Атака седьмого авианосца - Питер Альбано

Брент целился в оранжево-красные вспышки носовой 20-мм пушки и не открывал огонь до тех пор, пока крылья «Мессершмитта» не вписались в диаметр центрального кольца прицела. Двести ярдов. Время вдруг остановилось для Брента, зрение обрело особую отчетливую ясность. Задержав дыхание, вытянув губы трубочкой, он поглаживал сгибом указательного пальца спусковой крючок, чуть-чуть надавливая на него и, как только палец встречал сопротивление, ослабляя нажим. Потом резким коротким движением одолел тугую пружину: пулемет ожил и затрещал, посылая трассеры в пропеллер «Мессершмитта», где бычьими глазами продолжали сверкать красные вспышки. На капоте и обтекателе втулки винта появились яркие желтые огоньки, искры рикошетов полетели от пропеллера, как от точильного колеса.

Ливиец, не ожидавший этого прицельного огня, резко отвернул вправо, пытаясь зайти «Накадзиме» в хвост и спрятаться от очередей за его рулями высоты. Брент, опасаясь повредить их, должен был остановиться. Да, араб был отважен и смышлен — слишком отважен и слишком смышлен для араба. Наверно, русский или немец. Брент, видя в прицеле хвостовое оперение своего самолета, прекратил огонь и крикнул в микрофон:

— Командир! Он повис у нас на хвосте! Открой мне его!

Можно было и не кричать. Такии, внимательно наблюдавший за происходящим в зеркало и разгадавший уловку истребителя, уже сам начал заваливать машину на левое крыло, позволив Бренту дать две короткие очереди. Снова — яркие желтые вспышки, краска и кусочки металла, отлетающие от впившихся в обтекатель пуль. «Мессершмитт» резко отвернул, но тут же двинулся обратно.

В ту минуту, когда бомбардировщик пошел над обрывистыми прибрежными скалами Тиниана, забираясь к пышущей жаром, раскаленной солнцем, каменно-твердой земле, Me-109 пошел на второй заход с хвоста. На этот раз ему повезло больше. Вам! Вам! Вам! Тринадцатимиллиметровые снаряды разворотили стойку хвостового колеса, повредили правый руль высоты, снесли навигационный фонарь, пробили фюзеляж возле кабины стрелка. В алюминии обшивки появились круглые, сияющие очищенным от краски металлом отверстия.

Брент услышал, как выругался пилот, заметивший перебой в работе двигателя, но снова сумевший выровнять нос «Накадзимы»:

— Стрелок, внимание! Сейчас он пройдет над нами! Бей его в брюхо!

Он не успел даже удивиться, откуда Такии знает, какой маневр предпримет истребитель, — его швырнуло вперед от резкого толчка: это летчик убрал закрылки и сбросил газ, двинул вперед рычаг, регулирующий шаг винта, отчего пропеллер «Сумитомо» стал выполнять роль тормоза.

«Мессершмитт» придвинулся так близко, что Бренту почудилось на миг, будто три лопасти большого пропеллера сейчас вгрызутся ему в хвост. Но ливиец взял ручку на себя и сделал вираж вправо. Как и предсказывал старый Такии, он оказался над бомбардировщиком, подставив ему брюхо. С жестокой усмешкой, искривившей его губы, Брент поймал его в искатель и нажал на спуск, всадив длинную очередь между масляным радиатором и задней частью обтекателя. Истребитель свалился на крыло и, проходя мимо, попал под смертоносную струю свинца, стегнувшую его от хвостового колеса до втулки винта. Брент держал палец на спусковом крючке, водя стволом из стороны в сторону.

Вираж ливийца стал еще круче, из распоротого пулями радиатора полился, окутываясь белым облачком, глицерин, а потом из массивного мотора вырвалось пламя и следом — клуб черного дыма. Брент, вскрикнув от радости, поднялся во весь рост, вскинул кверху сжатый кулак. Обреченный истребитель, черным дымом выписывая по небу слова собственной эпитафии, дважды перевернулся через крыло, задрал нос к небу в тщетной попытке нарушить закон земного тяготения и избежать неминуемого.

Брент с упоением видел, как отъехал назад фонарь: коричневая фигурка выбралась на крыло, проплыла, широко раскинув руки и ноги, мимо. Теперь он видел кровавые пятна на коричневом комбинезоне ливийца. Лишенный летчика, неуправляемый «Мессершмитт» еще раз перевернулся и носом вниз кинулся в гибельное пике. На полной скорости он врезался в землю и сгинул в оглушительном грохоте, огне и дыме, погибнув страшной смертью, уготованной тем немногим, кто живет и умирает в небесах. Летчик, крутясь и переворачиваясь в воздухе, ударился о прибрежную скалу.

Брент почувствовал, как дернулся «Накадзима» — Такии дал левую педаль и снова направил машину к югу. Они с ревом пронеслись над крестьянскими хижинами внизу, а потом от грохота мощного «Сакаэ» содрогнулся город Тиниан. Брент видел домики, узкие дороги, лошадей и коров, белые пятнышки закинутых кверху лиц. Потом он взглянул наверх и увидел, что второй черный Me-109 — высоко на западе, а кроваво-красная машина Розенкранца полого пикирует на них. «Ну вот мы и попались», — сказал он сам себе.

Снова под самым брюхом бомбардировщика оказалось море, а зеленая ровная как стол поверхность острова Агвиджан — всего в нескольких милях по носу. Там бушевал шторм, сгибая деревья на остроконечной горе в самой середине острова. Но им шторм не страшен: они не успеют до него добраться. Вторая атака будет стремительной, согласованной, беспощадной и пойдет одновременно с двух сторон — без самонадеянных импровизаций. Живым бомбардировщик не выпустят.

Брент передвинул пулемет, прижал пальцем спусковой крючок. Выбор перед ним не стоял — он будет бить Розенкранца и примет смерть, всаживая в красный истребитель последние патроны. Припомнив старинную самурайскую заповедь, слышанную им от адмирала Фудзиты еще несколько лет назад, во время боев над Средиземным морем, он с угрюмой улыбкой расправил плечи и пробормотал: «Если тебе суждено погибнуть, погибни лицом к врагу, Брент-сан».

Боковым зрением — самым-самым краешком глаза — он заметил на востоке вспыхивающие белым искорки. Высоко в небе шла тройка «Зеро», и у головной машины был красный обтекатель и зеленый колпак. Йоси Мацухара! Вне себя от радости Брент закричал в микрофон:

— Наши истребители! Пеленг один-ноль-ноль!

— Вижу, — отозвался Такии, и сейчас же в наушниках прозвучал дрожащий голос штурмана:

— Вижу истребители противника. Курс ноль-четыре-ноль, возвышение сорок.

Да, с юго-запада навстречу «Мицубиси» Мацухары быстро приближались два черных крестика.

— Йоси! Йоси! «Мессершмитты»! Ты что, ослеп?! — завопил Брент.

Но ведомые Мацухары, резко сломав строй, заложили крутой вираж и понеслись к двойке новых истребителей, а сам подполковник сделал бочку и устремился в отвесное пике в тот квадрат неба, где бомбардировщик, Розенкранц, второй истребитель, а теперь еще и «Зеро» ходили по кругу, точно скованные невидимой цепью. Скоро снаряды и пули разорвут эту цепь.

Брент глянул вперед, на остров Агвиджан. Совсем близко под ними на отмели торчали острые прибрежные скалы, о которые медленно, но с неумолимой яростью, одна за другой, словно цепи атакующей пехоты, накатывали высокие волны. Ударяясь о неколебимый камень, они откатывались и как будто взрывались белоснежными клочьями кружевной пены, в косых лучах еще невысокого солнца отсвечивавшей всеми цветами радуги. В других обстоятельствах он залюбовался бы этим зрелищем. Но сейчас ему было не до красот природы.

Он вдруг похолодел от осенившей его догадки: что если старый самурай Такии решил великолепным жестом самоубийственного отчаяния разбить машину об эти скалы, чтобы не дать врагу насладиться убийством и победой? Это было бы в полном соответствии с самурайским представлением о долге… Такие случаи бывали — бывали тысячи раз… Брент с усилием отвел глаза от хищно оскалившихся каменных клыков и плотнее приник к пулемету, взглянув туда, куда смотрело дуло его «Намбу».

Черный «мессер» был уже близок и заходил на боевой разворот. С каждой секундой он все рос и рос в прицеле. Он был один. Розенкранц устремился на перехват Мацухары, высоко в небе японские летчики сцепились с двумя вражескими самолетами. Вдруг померкло солнце, закрытое первыми тучами надвигающейся бури. Брента швырнуло в сторону, и, если бы не привязные ремни, он расшибся бы о боковую переборку — это Такии заложил немыслимо крутой вираж, пройдя лад верхушками скал так близко, что оконечность левого крыла, словно бритвой, срезала редкий и тощий кустарник.

Но пилот истребителя, заходящего для залпа в упор, был хитер и поднялся повыше, не ударившись, как рассчитывал Такии, о крутой взлобок скалы. Однако спасительный маневр лишил его выгодной огневой позиции. Снова Брента мотнуло в сторону, когда Такии повернул свой бомбардировщик так, что фонарь кабины оказался на боку. Йосиро Такии выжимал последние ресурсы из двигателя в отчаянной попытке уйти из-под прицела врага. Тот отвернул в сторону, и Брент понял зачем: хочет ударить им в незащищенное брюхо. Он поднял ствол пулемета, но «Мессершмитт» оказался как раз за правым рулем высоты, а тот был на линии огня.