Атака седьмого авианосца - Питер Альбано

На общей скорости в тысячу узлов оба истребителя сблизились на дистанцию открытия огня. Йоси, воюя со ставшими непослушными рычагами, совместил светящееся пятнышко прицела с мотором ненавистной машины. Розенкранц открыл огонь, но Йоси не нажимал красную гашетку до тех пор, пока до противника не осталось всего сто пятьдесят метров и у самого фонаря не пронеслись трассеры. Он дал двухсекундную очередь. Красный истребитель мелькнул мимо, как вспышка молнии.

Мацухара знал, что последует за этим: Розенкранц сделает бочку и из пике зайдет ему в хвост, откуда так удобно нанести разящий удар. Глухо простонав, он глянул вниз, туда, где «Накадзима» шел прямо на деррик и стальной трос. Если они уйдут от «Мессершмитта», их доконает трос. Он перевел взгляд наверх: на севере горел «Зеро» Мацумары. Ме-109 тоже был подбит и, оставляя за собой дымный след, по широкой дуге отворачивал вверх и в сторону. Под ним распустился белый купол парашюта. Йоси должен был выручать Кизамацу. Он должен был спасти старика Такии и Брента. Но условия игры диктовал в этом бою Кеннет Розенкранц, и, прокляв все на свете, подполковник взял ручку на себя.

Черный истребитель неотступно, как привязанный, следовал за бомбардировщиком. Такии вел свою машину прямо на деррик и тонкий стальной трос, почти незаметный на затянутом грозовыми тучами небе, с которого уже упали первые капли дождя. «Мессершмитт» летел в хвосте бомбардировщика, мотающегося под порывами ураганного ветра вверх-вниз и из стороны в сторону, и время от времени бил по нему короткими очередями. Брент, ослепленный дождем, надвинул очки, выругавшись от боли. Кровь продолжала течь по бедру. Он выпустил десяток патронов, но теперь вынужден был, оберегая хвостовой стабилизатор, прекратить огонь.

Внезапно «Накадзима» вздрогнул всем корпусом: 20-мм снаряд, точно паровой молот, обрушился на его правое крыло, вырвав огромный кусок алюминиевой обшивки, обнажив лонжероны и нервюру. Брент ответил очередью, целясь в обтекатель «Мессершмитта»: пули его повредили козырек фонаря и задели зализ крыла с фюзеляжем. Арабский летчик, боясь врезаться в хвост бомбардировщика, резко взял вверх, а Такии поднырнул под трос. Пилот истребителя так и не увидел его.

Стальная нитка прошла через левое крыло, как раскаленный нож сквозь масло, и наткнувшийся на нее истребитель отшвырнуло и нелепо развернуло вверх. Полуотрезанное крыло вместе с бензобаком бессильно обвисло и заболталось в воздухе вместе с лоскутьями разорванной обшивки.

Брент вскрикнул от радости, позабыв про свои раны и про хлещущие струи дождя. Он поднялся в кабинет во весь рост, с ликованием глядя, как истребитель еще какое-то время лез вверх, содрогаясь всем своим изуродованным корпусом, словно бьющийся в предсмертных судорогах шакал с распоротым брюхом, потом споткнулся, замер на мгновение и круто, пошел вниз, вращаясь по оси своего единственного крыла. Фонарь отъехал в сторону, на борту появилась фигура обезумевшего от страха летчика, но неистовый рывок вошедшей в штопор машины сбросил его вниз. Слишком поздно было прыгать, слишком низко оказался его самолет. Он врезался в прибрежные скалы и рассыпался на куски, а тело летчика, успевшего лишь дернуть за кольцо парашюта, кровавой студенистой массой застыло на отмели у подножия скалы.

Только тогда Брент заметил, как хлещут и жалят жемчужные струи дождя, заливающего кабину и непроницаемой завесой закрывшего стекла его очков. Мир подернулся плотной серой пеленой: он ничего не видел вокруг. Вдруг дали себя знать раны, потеря крови, усталость. Он как-то внезапно ощутил страшную слабость и опустился в кресло. На этот раз смерть прошла мимо.

Йоси, наблюдавший за хитроумным маневром старика Такии и гибелью «Мессершмитта», вскрикнул от радости, вытянул ноги и изо всех сил потянул ручку на себя. B5N нигде не было видно: небеса либо спасли его, спрятав за пеленой туч, либо погубили. Так или иначе, сам он мог теперь заняться Розенкранцем, пока тот сам не занялся им. За полчаса подполковник во второй раз переходил в пике и совсем не был уверен, что изношенный «Зеро» выдержит и не развалится на части. Но делать было нечего. Он знал, что Розенкранц где-то разворачивается сейчас для нового захода. Выбор небогатый: разбиться в рассыпающемся самолете или погибнуть от огня Розенкранца.

Когда «Зеро» стал выныривать из пике, переходя в горизонтальный полет, корпус его затрясся и застонал еще сильней, крылья согнулись от яростных порывов ветра и от нагрузки. Йоси ощутил знакомую тупую боль в животе, кожу на лице туго стянуло, страшная тяжесть вдавила его в кресло, в глазах потемнело. Он замотал головой, разгоняя эту черную пелену. Только стальная самурайская воля помогла овладеть собой и заставить машину слушаться, но крылья продолжали трепетать и вздрагивать, одолевая непосильную инерцию слишком крупного и мощного двигателя.

Но вот пике кончилось, а «Мицубиси» не распался на части. Внизу был остров Агвиджан, а на горизонте громоздились исполинские черные пальцы, бастионы и зубчатые башни грозового фронта. Потом в раздернувшихся занавесах туч мелькнул кусок голубого неба, а в нем — красный Me-109. Йоси засмеялся: Розенкранц был ниже, чем он, и еще не успел завершить разворот. Конечно, он был уверен, что крылья японского истребителя не выдержат адских перегрузок, и теперь на миг растерялся. Смех Мацухары стал громче: «Болван, с „Мицубиси“ на разворотах тягаться нельзя!»

Высоко на севере возникла ослепительная вспышка: это Кизамацу протаранил «Мессершмитт» и в блеске нового рукотворного светила переселился в лучший мир. Мацухара в оцепенении наблюдал, как валятся с небес дымящиеся бело-бурые обломки, а ветер уже разгоняет густой клуб дыма. «Банзай!» — крикнул он.

Теперь он остался один на один с Розенкранцем. «Зеро» против «Мессершмитта». Он этого и хотел. Плохо только, что боеприпасы у него на исходе — секунд на шесть огня, не больше. Впрочем, это неважно. Он прикончит эту сволочь, даже если придется протаранить ее и обрести вечный покой в храме Ясукуни, куда только что отлетела душа Кизамацу. А если он прожил жизнь, достойную самурая, и не отягощал карму, ему, быть может, выпадет в загробном мире встреча с Кимио. Что же может быть лучше — вечная жизнь с той, кого он любил? А без нее ему не нужна никакая нирвана.

Взяв ручку влево и чуть подправив педалью, он перевернулся через крыло и соскользнул в неглубокое пологое пике, поймав в прицел красный «Мессершмитт», завершавший поворот. Йоси удерживал палец на гашетке. Еще рано. Еще тысяча ярдов. Шепотом он поблагодарил богиню Аматэрасу за все ее милости к нему и за то, что дала такой великолепный самолет. Пальцы его нежно прикоснулись к длинному мечу, в специальных зажимах висевшему на борту. Меч, принадлежавший его отцу и деду, верно служил роду Мацухара. «Теперь ты станешь моим мечом, „Зеро“-сан, — обратился он к своему самолету и дотронулся до головной повязки с иероглифами, которые свидетельствовали о решимости отдать жизнь за императора, — может, нам с тобой обоим придется погибнуть сегодня».

Розенкранц тем временем, поняв, что не успевает завершить поворот и что несравненно более легкий и увертливый «Зеро» кинется в атаку прежде, чем он выйдет на огневую дистанцию, решил воспользоваться своим преимуществом — огромной скоростью, которую развивает в пике «Мессершмитт». Резко перевернувшись брюхом вверх, он ринулся вниз — носом к грозовому фронту. Мацухара в бессильной ярости выругался, стукнул кулаком по приборной панели и ринулся вдогонку за уходящим врагом, стреляя из пулеметов. Но более тяжелый Ме-109 уже скрылся за нижним слоем туч.

Снова Йоси, обходя грозовой фронт, стал стремительно набирать высоту — то, без чего не может действовать истребитель. Он знал, что Розенкранц сейчас где-то в облаках делает то же самое. Схватки, подобные той, которая должна вот-вот начаться, всегда чреваты резкими разворотами, то есть потерей скорости, и опытные летчики стараются «впрок запастись» высотой — потом она скажется на стремительности выполнения маневра. Выигрывает, а значит, выживает тот, кто движется быстрее врага. Йоси Мацухара накрепко затвердил эту многократно проверенную истину. Но и Розенкранцу она была известна не понаслышке.

Поднявшись до четырех тысяч метров и повернувшись к северу — к Сайпану, — подполковник понял, что этот раунд он выиграл: небо принадлежит ему. Но, бросив быстрый взгляд на приборы, понял, что горючего остается в обрез — только-только дотянуть до «Йонаги». Он уже собрался уменьшить число оборотов, сбросить газ, изменить шаг винта, когда сверху, из-за облаков, вынырнул красный «Мессершмитт». «Не может быть!» — вскрикнул японец. Тем не менее Розенкранц был здесь и стремительно приближался к нему сзади.

Мацухара инстинктивно взял ручку на себя, сделав «мертвую петлю» и кинувшись в лобовую атаку. Но, прежде чем он поймал врага в прицел, немец успел открыть огонь. Точно град забарабанил по фюзеляжу и хвостовой плоскости, пробивая в них рваные дыры. Но Мацухара уже держал «Рози» в третьем круге. «Поспокойней, — сказал он себе, — патронов мало». Потом дал гашетку, и корпус «Зеро» затрясся от отдачи.