Враг генерала Демидова. Роман - Игорь Костюченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поздравляю вас, Бертран. О чистого сердца. – сказала Джан и протянула французу руку.
Бертран де Луазон, церемонно благоговея, с чувством поцеловал руку Джан.
Демидов неодобрительно покосился на барона, но промолчал, только кашлянул сердито. И тут же подчеркнуто официально сказал, по-строевому, словно на полковом плацу перед строем.
– Поздравляю, капитан Луазон. Рад также сообщить, ваш вклад в нашу общую победу достойно оценен Советским правительством и лично Верховным главнокомандующим товарищем Сталиным. Вам присвоено звание Героя Советского Союза. Орден Ленина и звезду Героя вручу вам лично. Послезавтра. В ратуше.
– Для меня это большая честь, господин генерал, – сказал барон, не отрывая глаз от улыбнувшейся ему Джан.
Демидов поджал губы. Правая щека генерала мелко дрогнула.
Инин вновь сверкнул очками, оглянулся и сказал намеренно громко.
– А я слышал, что сегодня здесь будет сам Яхонтов. Верно, товарищ генерал?
– Сталинский бас? Не может быть! – удивился француз.
– Я его пригласил, по просьбе Джан, – сдержанно сказал Демидов.
– О! У Джан чудесный голос, – затараторил барон, окинув взглядом ее неброское, но со вкусом подобранное платье и шаль. – И вкус… исключительный…
Джан улыбнулась.
– Перестаньте, Бертран… Вы меня смущаете…
Но де Луазон не унимался, не в силах совладать с темпераментом
– О, я уверен, такая прелестная девушка достойна выступления в парижской Олимпии… Я так и представляю… Громадные афиши… Имя в сиянии огней… Кстати, у вас очень странное для России имя… Джан…
– В общем-то, папа назвал меня Жанной… А Джан… Поэт один придумал… для рифмы… Приклеилось…
Инин качнул головой.
– Неплохой поэт, судя по всему…
– Очень хороший, – грустно улыбнулась Джан.
– Имя вам удивительно подходит… – воскликнул барон де Луазон. И тут же вскинул обе руки, как дирижер, начинающий концерт, – Я хотел бы выпить за вас, прелестная Джан!
Демидов хотел что-то сказать быстро и резко, но барон предупредил его замечание.
– Вы позволите, мой генерал?
И генерал только вздохнул.
– Отчего же нет? Выпьем за победу, за Джан, за всех нас, товарищи…
Луазон прищелкнул пальцами, подав знак буфетчику, а тот уже держал наготове бокалы с искристым вином…
Барон поднял бокал…
Зазвенел хрусталь. Генерал, Инин, Джан – все дружно выпили и улыбнулись друг другу.
Луазон скривился после первого же глотка.
– Как вы можете пить эту кислятину! – и закричал буфетчику, – Казимир, тащи шампанское! Я знаю, подлец, у тебя есть. Под прилавком.
Буфетчик укоризненно покачал головой, но через секунду… Выстрелила в потолок пробка, в сверкающих бокалах вспенилось игристое.
– Трофейное… Вдова Клико… Для особого случая берег, товарищ барон, – кричал Казимир барону.
– Мерси, мой друг! Сегодня такой случай!
Бертран протягивал бокалы Демидову, Джан, Инину. Девушка всплеснула тонкими руками.
– Ах, Бертран, какой же вы смешной…
– Я смешной… Но почему?
Инин басил, оттесняя плотным телом француза подальше от заметно мрачневшего Демидова. И одновременно старался вежливо не повернуться к командующему профилем.
– Смешной, смешной. Джан, скажу вам по секрету – барон таскает на рынок свои голландские рубашки. Скоро дело дойдет и до панталон.
– Лучше я останусь без панталон, чем мы в такой день – без шампанского!
И вновь задорный, искренний смех…
Джан смахнула кулачком влагу с глаз, лукаво улыбаясь, и неожиданно…
…вздрогнула. Словно электрический разряд пронизал ее. Она повернула голову, и в простенке, на галерее увидела – Конина…
Бокал с шампанским упал из ее рук…
Демидов обнял Джан за плечи, заглянул в бледное лицо
– Джан, что с тобой?
– Нет… ничего… голова… закружилась… душно… прости…
Джан выпрямилась, поправила на плечах шаль, отстранилась от Демидова.
Она обернулась и посмотрела вновь туда, где только что увидела Конина. Но там мирно беседовал с седовласым литовцем, вручавшим генералу ключи от города, смуглый горбоносый майор.
Глава восьмая
Вильно. 1944 год, август
Конин шел по галерее – двери на балкон были широко раскрыты, из зала доносился мерный, как рокот моря, шум голосов.
– Далеко собрался, капитан?
У входа на балкон щурился, заложив руки за спину, уже знакомый Конину бдительный лейтенант Шилов.
– В чем дело?
Шилов раскрыл кулак. На его ладони, как по волшебству, появилась красная книжечка.
– Лейтенант Шилов, Владимир Петрович, контрразведка, – прочел вслух Конин.
– Майор Агапов.
Конин повернул голову – смуглый майор прожигал взглядом спину.
– Позвольте с вами побеседовать, товарищ капитан. Пройдемте.
Шилов и Агапов, словно под конвоем, повели Конина с галереи.
Нет, это была не борода, а просто кусок какой-то пакли. Вот в Большом – там бороды так бороды. Чесаные, гладкие, шелковистые. Мазнешь клеем по подбородку, положишь на него такую замечательную бороду – и хоть в костромской лес поляков за нос водить, не то что на сцену. Ивана Сусанина в такой бороде легко представлять. Чувствуешь душу народную всю ширь да мощь, да удаль русского характера. А с этой бороденкой – дрянь. Никакого подкрепления для творчества. Талантом только и спасайся.
Оперный бас Яхонтов отшвырнул бутафорскую бороду. Дунул под нос, засопел. С усами – тоже никакого порядка. Один отклеился. Яхонтов увидел в зеркале испуганное лицо пожилой гримерши.
– Сейчас поправим, пан Яхонтов, – с сильным польским акцентом пропищала гримерша, но бас величественно отстранил ее могучей рукой, пророкотал, скорбя.
– Изыди. В таком виде бессмертного князя Игоря представлю!
И придвинул к себе литровый графинчик.
– Нет! – завопил за спиной баса плешивый администратор, – Юрий Дормидонтович, умоляю, скорее, публика горит!
– А у меня душа пылает! Фарисеи! – торжественно пропел Яхонтов и опрокинул в бездонное горло рюмашку.
– Убиваете вы меня, Юрий Дормидонтович, поедом едите, – застонал администратор, а Яхонтов, сделав страшное лицо, оскалился в зеркало. Дьявольски захохотал.
Хохот маститого певца, больше похожий на рык атласского льва, услышал лейтенант Шилов. Отворив дверь в гримерку, он нерешительно уставился на хохочущего певца, посмотрел на Агапова. Яхонтов заметил вошедших и, приняв их за своих поклонников, не обернулся, но самодовольно спросил, напрашиваясь на комплимент.
– Недурно, а… мороз по коже… Шикарную ноту взял… Вам нравится, товарищи?
Шилов политично кашлянул в кулак, сказал строго.
– Извините, товарищ Яхонтов, нам тут с товарищем поговорить бы надо…
Администратор одарил Шилова благодарным преданным взглядом, захлопотал.
– Юрий Дормидонтович. Пора. Пора на сцену…
Яхонтов величественно поднялся. Царственным жестом подбросил гримерше убогую бороду. Обвел комнату дланью.
– Располагайтесь, доблестные сыны Отчизны. Все ваше.
Шилов пропустил в гримерку Конина и Агапова. Чекисты и капитан подождали, пока деятели культуры покинут помещение. Но едва дверь за ними закрылась – сразу посмотрели друг на друга.
Молчали.
Конин ждал. Разглядывал контрразведчиков.
Чекисты смотрели на Конина. Суровели лица, тянулось безмолвие. Напряжение росло.
Наконец Агапов протянул к Конину руку и сухо приказал.
– Документы, капитан?
Конин вскинул ладонь к нагрудному карману…
…медленно расстегнул пуговицу…
…подал документы Агапову…
Майор дотошно изучал документы Конина, читал.
– Полковая разведка?
– Так точно…
Шилов подошел к зеркалу, примерил бороду, хмыкнул.
Агапов выдержал профессиональную паузу.
– В городе что забыл? Почему не на фронте?
– Врачи не пускают. Говорят, опасно для здоровья. Согласно предписания, товарищ майор, зачислен в штат местного военного училища – инструктором. (кивнул на пачку документов в руках у Агапова) Там все указано.
Агапов передал документы Шилову…
Шилов отложил бороду, быстро вытащил из пачки документов бумажку.
– У него тут… выписка из госпитальной истории имеется. Товарищ Агапов…
– Тяжелое ранение? – Агапов заметил на гимнастерке Конина две нашивки.
– Так точно.
– В госпитале, в Шатске, лечили? – не спросил, а скорее уточнил Агапов.
Шилов блаженно улыбнулся Агапову.
– А, знаю… У меня там друг лежал. (Конину) Как говоришь, лечащего врача звали? Антон Степанович?
– Нет. Клавдия Михайловна. И госпиталь – в Новодворске, – отрезал Конин.
Лейтенант мгновенно посерьезнел.
Агапов вскинул на Конина темные глаза.
– Ну, а тут, в Оперном, что делаешь?
– Давно в театре не был, товарищ майор. Воевал. А я оперу с детства люблю… Мама у меня в Большом пела. Между прочим, однажды Яхонтов чуть не сделал ей предложение.
