Право первой ночи для генерала драконов - Екатерина Владимировна Скибинских

Слава всему святому и богине, которой поклонялась Эланира, в том числе, что мне

удалось вырубить его. И откуда только сил хватило завалить такого кадра?

В голове пронеслись картинки наших поцелуев и то, как я сама едва не начала его

раздевать. К щекам прилила кровь, в то время как внизу живота сладко дернуло, подкидывая еще не забытые ощущения от поцелуев. Да уж, еще вопрос, кто кого, там

едва не завалил.

Не знаю зачем, я приподняла его голову, чтобы подложить подушку. Что-то кольнуло мои

пальцы. Я удивленно уставилась на окрасившуюся кровью ладонь.

Это чем я? Не волосами же дракона. Они-то как раз мягкие и шелковистые.

Осторожно повернув голову мужчины набок, я увидела запутавшийся в его шевелюре

достаточно крупный осколок вазы и проступившее пятнышко крови. Вот черт! Мало того

что я ударила его, еще и порезала. Или это моя кровь?

Стараясь не думать, зачем я это делаю, провела неповрежденной ладонью по его

волосам, осторожно рассматривая место удара. На удивление, ни ушиба, ни синяка, ни

тем более пореза не заметила. Это меня несколько озадачило.

«Регенерация драконов позволяет им за пару часов исцеляться от ран, которые для

любого человека станут смертельными», — всплыло в голове, видимо, когда-то

услышанное или прочитанное Эланирой.

К сожалению, это не давало ответа, насколько быстро в таком случае драконы приходят в

себя после удара по голове и бывает ли у них сотрясение мозга. В любом случае мне

следовало поторопиться. А поскольку полуголой бродить по здешним лесам желания не

было.

— Не будешь ли ты так любезен поделиться со мной своими штанами? —пробормотала я

и потянула их вниз. Чтобы секунду спустя отпустить и от неожиданности шарахнуться в

сторону. — Какого черта ты без трусов?!

Какого хрена драконы, ну или все мужики в этом мире, трусов не носят?! Ладно я, пусть

особым опытом похвастать не могу, интернет мне в помощь, видела всякое. А если бы

Эланира таки вышла из своего небытия? Да и вообще, какого хрена он все еще

возбужден? Я думала, ваза достаточно веский аргумент, чтобы тело расслабилось

полностью, всеми своими частями. А тут вон он...

Резко выдохнув и стараясь особо не смотреть никуда (разве что совсем случайно и одним

глазком), стащила-таки с него свою добычу. А заодно и сапоги с рубашкой.

Что терять? Раздевать, так уж полностью. Да и, избавляя дракона от рубашки, не

удержалась от того, чтобы погладить его грудь, спуститься чуть ниже, с восторгом ощущая

упругую выпуклость кубиков пресса. Ну а кода мне еще представится подобный случай? И

вообще, это мне компенсация за моральный ущерб, нанесенный видом его... кхм...

штанов.

Подкатать штаны, затянуть ремень на талии потуже, подвернуть рукава рубашки, завязать

слишком длинные полы узлом на поясе... Поймать свое отражение в зеркальной дверце

шкафа. М-дя, видок так себе. То ли бомжонок на выезде, то ли «это тебе на вырост». Да и

сапоги пришлось оставить, мне в них только утонуть.

А еще я поняла, что кое-что не учла. Первое: я сюда входила в накидке, которую у меня

отобрали стражники. Те самые, что продолжают стоять у двери. И если я выйду сейчас в

одежде дракона, это будет как минимум подозрительно. И второе.

Пусть этот мужчина и не произвел негативного впечатления, вряд ли его просто так боятся

и считают кровожадной жестокой тварью. И что тогда он сделает, осознав, что его

треснула вазой какая-то девчонка? Еще и раздела? Черт-черт-черт!

Эта мысль мелькнула в голове, когда я уже схватила вазу, но остановиться не могла. И

сейчас, рассматривая мужчину, попутно раздевая, я помнила об этом, но старалась не

думать. Вот только... А дальше-то что?! Эланира, мне сейчас очень даже не помешает твой

мудрый совет... Зря надеюсь, да? Угу. Ей-то что, сидит себе в небытии, мечтает о чертогах

богини. А мне отдувайся за двоих!

— Ты сам виноват, между прочим, — выдохнула я, покосившись на мужчину, стараясь не

опускать взгляд ниже пояса. — Додуматься же! Право первой ночи! К тебе и так любая бы

прыгнула в постель. Нет же, девственницу подавай, да еще почти замужнюю... Нет, в

целом я не в обиде, в каком-то плане ты мне жизнь спас.

Но что тебе стоило отпустить меня, как вернулся? Спал бы сейчас спокойно...

Не знаю, зачем я это все сейчас говорила и сколько бы еще рассказала. Может, даже

добралась бы до таксиста и своих проблем в универе. Но тут у дракона дрогнули ресницы, и это меня мгновенно отрезвило. Он может очнуться в любой момент, а я не придумала

ничего лучше, чем поболтать о том о сем, пожаловаться на жестокую судьбу!

Решение созрело спонтанно. Такое же безумное, как и идея ударить лорда вазой.

Дракон не будет преследовать меня, если подумает, что у него все было. Учитывая, как тут

все стелются перед ним, не поверит же он в самом деле, что покорная девственница, зашуганная супруга барона, треснула его по затылку? А так перепил, перетрудился, мало

ли что, память чуть подводит. Рана на затылке зажила, сам без одежды, осталось

добавить лишь несколько штрихов для большей правдоподобности.

Не давая себе передумать, все еще кровоточащей рукой коснулась простыни, оставляя на

ней следы. А затем, крепко зажмурившись, решительно положила ладонь дракону на... На

то самое, что обычно пачкается в крови после ночи с девственницей! Щеки горели огнем, пальцы чуть подрагивали... А внизу живота разливалось сладкое томление. Да что ж

такое! Так, Ленка, не думать, не думать, не представлять, это все ради твоего спасения...

— Только попробуй сейчас очнуться, — прошипела я, бросив взгляд на дракона, и нервно

сглотнула, заметив на его губах легкую полуулыбку...

8.

Дрейк

Дрейк ощущал, как ярость бурлит в его груди, но не мог даже пошевелиться.

Проклятые эраниты пустили сок в воду, в которой стояли. И стоило осколку вазы

оцарапать кожу, как сок проник в кровь. И теперь он все слышал, ощущал, но не мог

шевельнуть даже пальцем!

Внутри него кипела целая буря эмоций: злость, обида, досада и неудовлетворенность

слились в единое пламя, готовое вырваться наружу. Он хотел разорвать эту нахалку, почувствовать, как под его руками ломается ее хрупкое тело, но его собственное тело не

подчинялось ему.

С каждой секундой чувство бессилия усиливалось, разжигая в нем еще большую ярость.

Как она могла? Ее насмешливые слова и игривые прикосновения воспринимались как

удар