Теодосия и изумрудная скрижаль - Робин ЛаФевер

Струсил, папочка?

– Хорошо, иди, – отпустила его бабушка. – Я сама найду дорогу назад, когда закончу с Теодосией. Пойдем, девочка. Не будем задерживаться в этом хлеву. Пройдем в гостиную. У меня всего несколько минут, а потом я должна ехать в Адмиралтейство.

«Слава богу, это ненадолго», – подумала я и покорно поплелась вслед за бабушкой в гостиную, которая всегда служила нашей семье убежищем, где можно укрыться от вечно царящей в музее суматохи.

– Сядь, – сказала бабушка, когда мы пришли в гостиную, и сама опустилась на обитый красным бархатом стул.

Я присела на самый краешек своего стула. Почему мне всегда так неуютно в присутствии бабушки?

– Итак, – бабушка мельком взглянула на меня и тут же уставилась на стоящие на каминной полке часы. – Об адмирале Сопкоуте не поступало больше никаких известий?

– Мне очень жаль, бабушка, – пролепетала я.

– Да, да. Но тут уж ничего не поделаешь. Я решила сделать все возможное, чтобы по заслугам почтить его отвагу и патриотизм. Это самое маленькое, что я могу для него сделать, ты согласна?

– О, да, бабушка.

Она коротко кивнула, довольная тем, что в кои-то веки у нас с ней не возникло разногласий. Ах, если бы она только знала! Но я не могла, не имела права рассказать ей всю правду. А если бы и могла – сказала бы я ей все, что знаю? Вряд ли. Трудно даже вообразить, что стало бы с бабушкой, узнай она о том, что человек, которого она так любила, оказался врагом, предателем?

– И что вы решили? – спросила я.

Бабушка встала со стула, подошла к камину и торжественно объявила:

– Это будет нечто грандиозное, я полагаю. Похороны по высшему разряду. С большим духовым оркестром. Может быть, я добьюсь, чтобы произвели салют из орудий. Сорок один залп, как национальному герою. А разве Сопкоут не был таким героем?

– Но, бабушка… – начала я, но вовремя притормозила. – Многих героев хоронят и без орудийного салюта, разве не так? В противном случае, пушкам пришлось бы палить едва ли не каждый божий день. Наверное, существуют строгие правила насчет того, кого хоронить с такими почестями, а кого нет, как вы думаете?

– Ты говоришь точь-в-точь как те чиновники из Адмиралтейства, – хмуро покосилась на меня бабушка.

– Простите?

Бабушка вздохнула и снова повернулась лицом к камину.

– В Адмиралтействе разрешили – не без труда, надо заметить, – чтобы я организовала отпевание Сопкоута. Однако запретили проводить его в последний путь в Вестминстерском аббатстве и не позволили провезти его гроб по Лондону на орудийном лафете. Мне не понятно, почему они так уперлись, но я все равно не отступлюсь. Я не позволю им с таким пренебрежением отнестись к его памяти.

Не знаю, каким образом удалось бабушке добиться в Адмиралтействе разрешения провести торжественное отпевание Сопкоута. Очевидно, такое разрешение дал ей кто-то из тех, кому неизвестна истинная причина его исчезновения. Поскольку я дала себе слово обходиться с бабушкой как можно тактичнее, я осторожно заметила:

– Может быть, дело не в том, что кто-то недооценивает героический поступок адмирала, а в том, что отсутствует его… тело?

– В любом случае, это непростительно. Ну, ладно. Итак, я заказала гроб из красного дерева, обитый внутри шелком. Без кружев. Я решила, что кружева Сопкоут не одобрил бы. Медную табличку на гроб с именем адмирала, медные ручки. Покров на гробе тоже будет шелковый, а не бархатный – я подумала, что так будет правильнее, потому что на дворе уже весна. Ты согласна со мной?

Я решила не повторять лишний раз о том, что этот роскошный гроб все равно останется пустым, и потому лишь молча кивнула.

– Я наняла катафалк. С шестью лошадьми. Они пытались уговорить меня на четверку лошадей, но я решила, что Сопкоут заслуживает как минимум шести. Еще я заказала черные креповые вуали, черные перчатки и траурные повязки, их раздадут всем, кто придет на прощание с адмиралом. Можно еще добавить плюмажи из черных страусиных перьев. С ними похороны будут еще величественнее, как ты думаешь?

– Честно говоря, бабушка, не знаю. Я еще никогда не была на похоронах.

– Ну, конечно! – сказала бабушка, поворачиваясь ко мне. – Ведь тебя еще на свете не было, когда скончался мой дорогой муж, – она ненадолго замолчала, ее глаза затуманились. – Да, вот это были похороны, – она даже прищелкнула языком. – А тебе, если ты никогда не была на похоронах, нужно будет сшить подходящее траурное платье.

– Траурное платье?

– Разумеется. На похоронах ты должна быть, как все, в черном. Через день-два я приеду с портнихой, она снимет с тебя мерку.

По-моему, бабушка собралась дальше развивать эту мысль, но ее прервал грохот распахнувшейся входной двери в музей, от которого мы обе подпрыгнули на месте.

– Какого черта… – начала было бабушка, но ее перебил звонкий голос:

– Есть кто-нибудь в этом заброшенном сарае?

– Генри? – ахнула я и побежала к двери. Там уже стоял мой брат и, подбоченившись, смотрел по сторонам.

– Это что здесь за шум-гам? – крикнул выбежавший на лестницу папа.

– Это Генри, папа, – сказала я ему. – Приехал на пасхальные каникулы.

– Я приехал сюда прямо с вокзала, с вещами, – сказал Генри и продолжил, отыскав меня взглядом: – Потому что кое-кто забыл напомнить, что меня нужно встретить с поезда. Кстати, мне нужно заплатить за кеб.

– Теодосия! – укоризненно воскликнул папа, скатываясь вниз по лестнице. – Почему ты не напомнила нам о том, что нужно встречать Генри?

Я раздраженно хмыкнула. Почему я обо всем всегда должна помнить и напоминать другим? И разве я не могу о чем-то забыть, когда у меня самой столько дел, что голова идет кругом?

– Где мои деньги, парень? – спросил кучер кеба, просовывая голову в дверь. – Ты сказал, что здесь кто-нибудь заплатит. Сколько мне еще ждать?

– Сейчас, – сказал Генри и повторил, обращаясь ко мне: – Мне нужно заплатить за кеб.

– У меня нет денег, ты же знаешь, – сказала я. – Папа! Генри нужно заплатить за кеб!

– Маленький мальчик сам нанимал кеб? – потрясенно воскликнула бабушка. Она вышла в холл следом за мной и теперь стояла, поводя из стороны в сторону своим длинным носом.

Папа вышел за дверь расплатиться с кучером, бабушка осторожно пробиралась среди стоящих повсюду ящиков, а Генри тем временем направился прямиком ко мне.

– Я думал, что между нами теперь все по-другому, но вижу, что ошибался. Ты опять взялась за старое.

– Нет, Генри. Честное слово, я просто забыла…

– Забыла? Ты? Мисс-всезнайка? Ха-ха-ха. Ты всегда грозилась, что забудешь напомнить обо мне маме и папе, но почему именно в этот раз?

– Да нет же, нет. Понимаешь… – ну, как мне было объяснить ему? Я просто не знала, с чего начать.

– Да что тут понимать, и так все ясно. Забыла, значит.

Ненавижу, когда Генри оказывается прав. А еще больше ненавижу, когда он оказывается прав, а я нет. Ведь, по правде говоря, я действительно забыла. И бабушка здесь ни при чем. И даже похитившие меня Скорпионы.

Прежде чем мы смогли продолжить наше препирательство с Генри, к нам подошла бабушка и принялась ворковать над ним, а Генри жмурил от удовольствия глаза – точь-в-точь как Исида возле блюдца со сливками. Ну, что ж, по крайней мере, теперь можно было потихоньку улизнуть.

Я зашла за одну из колонн, надеясь незамеченной отправиться дальше. Прежде всего, я намеревалась посидеть в библиотеке и попробовать разобраться с ритуалом предсказания, который как под копирку проводили Ови Бубу и Троули. Мне очень хотелось узнать, как и почему такое же – слово в слово – предсказание дали и мы с Крысенышем.

Я уже выходила из холла, когда едва не столкнулась с Викери Вимсом – он прошагал мимо, чуть не задев меня локтем, но даже не заметил этого, так высоко был задран его нос. Мерзавец. Я притормозила, чтобы посмотреть, что нужно Вимсу в холле. Там он прямиком направился к папе, походя взглянув на Генри так, словно это был не мой брат, а какая-нибудь дрянь, которую притащила с помойки Исида.

– Простите, сэр, – прокашлявшись, обратился Вимс к папе.

Папа только что вернулся с улицы после того, как проводил бабушку Трокмортон, и потому откликнулся довольно раздраженно.

– Что там у вас, Вимс?

Вимс еще раз прокашлялся, прикидываясь, что ему неприятно то, о чем он собирается сообщить. Однако злорадный блеск в его глазах говорил об обратном.

– Мы получили записку от лорда Чадли, сэр. Он напоминает о том, что совет директоров все еще ожидает инвентарную опись, которую наш музей должен был представить к пятнице.

После недавнего скандала, когда в холл нашего музея сходились мумии со всего Лондона, и кратковременного ареста папы, которого полиция заподозрила в причастности к этому происшествию, совет директоров музея потребовал представить ему полную и подробную опись всех хранящихся у нас артефактов.

Такую опись в нашем музее не составляли уже много лет – если вообще составляли когда-нибудь. Предполагалось, что подобная опись может пригодиться на тот случай, если какой-нибудь артефакт вдруг захочет уйти из нашего музея. О том, что до этого артефакты приходили только к нам, члены совета директоров то ли забыли, то ли им было на это наплевать.