Neлюбoff - Инга Максимовская

– Ну, хорошо – соглашаюсь я, понимая, что тоже хочу платье. Ужасно хочу, просто до дрожи. Странно, у меня их в жизни не было. Все, какие – то брюки, шорты, футболки, которые я донашивала за выросшими детьми материнских подруг.

– Одень девочку нормально – говорила бабушка матери. – Как беспризорник, ведь, ходит.

– Вот еще. Выкидывание денег. Она растет, как на дрожжах, не накупишься – отвечала мать, наряжая меня, как мальчишку, потому что дочерей ее подругам бог не дал. Однажды бабушка купила мне платье – шелковое, с веселыми, нарисованными пчелками. Я налюбоваться не могла на него, мечтая, как выйду во двор, в этом чудесном наряде. Но мечтам не суждено было сбыться. Мать платье продала, и гуляла в нем по двору соседская девочка. Мне же достался кулек леденцов, и оплеуха, за слезы, которыми я оплакивала, убитые мамой, мечты.

– Эй, Софья, что с тобой спрашивает Анатолий. Он уже одет, при полном параде. Даже галстук надел. Красивый, уверенный в себе мужчина. Господи, зачем я ему? Этот вопрос постоянно мучает меня.

– Я думаю, что ты достоин большего, лучшего – отвечаю я. – Любящей жены, детей, семейных прогулок. А, что могу дать тебе я, кроме своего тела.

– Софья, давай я буду решать, что мне лучше – мягко говорит он, но глаза его мечут молнии.

– Ты спросил, я ответила – пожимаю я плечами.

– А, может, мне нужна только ты, которая для меня и женщина и ребенок. Целый мир для меня. Ты не думала об этом?

– Рано или поздно, тебе надоест до чертиков, такое положение вещей, – смеюсь я – и, ты захочешь иметь дом, ребенка. Своего ребенка – свое продолжение.

– И, ты думаешь, что живя с женой, пусть даже самой любимой, я буду вечно счастлив? – вступает он в полемику. – Софья, быт съедает чувства. – Да, но ты не перестаешь любить. Просто, любовь становится более спокойной, размеренной и нежной. Мне так кажется. И, уж точно, никогда ты не разлюбишь своих детей. Твои чувства к ним с каждым годом будут становиться, только, острее. Потому что, ты нормальный, не такой, как моя мать.

– Почему ты думаешь, что с какой – то фантомной семьей, я буду более счастлив, чем с тобой?

– Потому что, я знаю, какие чувства испытываю к тебе. Это не любовь. А ты, не сможешь любить за двоих. Рано или поздно наши отношения изживут себя.

– И, что же ты чувствуешь ко мне, если это не любовь – удивленно интересуется Анатолий?

– Не знаю – честно отвечаю я. – По – этому и спрашивала у тебя, что такое любовь. Что я чувствую к тебе? Я бы сказала – чувство собственности, благодарность, нежность, ревность.

– Но, ведь, именно из этого складывается любовь.

– Вот только я не могу оформить это все, во что – то целое. Все по – отдельности, понимаешь?

[Он]

Да, понимаю. Откуда же ей знать, что такое любовь, если он не видела ее. Это, как вывести человека из кромешной темноты на яркое солнце. Сразу нельзя, а то ослепнет.

– Ты знаешь, у моей матери был Ангел, почти настоящий – любящий и нежный. Он наполнял нашу жизнь светом, пока был рядом – потеплевшим голосом рассказывает Софья. – Но, проблема в том, что я такая же, как моя мать. Мама не умеет любить, не знает, что это такое. Она не эталон, конечно, но, у меня ее, кривые гены. Странно, бабушка любила ее. Обожала, а любви не научила. Я запомнила, только Ангела, потому что он, очень выделялся из хоровода маминых мужчин. Он дал мне понять, что счастье возможно. Только с ним я поняла, что такое настоящая семья. К сожалению, хорошее долгим не бывает.

– Расскажи мне про Ангела и твою мать – прошу я, и Софья пускается в воспоминания. Она делится мечтами о стране, из которой родом ее Ангел, отнесшийся со вниманием, к чужому ребенку, дочери женщины, вероломно разрушившей его мечты.

– Ты знаешь фамилию Ангела, какие – то его координаты – спрашиваю я?

– Знаю только фамилию. Да, и зачем. Он уже думать забыл о нас, как о страшном сне. Ему повезло, что он не связал жизнь с моей матерью. Надеюсь, что все у него хорошо.

– Это ничего – думаю я, и мысли мои оформляются в план, найти этого удивительного человека, который сделал столько хорошего для моей девочки. Человека, не давшего ей, совсем зачерстветь душой.

– Анатолий, ты обиделся на меня?

– Нет. Совсем не обиделся. Я все понимаю. Пойдем в ресторан, а то скоро, протянем ноги от голода. Клубника с шампанским, умереть нам не дадут, но хочется, чего – ни будь, более существенного – торопливо говорю я, стараясь закончить этот разговор. Я лукавлю. Обида поднимается во мне, откуда то снизу, заполняя своим черным ядом, каждую клетку организма. – Только, сначала за платьем. Хочу увидеть тебя в платье, до дрожи.

Платье мы выбираем долго. Ей все идет. Софье нравится черное, маленькое платье, но оно очень простое. В конце – концов, она находит, где – то на дальних полках магазина, шелковое, изумрудно – зеленое платье, оттеняющее ее прекрасные, кошачьи глаза. Платье обтягивает ее стройное тело, словно вторая кожа, делая ее похожей на лесную фею. Такую, как их рисуют в мультфильмах.

– Тебе нравится – спрашивает она? – Одобряешь?

– Одобряю. Идем скорее в ресторан, пока я не решил вернуться домой. Ты прекрасна, и вновь будишь во мне инстинкты – шепчу я, заставляя ее смеяться.

– Мы все успеем, Анатолий. У нас впереди еще много времени. Не буду снимать платье, пойду прямо в нем – решает Софья, и горячо целует меня, в знак благодарности, лишая возможности мыслить, обижаться и дышать. Я вжимаю ее стену примерочной кабинки, судорожно, задирая подол нового ее наряда.

– Платье порвешь – хрипло смеется она – услышат же.

– Пусть слышат, видят, думают, что хотят – сиплю я, резко входя в нее. – Ты сводишь меня с ума, пробуждая самые темные желания.

Она отвечает, двигается в такт со мною. Я вижу, как она закусывает губу, что – бы приглушить стон, полный удовольствия и страсти и чувствую, что больше не могу сдерживаться, извергаюсь в нее. По тому, как напряглось ее тело, я понимаю, что и она подошла к оргазму, почти одновременно со мной, и от этого мой экстаз становится еще ярче. Сердце танцует страстное танго, не в силах заглушить захлестывающую его чувственную музыку любви и желания.

– Не надевай трусики – прошу я Софью. Она согласно кивает, и засовывает маленькие, кружевные стринги в карман моих брюк.

– Ты сумасшедший, – тяжело дыша, говорит она – ненормальный, просто

– А, ты играешь с огнем, могла бы и в сумку убрать.

– Ты не считаешь, что так интереснее – говорит моя Софи, разглаживая руками безнадежно измятое платье?

– Я буду звать тебя Софи. Ты не против?

– Мне хорошо с тобой – говорит она задумчиво, игнорируя мой вопрос. – Ты заслуживаешь любви, Анатолий. Я постараюсь не разочаровать тебя.

ГЛАВА 9

[Она]

– Подожди меня здесь. Я быстро – просит меня Анатолий, оставляя меня на крыльце магазина. Спустя минуту я уже жалею, о своем опрометчивом согласии. Ветер, вздымающий тучи пыли, играет с легким шелком платья, образуя на нем, похожие на морские волны, складки. Странное лето, холодное и дождливое, больше похожее на плаксивую осень.

– Замерзла – спрашивает он, вернувшись, и накидывает на мои плечи пиджак, хранящий жар его тела? – Прости. – Пойдем. Ужасно хочется есть.

– Да, идем скорее. Я знаю неплохой ресторан, тут рядом.

– Ну, веди меня – говорю я, делая шаг на тротуар, и чувствую толчок, едва не сбивший меня с ног. Меня всегда удивляет, насколько тесен наш огромный мир. Анатолий подхватывает меня, не давая упасть, и с неприязнью смотрит на женщину, толкнувшую меня.

– Аккуратнее нужно – цедит он сквозь зубы, ощупывая меня взглядом, в поисках повреждений.

– Простите меня, пожалуйста – слышу я, до ужаса, знакомый голос, заставляющий меня передернуться от отвращения. Подняв глаза, я вижу свою мать. Она не узнает меня. Да, и не смотрит в мою сторону. Ее извинения формальны. Фальшивые, как вся ее жизнь. Мысли матери сейчас заняты очередным своим счастьем – плюгавым мужичком, мнущимся чуть в стороне от инцидента. Он перебирает в руках кепку, явно не зная, что предпринять.

– Софи, ты в порядке? Можешь идти? – берет меня за руку Анатолий, теряя интерес к моей матери, явно удовлетворенный ее извинениями. Я молча киваю, в надежде, остаться неузнанной, но мать уже смотрит на меня, вцепившись взглядом в мое лицо. И я чувствую, как меня захлестывает ее нелюбовь. Затягивает, словно в глубокий омут, ее презрения.

– Пойдем, скорее – говорю я, желая лишь одного – оказаться, как можно дальше от женщины, произведшей меня на свет.

– Да уж, дочь, я в тебе не ошиблась – смеется мать, закинув голову, и я вижу, все тридцать два, не знающих врача, идеально белых, зуба. – Нашла, таки, себе трахальщика богатого.

Я чувствую, как краска заливает мое лицо. Мне стыдно и гадко. Сейчас я вижу ее настоящую. Боже, как нелепо она одета. Постарела, обрюзгла. Под глазами залегли глубокие морщины. Анатолий глядит на мою мать и ее ухажера с некоторой долей брезгливости.