Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя - Роман Днепровский

А география Конного острова такова, что по берегу, который обращён к центральному фарватеру Ангары, идёт дорога. Не асфальтированная и не насыпная, просто кто-то здесь время от времени на машинах ездит. Менты, например, ездят. Где-то на другой оконечности острова, если верить слухам, есть какой-то древний и ветхий деревянный мостик через протоку, вот по нему-то менты на остров и заезжают, и патрулируют территорию – мало ли? Вдруг кто-нибудь кого-нибудь насилует или убивает в кустах? Конный остров место красивое, но пустынное. Наверное, потому и красивое, что пустынное…

Ещё бывало, что менты вывозили на остров в своих «бобиках» мелких правонарушителей, уличных хулиганов или «кухонных боксёров». Они выволакивали их из «стакана», от души месили кулаками, ногами и дубинками, а потом, закончив «профилактическое мероприятие», уезжали, бросив избитое тело на острове, и предоставив ему, избитому телу, возможность самостоятельно добираться до места постоянного проживания. Время от времени, уже выгуливая здесь своих собак, я издалека видел такие «профилактические» расправы над гражданами, и Болдырев их видел и рассказывал об этом мне. Поэтому, сами понимаете, ни у него, ни у меня не было во время прогулки по Конному острову никакого желания встречаться с чинами совецкой милиции. Но встреча эта, всё же произошла, и она едва не стала фатальной для дражайших моих однокурсников, алчущих стипендии.

В какой момент на нашем горизонте возник ментовский «бобик», мы и сами не заметили. Он пылил по острову, по этой дикой дороге навстречу нам, но был ещё достаточно далеко. А мне, как на грех, извините уж, понадобилось на пару секунд отойти, спуститься под бережок… Я и спустился, извинившись перед Игорем за то, что пришлось прервать его пересказ увлекательнейшей истории про некоего Михайлова, который ложится спать и видит во сне сидящего в кустах милиционера… Короче говоря, я оставил на попечение Игоря свой «дипломат», а сам удалился. А когда через полминуты поднялся обратно на дорогу, из кустов на своём рыдване выскочили уже не хармсовские, а реальные милиционеры. Они, видите ли, увидели, что я спускаюсь под берег, и решили, что я хочу от них скрыться. Они дали по газам, и уже через полминуты настигли нас. И тут я из кустов появляюсь…

– КТОТАКИЕЭЭЭ?! – орёт выскочивший из «бобика» здоровенный, красномордый старшина, – ЧОЗДЕСЬДЕЛАЭЭЭ!

Это он спрашивает, кто мы такие и чего здесь делаем.

– Собаку, – говорит Болдырев, – выгуливаем.

Найда уже подбежала к нам, и видно по ней, что подъехавшие менты ей совсем не нравятся. Да, впрочем, кому и когда они нравились-то?

– ДАКУМЕНТЭЭЭ! – опять орёт мордастое существо в фуражке, – ПРЭДЪЯЫТЭЭЭДАКУМЕНТЭЭЭ!!!

Это он, значит, требует, чтобы мы документы предъявили. И мы лезем в карманы за документами.

Здесь самое время вспомнить добрым словом ещё одного моего друга юности, отставного майора Андрея Васильева. Андрей тогда работал начальником какого-то оперативного комсомольского подразделения ДНД, и однажды выписал мне красную «корочку» – удостоверение, в котором была вклеена моя фотография, и в котором говорилось, что я являюсь секретарём группы этих самых комсомольцев-дружинников. Я, к слову, даже и в комсомоле-то никогда не состоял, а о ДНДшном патрулировании и вовсе молчу. Но Васильев мне эту корочку буквально навязал: дескать, мало ли, что, вдруг, да пригодится?

Удостоверение пригодилось, ох, и пригодилось же оно! Едва его увидев, милицейский старшина хотя бы начал членораздельно разговаривать. Собственно, ему уже было ясно, что мы именно те, за кого себя выдаём: обычные студенты, которые пришли на остров не безобразия нарушать, а всего лишь для того, чтобы собаку выгулять. Но врождённые совецкие инстинкты и правоохранительные рефлексы не позволяют старшине вот так, просто, взять, да и уехать на своём рыдване, оставив нас в покое. Он видит мой «дипломат», и, продолжая держать в руках моё удостоверение, говорит уже спокойным, но всё ещё официальным голосом:

– Портфель откройте.

Я открываю. Там лежат книги, толстые тетради, ручки, а из приделанного к крышке «дипломата» кармашка высовывается здоровенная пачка трёх и пятирублёвых купюр, стипендия группы 3181 отделения журналистики филологического факультета Иркутского Государственного Университета, из названия которого только за год до того убрали приставку «им. А. А. Жданова».

Мент нагибается, долго молча смотрит на содержимое студенческого портфеля, потом смотрит на меня и нехотя произносит:

– Ладно, можете закрыть. Свободны.

Он, значит, уезжает, а у меня начинается самая натуральная истерика. Я гляжу в недра своего «дипломата», вижу пачку денег, и мой жизнерадостный смех оглашает пустынные просторы острова:

– Смотри! – кричу я Болдыреву, – смотри! Он три минуты глядел туда и не заметил! НЕ ЗАМЕТИЛ ДЕНЕГ! Представляешь, что было бы, если бы он заметил эту пачку? Да он бы меня слушать не стал! Дал бы под дых, забрал бы деньги, и поминай, как звали!

– Или, в лучшем случае, отвёз бы нас в отделение, – подхватывает Болдырев, – а там мы бы с тобой очень долго объясняли, почему мы пошли гулять с собакой, имея в «дипломате» почти годовую зарплату среднестатистического инженера!

– Да нет, тут не среднегодовая, здесь меньше… – я лезу в недра портфеля, чтобы посмотреть точную сумму, но здесь смех Болдырева обрывается. Он смотрит на меня, потом в недра портфеля и вдруг произносит:

– Ну и гад же ты! Я тебе, понимаешь ли, целый вечер книжку Хармса пересказываю, а у тебя в «дипломате» точно такая же книжка лежит! Кто ты, после этого?

Действительно, в портфеле лежал томик Даниила Хармса. Мне его Юлька Ильина в тот день подарила, но я забыл о книжке, точно так же, как забыл и о лежащей в «дипломате» стипендии в тот момент, когда открывал его перед стражем порядка.

На следующий день я раздавал счастливым однокурсникам причитающиеся им стипешки. И никто из них не знал, что накануне вечером, из-за моего разгильдяйства и болдыревского Хармса, все эти деньги могли пойти на пропой красномордому милицейскому старшине. Я и сам, как вспомню об этом случае, так и вздрогну…

Как полиция НЛО винтила

Из цикла «Истина где-то рядом…»

Коля Кабачков – полицейский капитан и мой бывший однокурсник, сменивший журналистику на более денежную и не менее весёлую работу участкового уполномоченного, однажды сказал мне за рюмкой чая:

– Старина, запомни: если вдруг в городе приземлится НЛО, то эту тему «спустят» не кому-нибудь, а нам, ментам участковым!

Мог ли Колька догадываться тогда, насколько его слова близки к истине, и насколько он сам, в своих капитанских погонах и полицейской фуражке, оказался близко к Межпланетному Разуму и контакту с иными мирами? Фуражка, она, конечно же, сверху похожа на посадочную площадку, такая же ровненькая и круглая, да ещё и красным кантом по окружности обведена. Но никак друг мой Колька не мог и подумать, что НЛО свалится ему, едва ли, не в прямом смысле слова, на голову.

Капитан Кабачков заступил на дежурство с чувством лёгкой тревоги: ментовско-полицейская интуиция подсказывала, что сегодня, именно сегодня, должно случиться Нечто. Правда, дружной вереницей шедшие посетители, вернее, посетительницы, ввергали своими заявлениями капитана с неба на землю, не давая слишком долго воспарять в высоких эмпиреях. Первой в его кабинет вошла средних лет, хорошо одетая дама. Она нервно теребила ридикюль, и всем своим видом демонстрировала крайнюю степень взволнованности.

– Товарищ милиционер!.. Прошу прощения, господин полицейский! – для заявительницы новая форма обращения была еще непривычной, – это что за беспредел происходит!? – нервные тонкие пальцы в старых перстнях и кольцах возбуждённо теребили ручку ридикюля, – это же уже форменное беззаконие какое-то!

По опыту Колька предполагал, что сейчас услышит очередную, написанную кровью и слезами, летопись борьбы за парковку у подъезда или триллер о вытоптанном соседскими охломонами-студентами газоне под окнами. Но всё оказалось и проще, и сложнее. Дама выпалила:

– Мои соседи завели собаку! Это же хищник какой-то!

– Собака Вас покусала? – капитан Кабачков привычно положил перед собой лист бумаги и вооружился ручкой, – рассказывайте…

– Какое там «покусала»?! – на лице нервной дамы появилось такое выражение, будто бы участковый только что сморозил какую-то пошлую шуточку. – О чём вы говорите?! Эта тварь, слава Богу, ещё не умеет кусаться, у неё зубов нет! Но она гадит! Гадит прямо на площадке! Вчера, понимаете ли, напрудила, а сегодня какашек навалила!

Кабачков понял, что к прочим его обязанностям сейчас прибавится ещё и необходимость проведения профилактических бесед с несознательными собаковладельцами… Привычно записав показания заявительницы, Колька протянул ей заполненный бланк протокола: