражники и несостоявшиеся родственники.

Я молча вырвал рукав и шагнул в чужую спальню, навстречу белобрысому красавчику с похотливыми губами, в непотребного вида подштанниках и распахнутой на тщедушной груди кружевной рубашке. Теперь я понимаю, почему нежная провинциалочка, росшая бок о бок с грубыми братьями-мужланами и кровожадными пиратами, клюнула на эту белотелую, изнеженную и надушенную рыбку – по контрасту.

Или ей в детстве не хватало подружек.

Впрочем, красавчиком виконт уже не выглядел – с выпученными глазами, трясущимися руками с зажатой в кулаке опасно острой бритвой и свежим порезом на щеке.

Надо же, виконт так магически слаб, что брился тайком даже от слуг – задвинутую щеколду на двери и расплескавшуюся пенную воду на туалетном столике я тоже успел оценить.

– Т-ты кто? У тебя мое лицо! – в ужасе пробормотал Вилли и попятился.

– Я – твоя смерть! – не удержался я от пошлого розыгрыша и скорчил такую зверскую гримасу, что этот трус вместо того, чтобы воспользоваться бритвой как оружием, выронил ее и схватился за шнурок для вызова слуг.

Я прыгнул, сгреб его за шкирку и швырнул в закрывающийся портал вместе с оборванным шнурком.

Из портала донесся вскрик Жаннет:

– Вилли? Почему ты в таком виде?

– Бей его! – успел я услышать затухающий рев ее братьев. И ухмыльнулся.

Мне даже не надо было оставлять следящее заклинание в церквушке, чтобы знать, чем всё закончится. Изрядно побитого, перепуганного и дезориентированного виконта непременно женят на будущей матери его ребенка. И весь остров будет потешаться над его подштанниками с вышитыми розовыми сердечками.

Портал схлопнулся.

И тут же дверь спальни содрогнулась от стука, и кто-то заорал басом:

– Господин! Вы звали? Откройте, мессир!

А вот встречаться со слугами и вообще с теми, кто знал Вилли как облупленного, мне категорически нельзя!

Кроме лица, у меня еще есть, увы, тело. И пусть оно немного приспосабливается к тому образу, что хранится в памяти влюбленных женщин, но под этой материализованной иллюзией я остаюсь самим собой, то есть, сильным мускулистым мужчиной.

Да и как я объясню мою весьма поистрепавшуюся одежду? В гардеробе виконта такая вряд ли нашлась бы.

– Уже не надо! Ступай к себе! – крикнул я, подражая тонкому фальцету белобрысого аристократишки. Поднял с пола улику, по которой умелые маги могут отследить настоящего Вильяма Ганнелота, – окровавленную бритву, сунул в карман и направился к окну.

Надеюсь, тут не слишком высоко, а во дворе не слишком много народа: за окном едва наметился рассвет, хотя на острове Чеврабин в момент моего бегства уже всходило солнце.

Будь у меня хотя бы несколько лишних минут, я бы задумался: а куда это наш изнеженный аристократишка собирался в такую рань, что даже побрился и надел рубашку с кружевами? И тогда, может быть, я бы не поторопился закрыть портал, и вся история пошла бы совсем другим путем.

Но я спешил, – что поделать, в этом мире я всегда куда-нибудь и от кого-нибудь бежал! – и не придал значения какому-то там бритью. А ведь дьявол – в деталях.

Слуга, не удовлетворившись моими словами, снова прогрохотал кулаком в дверь. И я с трудом разобрал сквозь стук:

– Всё готово, ваша милость! Карету закладывают, завтрак подан, его светлость вас ждет!

А вот это плохо, – приуныл я.

Насколько я успел разобраться в иерархии аборигенов этого мира, виконт оказался сыном графа, и его папаша уже проснулся. А значит, и все слуги уже на ногах, в доме и во дворе полно глаз и ушей. Через окно, похоже, не сбежать.

Я огляделся, заметил еще несколько деталей: синий с золотом костюм, разложенный на постели, и ботинки с пряжками и каблуками перед кроватью. Отсутствовала только сорочка. На резном туалетном столике, приличествовавшем более дамскому будуару, стояла шкатулка с откинутой крышкой, а из нее золотой струйкой стекала цепь с орденской подвеской. Рядом лежали перстни и булавка для галстука.

Так наряжаются обычно на бал. Но какой может быть бал в такую рань? Куда Вилли с папашей собрались?

Нехорошие предчувствия закрались в сердце.

Препираясь со слугой через дверь, я быстро скинул с себя пропыленную и замызганную одежду бродячего танцора, сунул ее под матрац и натянул чересчур тесные синие штаны.

Рубашку позаимствовал из гардероба. Первую попавшуюся, ярко-красную. Натянул камзол, надел орденскую цепь, перстни, брызнул духами, найденными на столике. Вспомнив о бритве, вытащил сверток из-под матраца и переложил лезвие в карман камзола.

И только тогда открыл наконец чертову дверь.

В комнату ввалился шкафоподобный лысый и краснорожий бугай. Везет мне нынче на громил.

– Ваша милость, нельзя же так! Я уж дверь хотел ломать! – пробасил он, быстро оглядывая меня с головы до ног. – Думал, вы руки на себя наложить решили, лишь бы назло папеньке не жениться на баронессе Бромс!