Утраченный портрет - Вячеслав Морочко

Щульц. Родину, Бога, Народ свой не выбирают!

Кант. Поэтому столько несчастных племен живет в заблуждении… что они лучше всех.

Щульц. Как смеют, профессор, ваши уста поносить это воинство, когда прусофобы, как черви ползут ото всюду, творя свои козни! Мир станет возможен только если Священная Пруссия объединит под своею десницей окрестные земли!

Кант. Что касается «прусофобии», господин проповедник, – одна из причин ее – это животная ненависть, которую прививаем подросткам, давая позорные клички другим племенам… И слабое оправдание – в том, что у нас «коренные» низы живут даже хуже, чем инородцы. Отсюда идет недовольство «окрестных земель»: получается, что исторически их подмявшая сила давно никуда не годится и, разлагаясь, смердит.

Щульц. Я молю вас, одумайтесь, ибо своими речами вы оскорбляете цвет поколения!

Кант. Горло нынешнего поколения крепко сжимает десница, о которой вы здесь помянули! И хоть пока что она забавляется, мы совсем не уверены, что завтра… будем дышать. /Громче./ Слышал я о деревне в Силезии… Эти самые «рыцари» /Показывает на марширующих воинов./ поступили там по всем правилам тактики: оставили от нее одни угли, а изувеченные крестьяне, валяясь на опаленной земле, могли лишь смотреть, как хрипели в агонии их несчастные жены, прижимая остывших младенцев к груди… Подобное каждодневно творится во Фландрии, в Польше, в Саксонии, в Чехии…

Дионис. У любой стороны – своя Правда.

Щульц. Я вижу, господин Кант, вы – на «стороне» врагов Пруссии, а не Господа Бога!

Кант. Бог един и учитывает все «правды» и «стороны». Взгляд с одной «стороны», безразлично какой, – это взгляд дикаря.

Дионис /кричит/. Господин Кант!

Кант. Сотни тысяч убийц, марширующих по дорогам Европы, убивают, насилуют, грабят, уверенные, что защищают отечество и справедливость, насаждают разумный порядок! Виноваты же здесь не законы природы, /Показывает в сторону войска./ не эти болванчики с ружьями и даже не воля Творца, об одежды которого каждый спешит обтереться…

Дионис. Эй вы! Взять его! /Люди в капюшонах окружают Канта./

Кант. Те, кто за это в ответе, живут среди нас!

Дионис. Тащи его в склеп! Да скорее!

Верзилы уволакивают Канта, но голос его продолжает звучать.

Голос Канта. Играя на благороднейших чувствах, эти люди твердят, что пекутся о благе народа, клянутся в своей любви к Богу… Тогда как в действительности, они любят лишь власть и пекутся только о том, чтобы сделать ее безграничной!

Канта уже не видно.

Щульц. Дионис, что ты замыслил?

Дионис. Спектакль продолжается! /Вскакивает ногами на кресло./ Братья!

Щульц. /Снизу дергает Диониса за сюртук./ Дионис! Ты творишь недозволенное!

Дионис. Кто посмеет «не дозволять»?

Янус. Отстань, проповедник! Ты же слышал, это – спектакль!

Щульц. Одумайся, Дионис! Христом Богом молю!

Янус. Это просто игра! Здесь все понарошку!

Щульц /упрямо трясет головой/. Нет! Нет! Нет!

Янус. Ты достал меня, проповедник!

Щульц. Нет! Не…

Янусу удается закрыть ему рот.

Дионис. Братья! Я уже вижу, на горизонте встает светлый призрак невиданной битвы! Кто выживет в этой дикой борьбе, тот силен как черт! /Слышится голос походной трубы./ Вы слышите? Нас завет труба! Мы идем!

Голос Канта /усиленный резонансом склепа/. Идите, идите… Вас там… не дождутся!

Дионис. Заткнуть ему глотку!

Щульц. /Вырвавшись из рук Януса, – падает на колени./ Смилуйся, Дионис, коленопреклоненно молю, во имя творца всего сущего отмени эту казнь!

Янус. Проклятый святоша! Так ты добиваешься казни!?

Голос Канта. Постой, Дионис! Я скажу… Мне хотелось бы жить… – просто жить… и работать.

Дионис. Слыхал, проповедник? Я знал, что он этак заговорит!

Голос Канта. /тихо/. Люди – чудные дети… Сердца их – сосуды нежности и сострадания. Разум – средоточие высшего знания и доброты…

Дионис /едко/. Какая идиллия!?

Голос Канта. Но едва появившись на свет… они попадают в капкан дикой ярости, утверждающей свое превосходство над более тонкими душами, – в западню исступленного бешенства, порожденного узостью мысли, скудостью сердца и кретинизмом в необозримых масштабах! Это неистовство требует рабской покорности!

Дионис. Хватит! Заткнуть ему глотку!

Голос Канта. /продолжая/. Но тот, кто тянется к будущему, устремлен к справедливости, тот не сможет молчать, ибо есть убеждения, которым нельзя изменить… не разорвав собственного сердца! Ты слышишь меня, Дионис? Спектакль продолжа…

Дионис /схватившись за голову/. Ай! Больно! Моя голова! /Сползает с кресла./ О, Небо! Моя голова! /Мечется по площадке./ За что эти адовы муки! /Стонет./ За что? Видит Бог, мои помыслы подчинены возвышению личности! Оживляя дряблые души, я разверзал перед ними глубины, о которых они не догадывались. Жаждущие шли ко мне, как – к источнику. Я пробуждал их от спячки… /Указывает в ту сторону, куда увели Канта./ В то время как он проторял дорогу для ВСЕХ, я звал каждого следовать – собственной! Боже! Моя голова! /Стонет./ Моя голова! Будь он проклят! Эй, вы! Опускайте плиту! /Плита опускается./ Идиоты, быстрее! Ну что вы копаетесь? Черт побери! Пусть нас камень рассудит! /Плита с грохотом ударяется о постамент. Дионис вздрагивает, на мгновение застывает на месте, рыщет взглядом, вперившись в Януса, указывает перстом на него. Янус падает на колени./ Вот кто во всем виноват! Воистину! На недоумков слова мои действуют как динамит! Тем, кто их понимает буквально, было бы лучше родиться глухими! По милости этих скотов Праздник Мысли кончается всякий раз скотобойней… а все Святое, Возвышенное оказывается в сточной канаве!

Сцена погружается в темноту, из которой прожектор выхватывает коленопреклоненного Януса.

Янус /произносит на фоне невнятного речитатива голосов/. Господи! У меня – дом, детишки, хозяйство. А они изгаляются над простым человеком! Житья от них нет!

Голоса /можно разобрать слова из Евангельской заповеди/. «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…» /Голоса отдаляясь, снова звучат как невнятное бормотание./

Янус. Вот! Опять морочат нам головы! Слыхом не слыхивал, чтобы любили врагов! Дурят нашего брата! Так и свихнуться не долго…

Голоса /доносится внятная фраза/. «Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное…»

Янус. Господи! Что они делают!? Смилуйся, Боже! Прибавь хоть немножко мозгов… чтобы «за дурака не держали»!

Голоса /слышен фрагмент из посланий апостола Павла/. «Ибо мы одним духом омылись… И нет уж ни Эллина, ни Иудея, ни Скифа, ни варвара, ни раба, ни свободного – все мы одно во Христе Иисусе…» /Голоса затихают./

Янус /вскакивает, мечется в луче света/. Что ж это, Господи, ты позволяешь им богохульствовать, поминая, вымолвить тошно, поганого… «Скифа»! Будь оно проклято, это паскудное Время! Малышки, мои несмышленыши! Как защитить вас от умников и зубоскалов? /Выскальзывает из светового пятна./

Щульц. /Появляясь в том же луче вместо Януса, потрясает над головой кулаками./ Будь проклят… всяк верующий! Ибо Вера – от диавола и равносильна Неверию! В Господа можно только «уйти», перестав быть собой, раствориться, исчезнуть – тогда… проникаешься Им без остатка! /Бьет себя в грудь./ Замолчи, Бога ради! Вырви лютой гордыни язык! Ибо наиподлейший из всех – грех священнослужителей: лишь они сознают, что творят! Из догматов, заветов, пророчеств, апокрифов и толкований смертный с готовностью принимает единственное… что душа его будет жить вечно. И приходится обещать… только б вняли и верили! Господи! Грех-то какой!? Научи, как сказать, как шагнуть, как вздохнуть, как моргнуть… и не впасть в святотатство!

Луч прожектора гаснет. На сцене – гостиная в доме Канта. Справа – окно, дверь в прихожую. Слева – другое окно, дверь на кухню. За окнами – утренний свет. Прямо – закрытая двустворчатая дверь в комнату хозяина. Посреди гостиной – стол. На столе – подсвечник со свечами, которые забыли потушить. Возле стола – стулья. На одном из них, опустив голову, сидит Лампе. Из прихожей появляются Краус и Гиппель. Лампе встает им навстречу.