В лабиринте секретных служб - Йоханнес Зиммель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала господа обсудили, какие бумаги Томас должен продать, а какие купить. Их фирма имела отделение в Брюсселе. Кроме этого, Томас был пайщиком одного из частных банков Парижа.
После обсуждения деловых вопросов Марлок с выработанной годами привычкой, глядя своему собеседнику в глаза, сказал:
— Ливен, у меня есть частная просьба. Вы, конечно, помните Луизу?
Томас хорошо ее помнил. Красивая блондинка из Кёльна жила в Лондоне у Марлока на содержании. Затем Луиза вернулась в Германию. Никто не мог по этому поводу сказать ничего определенного.
— Неудобно с моей стороны затруднять вас этим, Ливен, — проговорил Марлок своему младшему партнеру, — но я подумал, если вы будете в Брюсселе, для вас не составит большого труда заехать в Кёльн и поговорить с Луизой.
— В Кёльн? Почему вы сами не едете? Вы же немец.
Марлок продолжал:
— Я охотно поехал бы в Германию, но международное положение… Кроме того, я Луизу сильно обидел. И совершенно откровенен — в этом скандале повинна другая женщина. Луиза оставила меня. Скажите ей, я прошу у нее прощения. Я заглажу свою вину. Она должна вернуться.
Утром 26 мая 1939 года Томас прибыл в Кёльн. На здании «Дом Отеля» развевались огромные флаги со свастикой. Повсюду в городе висели такие флаги. Праздновалось заключение «Стального Пакта».
Кругом были люди в униформе. В холле отеля каблуки щелкали, как выстрелы. В номере на столе стоял портрет фюрера. Томас повесил на него свой обратный билет на самолет до Лондона.
Он принял горячий душ, оделся и позвонил Луизе Бреннер. Когда трубка на противоположном конце провода была снята, раздался подозрительный шум, на который Томас не обратил внимания. Суперагенту 1940 года в 1939 году ничего не было известно об аппаратах подслушивания.
— Бреннер, — прозвучал голос в трубке.
Это была она, ее прокуренный возбуждающий голос, который он еще помнил.
— Фройляйн Бреннер, это Ливен. Томас Ливен. Я толь ко что приехал в Кёльн.
— О, Боже! — сказала она. В трубке опять возник шум.
— Фройляйн Бреннер Марлок просил меня посетить вас.
— Подлец!
— Неправда!
— Жалкий подлец!
— Фройляйн Бреннер, Марлок просит у вас прощения.
Разрешите, я к вам зайду?
— Нет.
— Но я ему обещал.
— Уезжайте, герр Ливен, отсюда с первым же поездом.
Вы не знаете, что здесь творится.
Шум в трубке продолжался, но Томас не обращал на него внимания.
— Нет! Нет! Фройляйн Бреннер, это вы не знаете, что делается…
— Герр Ливен…
— Оставайтесь дома. Я через десять минут буду у вас.
Томас положил трубку и поправил узел галстука. Спортивное возбуждение охватило его. Такси быстро доставило Томаса в Линденталь. Здесь на втором этаже одной из вилл на улице Бетховен-парк жила Луиза. Он позвонил, за дверью раздался приглушенный шепот. Женский и мужской голоса. Томас немного удивился, но никакого подозрения у него не возникло. Открылась дверь, и он увидел Луизу Бреннер. Она была очень возбуждена.
— Сумасшедший! — прошептала она, узнав Ливена.
Затем события развивались очень быстро.
Два человека показались из-за Луизы. Они были одеты в кожаные пальто и выглядели, как мясники. Один из них грубо оттолкнул Луизу, другой схватил Томаса за лацканы пиджака.
Забыты были самообладание, осторожность и уравновешенность.
Обеими руками Томас схватил одного из «мясников» и изящно повернулся, как в танцевальном па. Ошеломленный «мясник» повис на правом бедре Томаса. Хрустнул сустав. «Мясник» дико закричал, пролетел по воздуху и приземлился с шумом на полу, оставшись без движения.
— Моя подготовка по джиу-джитсу оправдала себя, — сказал Томас. — Ну, а теперь с вами, — обратился он ко второму.
Светлая блондинка стала красной. Второй «мясник» попятился назад.
— Нет… не делайте этого, герр Ливен.
Он вынул пистолет из кобуры.
— Я предупреждаю вас, будьте разумным.
Томас остановился. Только идиот борется с человеком, вооруженным револьвером.
— Вы арестованы… именем закона, — испуганно про шептал «мясник».
— Арестован? Кем?
— Гестапо.
— Ну и дела, — проговорил Томас, — если я расскажу об этом в клубе!
Томас любил свой лондонский клуб, так же как клуб любил его. Со стаканом виски в руке и трубкой во рту, сидя у пылающего камина, слушали члены клуба каждый четверг вечером истории, которые они рассказывали по очереди.
«После возвращения я расскажу неплохую историю», — подумал Томас.
История была, действительно, неплохая. Правда, сделает ли он это и вообще увидит ли свой клуб?
Он был еще очень уверен в себе, когда в тот же день очутился в комнате особого отдела «Д» в управлении гестапо города Кёльна.
«Все происшедшее—сплошное недоразумение, — думал он, — через полчаса я выйду отсюда».
Хаффнер была фамилия комиссара, принявшего Томаса. Это был толстый человек с узкими свиными глазками. Очень чистоплотный человек. Он без остановки чистил зубочисткой свои ногти.
— Я слышал, вы сильно избили одного из камерадов, сказал Хаффнер зло. — Это вам дорого обойдется, Ливен!
— Почему я арестован?
— Валютные преступления, — ответил Хаффнер, — давненько вас ожидаем.
— Меня?
— Или вашего партнера Марлока. Со времени возвращения из Лондона Луизы она находится под наблюдением. Я знал, рано или поздно один из вас, подлых собак, вынырнет.
Хаффнер подвинул папку Томасу.
— Лучше всего я покажу вам, какими материалами мы располагаем, и тогда посмотрим, какая у вас будет физиономия.
«Действительно, это любопытно», — подумал Томас. Он начал листать большой том и через некоторое время рассмеялся.
— Что комичного вы нашли? — спросил Хаффнер.
— Ну, послушайте, это ведь чудесная вещь! — Из документов следовало, что лондонский частный банк «Марлок и Ливен» сыграл с третьим рейхом злую шутку, а именно, используя то обстоятельство, что на Цюрихской бирже немецкие облигации, вследствие политических причин, длительное время котировались по 20 % от номинала, они или другие лица, скрывавшиеся под этой фирмой, в первом квартале 1936 года скупили государственные облигации, заплатив за них контрабандно вывезенными рейхсмарками.
После чего один из швейцарских граждан, подставное лицо, получил задание скупить по дешевке в Германии высоко ценившиеся в других странах картины так называемого «вырождающегося искусства». Нацистские власти охотно разрешили вывоз этих картин. Во-первых, они избавлялись от них, во-вторых, получали так необходимую для вооружения валюту. Швейцарское подставное лицо платило за картины 30 % стоимости в швейцарских франках. Это полностью устраивало наци. Остальные 70 % уплачивались немецкими государственными облигациями, которые, вернувшись на родину, приобрели номинальную стоимость, т. е. в пять раз большую, чем за них заплатил банк «Марлок и Ливен».
«Я такую операцию не проводил, — подумал Томас, — это, наверное, Марлок. Он знал, что немцы его ищут, что Луиза под наблюдением и что меня арестуют и он таким образом получит в единоличное владение банк».
— О, Боже! — вслух произнес Томас.
— Так, — сказал Хаффнер, — теперь эта старая хитрая морда успокоится, не так ли, Ливен?
Он прекратил чистить ногти и этой же зубочисткой стал ковырять в зубах.
«Проклятье, что же мне предпринять?» — думал Томас. И тут у него мелькнула мысль.
— Разрешите мне позвонить?
Хаффнер прищурил свои свиные глазки:
— С кем вы хотите поговорить?
— С бароном фон Видель.
— Никогда не слышал.
Томас повысил голос:
— Его превосходительство Бодо барон фон Видель-посол для чрезвычайных поручений МИДа. Вы не слышали о нем?
— Я… я…
— Выньте зубочистку изо рта, когда разговариваете со мной.
— Что вы хотите от герр барона? — спросил он.
Хаффнер имел дело с обычными бюргерами. С арестованными, которые кричат на него и знают бонз, он чувствовал себя неуверенно.
— Барон мой лучший друг! — с вызовом сказал Томас.
Он познакомился с Виделем, который был намного старше его, в 1929 году на одной из студенческих вечеринок. Видель ввел Томаса в аристократические круги Лондона. Томас выплатил по векселю барона, выданному без покрытия. Их дружба продолжалась, пока Видель не вступил в нацистскую партию. После этого Томас устроил ему скандал и разошелся с ним.
«Хорошая ли память у Виделя?» — думал Томас.
— Если вы сейчас же не предоставите мне возможность позвонить, — Томас уже кричал на Хаффнера, — завтра можете искать другую работу.
Хаффнер поспешно схватил телефонную трубку:
— Алло! Берлин, но, поторопитесь, вы, сони.
«Фантастастично, совершенно фантастично», — думал Томас, слыша через несколько секунд голос своего собрата по студенческой корпорации.