Аферист Его Высочества - Евгений Сухов

Эрих Мария Адольф Кюнке и в правду открыл стекольную мануфактуру. На ней из стекла естественных цветов производились поначалу сосуды для питья, большие кубки в форме перевернутого колокола на массивных ножках с крылатыми фигурками на них и стаканы для вина. Чуть позже Кюнке открыл при мануфактуре гравировальный цех, а привлеченный к его производству известный химик Иоганн Функель изобрел рубиновое стекло, получаемое путем добавления к буковому пеплу и кремниевому песку еще и золота.

Дальнейшее развитие нюрнбергская мануфактура Кюнке получила при его сыне Готтлибе. Тот стал создавать тончайшее стекло, украшенное живописными пейзажами из полупрозрачных цветных эмалей. Еще дальше пошел сын Готтлиба, Зигмунд, усовершенствовавший технику декора стекла и начавший производство богемских бокалов в форме античных сосудов и стеклянной бижутерии и прочих украшений. Фирма «Готтлиб Кюнке и сыновья» стала пользоваться в Европе большой популярностью. Ее изделия шли нарасхват и считались престижными и высокохудожественными.

Запонки, выигранные в лотерею-аллегри Африканычем, были именно этой фирмы и стоили много дороже, нежели билет лотереи-аллегри. Так что, когда Неофитов получил свой выигрыш, к нему подошел один из главных организаторов лотереи – городской секретарь Николай Николаевич Постников, и сказал:

– Поздравляю вас, Самсон Африканыч. Славный выигрыш. По секрету скажу вам, что эти запонки есть одна из самых дорогих вещей, что разыгрывались нашей лотереей.

– Благодарю вас, – удовлетворенно произнес Неофитов. Ведь каждому, верно, приятно подтверждение того, что он и правда является по жизни везунчиком.

– Ну, а как ваши дела в остальном? – поинтересовался Николай Николаевич. Он знал Неофитова как торговца недвижимостью, а такое занятие требовало определенных финансовых вложений и являлось далеко не простым и не легким. – Если вам везет в них так же, как сегодня в лотерею, то не возьмете ли вы меня в компаньоны?

– Да все слава богу, Николай Николаевич, – с улыбкой ответил Самсон Африканыч. – Грех жаловаться. А что касается компаньонства – с нашим превеликим удовольствием!

– Шучу я, – с непонятной Африканычу печалью сказал Постников. – Но рад за вас, – добавил он. – Искренне рад.

Новый возглас возле барабана с лотерейными билетами привлек их внимание. Оказалось, что еще один участник лотереи выиграл ценный приз – золотой портсигар с эмалевой гравировкой. Счастливчиком оказался исполняющий обязанности председателя правления Купеческого банка и почетный член Казанского губернского попечительства детских приютов Николай Васильевич Унженин, первой гильдии купец и почетный гражданин города.

– Что, Николай Васильевич, денежки к денежкам? – так приветствовал его выигрыш Николай Николаевич Постников.

– Так я же… ненарочно, – только и нашелся, что ответить почетный гражданин Унженин. – Господин Неофитов, – он посмотрел на Африканыча, – выиграл более ценный приз.

Самсон Африканыч немного знал Унженина. Их познакомил Алексей Васильевич Огонь-Догановский, изредка бывающий в «Купеческом клубе» на Большой Проломной и поигрывающий там в карты по маленькой – так, всего-то для удовольствия. Они виделись несколько раз, но короткого знакомства покуда не получилось: Николай Васильевич, несмотря на свои сорок лет и весьма значительные занимаемые им посты, был человеком малообщительным и скромным.

– Так, может, отметим мой ценный выигрыш? – предложил Неофитов. – В каком-нибудь уютном местечке с хорошей кухней.

– Что ж, я не буду против, – с ходу заявил Постников. – Как только закончится лотерея, я к вашим услугам.

– А вы? – повернулся к Унженину Африканыч.

– Прошу прощения, но я не могу сейчас сказать ничего определенного, поскольку сегодня должен буду еще… – замялся Николай Васильевич, но Постников не дал ему возможности отказаться:

– Да перестаньте вы, – заявил он Унженину, хитро посмеиваясь в тонкие, аккуратно подстриженные усики. – Вы просто обязаны отметить свой выигрыш. Иначе в дальнейшем не будет удачи. К тому же тратиться нам не придется: нас угощает наш друг Самсон Африканыч. Ведь так?

– Точно так, – улыбнулся Неофитов. – За вами остается только выбор места…

Постников выбрал «Славянский базар» Антона Чернецкого, что стоял против извозчичьей биржи на Большой Проломной улице. Почетный гражданин города Унженин тоже не был против: ресторан Чернецкого весьма и весьма приличный в плане добропорядочности и пользовался в городе заслуженной славой, потому как господин Чернецкий сам был известнейшим в Казани кулинаром и не допускал некачественности подаваемых там блюд. К тому же именно в этот ресторан приходили крупнейшие представители казанского купечества, чтобы потолковать о делах или вспрыснуть состоявшуюся сделку. Отнюдь не брезговали «Славянским базаром» и городские дворяне. Да и, к слову сказать, приличных заведений с хорошей кухней в городе было не так уж и много: ресторан Ожегова на Черном озере против здания Государственного банка; ресторан Панаевского сада – правда, только летний; ну, еще ресторан Грошева в здании Александровского пассажа. Вот, пожалуй, и все. Остальные заведения, именуемые ресторанами, называть таковыми можно с большой натяжкой…

Раковая ушица была превосходной! А что делается с человеком, когда он похлебает вкусного и горячего? Он добреет. Окружающие его люди становятся для подобревшего от обеда человека если уж не короткими знакомыми, то, несомненно, весьма приятными людьми и милыми собеседниками, с которыми можно задушевно поговорить на самые различные темы. Причем вполне искренне.

Касательно приезда в Казань великого князя Михаила Николаевича Африканыч завел разговор после жареного поросенка, молочных рябчиков и второй рюмки «Вдовьей слезы», – лучшей из русских водок московской фирмы «Вдова М.А. Попова». Причем начал как бы издалека, с Сибирско-Уральской научно-промышленной выставки в Екатеринбурге. Мол, прочел недавно в губернских газетах, что такая выставка откроется в июне следующего года и не будет ли кто из казанского купечества в ней-де участвовать.

– А нас на нее никто и не приглашает, – неожиданно заметил почетный гражданин Унженин. Очевидно, хороший обед повлиял и на него, поэтому он и разговорился.

– Почему? – наивно спросил Африканыч.

– Потому что мы не Урал и не Сибирь, – ответил ему на это Николай Николаевич Постников. – Мы – Средняя Волга. Хотя нашему известному собирателю старины Андрею Федоровичу и было предложение поучаствовать со своими картинами в этой выставке. По программе, в Екатеринбург должна приехать передвижная художественная выставка русских мастеров живописи. Вот у него устроители выставки и попросили дать напрокат Шишкина и Айвазовского…

– А он? – поинтересовался Унженин.

– А он отказался, – ответил с непонятной ухмылкой Постников.

– Чего и следовало ожидать, – Николай Васильевич и правда стал весьма словоохотлив.

– А про какого Андрея Федоровича идет речь? – осторожно спросил Африканыч.

Оба собеседника повернули к нему недоуменные лица.

– Как, вы не знаете Андрея Федоровича Лихачева? – искренне удивился Постников.

– Не знаю, – ответил Неофитов. – То есть слышал о нем, конечно, но лично не знаком, – тотчас поправился Самсон Африканыч.

– Познакомьтесь, – Николай Николаевич снова неопределенно усмехнулся в свои аккуратные усики. – У него очень богатые коллекции древностей. Она у вас непременно вызовет большой интерес.

– И коллекция картин, – добавил почетный гражданин Унженин.

– И картин, – легко согласился Постников. – А еще гравюр, графики и старинных монет.

Под жаркое из оленины и окуньков, жаренных в сметане, сдобренных еще одной рюмкой «Вдовьей слезы», разговор зашел об устроителях выставки. И наконец, прозвучала ожидаемая для Африканыча фраза. Ее произнес Николай Николаевич Постников:

– А вы знаете, кого избрали почетным президентом этой выставки?

– Нет, – ответил Унженин.

– Даже не представляю, – соврал Африканыч.

– Так знайте! – Захмелевший Постников обвел собеседников немного помутневшим взглядом: – Председателя Государственного Совета Его Императорское Высочество великого князя Михаила Николаевича! О как!

– И что? – равнодушно спросил Унженин.

– А то, что великий князь непременно посетит нашу Казань, – с гордостью сказал Постников.

– Вот и славно, – так отреагировал на последнюю реплику городского секретаря исправляющий обязанности председателя правления Купеческого банка и почетный член Казанского губернского попечительства детских приютов Николай Васильевич Унженин. – Пусть полюбуется на наши выбитые мостовые, грязные улицы и загаженные площади. Пусть понюхает наш Сенной базар, пропахший навозом! И даст городскому голове хорошую взбучку.