Охотники за книгами Сезон 1 - Коллектив авторов

Вернее, не стоял. Парил в воздухе.

— Сэл, — произнес он или тварь у него внутри и улыбнулся. Зубы у него оказались острыми, и в провале рта отсутствовал язык. — Какая неожиданная радость.

Нужно ей было дождаться Менчу. Он с таким уже сталкивался. Но перед нею стоял брат. И она ринулась в проход.

Как оказалось, на свое счастье, потому что, когда из зазора между коробками на нее выскочила какая-то кукла, Менчу оказался рядом, чтобы сбросить это (вернее, ее — поправила себя Сэл, ведь эти твари одушевленные) у нее со спины. Кукла, правда, тут же схватила стул и огрела Менчу по голове, но он лишь пошатнулся — не пострадал.

Сэл шла навстречу твари, принявшей облик ее брата.

— Теперь, — сказала она, — я понимаю, почему ты меня не подпускал. Перри, если ты все еще там: я пытаюсь тебе помочь.

Улыбка его не угасла. Страницы книг переворачивались сами собой. Он поднял руку и в лицо Сэл неожиданно ударил порыв ветра. Подошвы ботинок оставляли на цементном полу черные следы.

— Чего они наговорили тебе, Сэл? Что это не я? Такую байку придумали?

— Мой брат так бы не поступил.

— Уверена? Обладай твой брат властью, которой мы теперь обладаем…

— Мы? — уточнила она.

— Ну, ладно. Шуток не понимаешь. Да и вообще, ты что, видишь разницу?

— У моего брата был язык.

— Да пожалуйста, сделаю я себе язык. — Зубы его лизнуло пламя. — Это тело твоего брата, мозг его в моей власти, так кто посмеет сказать, что я — не он? Просто он теперь обладает силой, о которой всегда мечтал. Я могу просматривать его воспоминания: все грязные мысли, желания, каждый испуг и каждое неисполненное намерение. Очень вкусно и питательно. Сказать тебе, сколько раз ему хотелось тебя убить? Как часто он испытывал к тебе ненависть? — Он перелистнул вперед десять страниц крайней слева книги, потом три из них назад — неопытный повар, готовящий блюдо по незнакомому рецепту.

Она заставляла себя подходить ближе шаг за шагом. Крестик заледенел, саднил кожу. Перед глазами встали погибшие в пожаре: куски обгоревшей плоти, из-под них торчат белые кости.

— Но он же ничего мне не сделал. А мысли не имеют значения.

— Имеют! Ты ненавидишь несправедливость, поэтому стала копом. Он так считает. А он ненавидит беспомощность, вот и отправился на поиски силы, и поиски привели его ко мне. Ах, какая же прелесть эти ваши мелкие человеческие слабости, они так и толкают вас в объятия судьбы.

Ветер превратился в ураган. Где-то у Сэл за спиной не на жизнь, а на смерть сражались Лиам, Грейс и отец Менчу — спасая себя, ее и Перри.

— Зачем тебе все это нужно?

— А что нужно каждому человеку? — спросил Перри. — Будущее. Какой у будущего роскошный вкус! А вы, люди, столько напридумывали ему разных вкусов, прямо как сортов мороженого. Сто лет назад вы думали, что вас постоянно будут кормить одним и тем же, пока какой-нибудь бог не утащит своих любимчиков поиграть в своем уцененном раю. Пресном. Безвкусном. Зато теперь — звездные пейзажи и апокалипсисы, серая слизь и футуристический деспотизм, нефтяные кризисы и разрушительные пандемии, наводнения, роботы и чудовища — чего только нет! Новенькие вселенные страха. Твой брат — там, у меня внутри — перебирает их миллионами. Можешь к нему присоединиться. Пройдешь через несколько тысяч кругов ада — и я подарю тебе рай, какого еще никто не видывал.

— Перри, — произнесла она. Уже совсем рядом, вот только с каждым шагом ветер крепчал вдвое. А еще до нее долетали шепотки — шепотки, наделенные цветом, голоса, которые когтили ей внутренности. Крестик впивался в тело, протыкал кожу, пробирался к сердцу. — Перри, очнись. Твари нужно, чтобы ты боялся. Послушай меня. Я твоя сестра, твоя Сэл, я стою, блин, у тебя под дверью, и ты мне нужен, так что впусти меня сию же минуту, а то, знаешь ли…

Глаза Перри открылись. Настоящие, карие, такие же, как у нее. Джон Кьюсак, версия 1.7. По щекам покатились настоящие слезы. А потом он скорчился, закрыв лицо руками. Начал не своим голосом выкрикивать слова, которых она расслышать не могла. Непонятный ветер стих. Сэл опустилась на колени перед книгами — перед Книгой, Liber Manus. Кажется, всего на несколько секунд. Сняла крестик с шеи. Ей случалось таскать трупы, и те весили меньше. Руки дрожали.

Крестик оказался черным. Полностью покрылся патиной — и цепочка тоже. Она отчаянно скребла его ногтем, но матовая поверхность не поддавалась.

Да чтоб тебя.

Нет ничего острого под рукой. Даже ничего похожего. Одни потрепанные книги в бумажных обложках.

А Перри приходил в себя. Да. Она узнала его движения, его расправленные плечи, тяжелое дыхание. Но Рука вновь брала над ним верх.

За спиной у нее упал Менчу.

Рука не сразу изучила характер ее брата. Если она попробует запрыгнуть к ней в голову, у Менчу, Грейс и Лиама — да и у Перри тоже — будет несколько бесценных секунд, чтобы закрыть книгу. Если она запрыгнет в голову Сэл, ей придется отпустить Перри.

Рука сказала, что Перри хотелось убить сестру. Понятное дело. Ей иногда тоже хотелось его убить.

Брат он ей или нет, в конце концов?

Рука внутри Перри распрямилась, обнажила в улыбке острые зубы, за ними метался язык пламени. Сэл бросилась к Liber Manus, захлопнула ее, отбросила от себя, точно ядовитую змею.

Ощущение конца, надвигающейся катастрофы, неотвратимого поражения прошло.

Мир на миг померк.

Сэл осталась Сэл. Она так этому поразилась, что едва заметила, как Перри начал оседать на пол.

Она успела его подхватить.

— Перри. Ну же, Перри, очнись.

Не отвечает. Дышит глубоко, зубы стали прежними, во рту появился язык, но глаза закрыты. Она хлестнула его по щеке. Никакой реакции. Потрясла его: «Перри!» Молчание.

Менчу опустил руку ей на плечо. Силуэт расплывчатый. Сэл моргнула, очертания стали четче.

— Порядок, — сказала она. — Наша взяла.

6

Чувствам требуется пространство, именно поэтому все священнослужители, от жрецов Одина в килтах из медвежьих шкур до современных ксенофилов, так щепетильны в выборе архитектуры. Помещения определяют форму чувств. Параллакс создает масштабные образы: высокие потолки и стрельчатые арки вмещают больше небесной сути, чем само небо. В малых каморках приживаются ощущения уютные или удушающие. В тесное гнездо можно запихать потный секс и навеянное грибами странствие в иные миры. Но не стоит перешептываться с любимым в соборе, как нет смысла искать жреца в чулане.

А стоя у больничной койки, можно испытывать лишь одно чувство — неприкаянность.

Сэл стояла рядом с Перри и слышала, как монитор попискивает в такт ударам сердца.

— Впервые вижу его не в футболке, — заметила она. — Впервые с детских лет.

— Сочувствую, — откликнулся с порога Менчу.

Она обернулась. А пока он приближался — не смотрела. Лишь по отражению поняла, что это он.

— Он в любой момент может очнуться.

— Да.

— Если только Рука не утянула его к себе. В свои миры. В океан.

— Все возможно.

— Можем открыть книгу.

— Тогда Рука явится снова. Liber Manus надежно спрятана, открывать ее не станут. Так оно безопаснее. Кстати, этот склад оказался настоящей сокровищницей: Перри с друзьями насобирал несколько опасных текстов. Они теперь тоже у нас. Так что в мире стало легче дышать. Действительно наша взяла.

— Неужели нельзя уничтожить этих тварей?

— Можно не впускать их в наш мир, — ответил Менчу. — Но их становится все больше. В этом году больше, чем в прошлом. И в этом веке тоже.

— И они все такие гнусные?

— Не все такие… прожорливые. Мы отыскали крылья, можно их надеть и летать. Колодец, который отвечает на вопросы.

— А такой, который отвечает за воскрешение душ, не нашли?

— Пока нет, — ответил Менчу. — Предвосхищая твой вопрос…

— Ты же не знаешь, что я собиралась спросить.

Он глянул на нее поверх очков.

— Ну, ладно, — сдалась она, — продолжай.