В лабиринте секретных служб - Йоханнес Зиммель

В самом деле, внизу была закреплена сетка на резине, мягко принявшая Томаса.

Юпитер был в экстазе: «Вы самый лучший человек, Майер. О вас еще будет говорить весь мир!»

В конце обучения был организован строгий экзамен. Глубокой ночью курсантов грубо подняли с постелей и доставили в абвер. Инструкторы школы во главе с Юпитером были одеты в форму германского вермахта. Юпитер оказался немецким полковником.

Инструкторы кричали на курсантов, направляли им в лицо горящие рефлекторы, не давали пищи и воды всю ночь, что, впрочем, было не так страшно, поскольку курсанты плотно поужинали.

Юпитер особенно строго отнесся к Томасу. Дал ему несколько пощечин, повернул лицом к стене и, тыча пистолетом в затылок, закричал:

— Признавайтесь, вы шпион?

— Я не должен этого говорить, — храбро отвечал Томас.

Затем они стали выкручивать ему палец на руке. Как только Томас почувствовал легкую боль и вскрикнул, пытка прекратилась. Около шести часов утра Томас был приговорен за шпионаж к расстрелу. Юпитер потребовал выдать военную тайну, обещая за это сохранить Томасу жизнь.

Томас плюнул Юпитеру под ноги и воскликнул: «Лучше смерть!»

Его отвели в грязный двор, поставили к холодной стенке и расстреляли, разумеется, холостыми патронами, а затем все пошли завтракать.

Томас окончил курс с отличием. Юпитер вручил ему соответствующий документ и фальшивый паспорт на имя Жана Леблана.

— Будьте счастливы, камерад! Я горжусь вами! — напутствовал он Томаса.

— Скажите, Юпитер, только откровенно, если я когда-нибудь попаду в лапы немцев и все выдам, чему и как меня здесь учили, что будет?

— А здесь вообще нечего передавать, — ответил, сме ясь, Юпитер. — Методы подготовки кадров для секретных служб во всем мире одинаковы. Все секретные службы используют новейшие достижения медицины, техники и психологии.

16 июля 1939 года Томас Ливен вернулся в Париж и сразу же попал в объятия Мими.

1 августа Томас получил с помощью полковника Сименона комфортабельную квартиру на бульваре Булонь. Отсюда было шесть минут езды до банка, пайщиком которого он был.

20 августа Томас упросил полковника Сименона разрешить ему выехать с Мими в отпуск в Шанталь — центр конного спорта и любимое место отдыха парижан.

30 августа Польша объявила всеобщую мобилизацию. На следующий день после обеда Томас и Мими предприняли прогулку к прудам и замку королевы Бианки.

Вернувшись к вечеру в город, они увидели кроваво-красное солнце, заходящее на Западе. Рука в руке они прошли мимо вилл, построенных в начале столетия, к своему отелю на авеню маршала Жоффре.

В холле к ним обратился портье:

— Вам уведомление о телефонном разговоре из Белфаста, месье Ливен.

Немного позднее Томас услышал голос полковника Сименона:

— Наконец-то, Ливен, я дозвонился. — Полковник го ворил по-немецки и сразу же объяснил почему — Я не могу рисковать, что кто-то в вашем отеле узнает меня. Вы слышите меня, Ливен, началось.

— Война?

— Да!

— Когда?

— В ближайшие 48 часов. Вы должны утренним поез дом прибыть в Белфаст. Явитесь в отель «Ду Тонно д'Ор». Портье в курсе дела. Речь идет…

В этот момент связь прервалась. Томас нажимал на вилку аппарата.

— Алло! Алло!

Наконец строгий женский голос произнес:

— Месье Ливен, вы разъединены, так как вели разговор на иностранном языке.

— Это что, запрещено?

— Да. С 18 часов сегодняшнего дня все междугородние разговоры должны вестись исключительно на французском языке.

Голос исчез. Когда Томас вышел из телефонной будки, портье бросил на него испытующий взгляд.

Он вспомнил этот взгляд, когда в пять часов утра в его комнату сильно постучали.

Мими спала, свернувшись, как кошка. Томас не набрался мужества сказать ей, что должно случиться.

За окном уже рассветало, и на старых деревьях пели птицы. Снова постучали в дверь, но теперь сильнее.

«Это невозможно, чтобы немцы уже были здесь», — подумал Томас и решил не реагировать. За дверью раздался голос:

— Месье Ливен, откройте, или мы взломаем дверь!

— Кто там?

— Полиция.

— Что случилось? — спросила проснувшаяся Мими.

Стеная, Томас поднялся.

— Кажется, я буду снова арестован, — ответил ей Томас. Это предположение оказалось правильным. Перед дверью стоял офицер и два жандарма, которые приказали Томасу одеться и следовать за ними.

— Почему? — спросил он.

— Вы арестованы как немецкий шпион.

— Что привело вас к такому ошибочному утверждению?

— Вчера вы вели подозрительный разговор, нам сообщила об этом служба подслушивания. Портье наблюдал за вами, не пытайтесь запираться.

Томас обратился к жандармскому офицеру:

— Отошлите ваших людей, я хочу сообщить вам кое-что.

Жандармы ушли. Томас предъявил удостоверение «Второго бюро» и паспорт, полученный от Юпитера.

— Я работаю на французскую секретную службу, — сказал он.

— Ничего лучшего вам не пришло в голову? И еще с таким плохо подделанным паспортом. Быстрее одевайтесь!

Вечером 31 августа 1939 года Томас Ливен прибыл в бывшую крепость Белфаст, а затем на такси приехал в отель, где его ожидал Сименон. Полковник был в военной форме.

— Мой дорогой Ливен, мне очень неприятно то, что сделали эти идиоты жандармы. Как только Мими сообщила мне о происшедшем по телефону, я принял соответствующие меры. И вот вы здесь. Скорее пойдемте, генерал Эйффель ждет вас. Вам предстоит боевое крещение.

15 минут спустя Томас сидел в кабинете генерала в здании французского генерального штаба. Все стены скромно обставленного кабинета были увешаны картами Германии и Франции.

Худой, высокий, седовласый Луи Эйффель шагал перед Томасом, заложив руки за спину.

— Месье Ливен, — раздался голос генерала, — полковник Сименон доложил мне о вас. Я знаю, что передо мною находится один из лучших наших людей.

Генерал остановился у окна и взглянул на долину между Вогезами и Юрами.

— Времени для подготовки нет. Гитлер начал войну.

Через несколько часов объявим войну и мы. Но, — генерал повернулся, — Франция, месье Ливен, не готова к войне, а тем более наша секретная служба. Говорите, полковник.

— Мы почти нищие, мой друг, — начал Сименон.

— Нищие?

Генерал кивнул задумчиво.

— Да. Почти без средств. Незначительные суммы, до смешного малые, отпускались военным министерством. Этого мало, чтобы вести большие операции. Мы не готовы к действию.

— Это плохо, — заметил Томас, которого просто-таки разбирал смех, — извините, если государство не имеет денег, оно не должно, видимо, позволять себе содержание секретной службы.

— Наше государство имело бы достаточно денег, чтобы подготовиться к нападению Германии. К сожалению, месье, существуют эгоистичные, жадные круги, которые отклоняют введение дополнительных налогов, спекулируют, воруют и даже в это тяжелое для Франции время обогащаются. Генерал приблизился к Томасу:

— Я знаю, что обращаюсь к вам поздно и требую от вас невозможного, но все же я спрашиваю вас, верите ли вы, что существует возможность как можно скорее обеспечить нас большими суммами денег, чтобы мы могли начать работать.

— Я должен подумать, господин генерал, но не тут, — указал Томас на стены, завешанные картами, — здесь мне ничего не придет в голову. — Его лицо осветилось. — Если господам угодно, я сейчас распрощаюсь с вами, пойду в отель и приготовлю ужин, во время которого мы все и обсудим.

Луи Эйффель спросил безучастно:

— Вы хотите заняться стряпней?

— Если вы разрешите, месье генерал, на кухне меня осеняют превосходные идеи.

Достопамятный ужин состоялся вечером 31 августа 1939 года в специальной комнате отеля.

— Неповторимо, — проговорил генерал, вытирая губы салфеткой.

— Фантастично! — воскликнул полковник.

— Но самое вкусное, что я ел, — это суп с устрицами, — продолжал генерал.

— Маленький совет, — сказал Томас, — берите всегда большие устрицы в зеленых раковинах, месье генерал. Причем раковины должны быть закрытыми.

Гарсон принес десерт. Томас поднялся.

— Спасибо, я сделаю сам.

Он зажег маленькую спиртовку и объявил:

— На десерт взбитый лимонный крем с горящими вишнями.

Из вазы он взял вишни без косточек, положил их в небольшую медную тарелку и поставил ее на спиртовку. Затем полил вишни коньяком и спиртом. Все смотрели удивленно, полковник даже приподнялся с места. Вспыхнуло беловатое пламя. Томас потушил его и изящным движением разложил горящие вишни на крем.

— А теперь вернемся к нашим проблемам, — сказал он. — Я думаю, что нашел решение.

Ложка звякнула в руке у генерала.