Теодосия и изумрудная скрижаль - Робин ЛаФевер

– Это да, так оно и есть, – признал Стилтон. Ну, совершенно никакой помощи от него не дождешься!

– Вы сказали, что наши родители собираются уезжать? – спросила я, беря инициативу в свои руки.

– О, да, да. Когда я шел сюда, они уже направлялись к выходу.

– Тогда нам лучше поторопиться, Генри. Мне не хочется, чтобы они нас здесь забыли, – сказала я и добавила, обернувшись к Стилтону: – Еще раз спасибо, Стилтон. Вы не могли бы передать им, что мы уже идем? И очень прошу вас, не говорите пока что никому – никому, вы понимаете? – о том, что мы нашли эту табличку. Я хочу преподнести сюрприз своим родителям.

– Конечно, мисс Тео, – ответил Стилтон. – Никому ни слова.

После этого он подмигнул мне. Или его перекосило – точно не могу сказать.

– Генри, сложи на место оружие, и идем, – сказала я, глядя на поднимавшегося по лестнице Стилтона.

Генри надулся и, нарочно шаркая ногами по полу, поплелся в свой угол, собирать оружие. Как только он повернулся ко мне спиной, я засунула табличку под лежавший на полке лист старой фанеры.

Хоть я и допускала, что Стилтону можно доверять – по крайней мере, больше, чем многим другим, – табличку лучше все-таки спрятать. Так оно надежнее будет.

Затем я подошла к копавшемуся в углу Генри, подтолкнула его локтем, чтобы он пошевеливался, и оглянулась в поисках Исиды, которая вновь куда-то испарилась. Мне не хотелось запирать ее одну в подвале на всю ночь, но потом я подумала, что если она сама сумела пробраться сюда, то сможет и выбраться.

Когда мы с Генри вылезли из подвала, в коридоре никого не было.

– Может быть, они ждут нас у входа? – предположила я. Но в холле родителей тоже не оказалось, и мы поспешили с братом в гостиную, надеясь найти их там. И действительно нашли.

– Объясни, почему мы не можем остаться в музее на ночь? У нас столько работы, – ворчал папа, пытаясь попасть рукой в рукав пальто. – Чтобы подготовить эту выставку, и шести недель не хватит, а у нас их всего две.

– Но, дорогой, – отвечала мама, заматывая шею шарфом. – Генри только сегодня вернулся домой, его не было с самого Рождества.

– Проклятье! Я совсем забыл о нем.

Ну, что ж, по крайней мере, я не единственный ребенок, о котором то и дело забывают, и то приятно.

– Просто ты заработался, – сказала мама. – Тебе нужно хорошенько выспаться. Ну, пойдем искать детей.

Не желая, чтобы нас поймали подслушивающими под дверью, я влетела в гостиную, таща за собой Генри.

– А вот и мы! – весело объявила я.

– Явились – не запылились, – грубовато буркнул папа, но его грубость была наигранной, потому что он тут же подошел к Генри и ласково потрепал его по волосам. Как я завидовала в эту минуту своему брату! Почему, черт побери, девочкам нельзя носить короткие волосы, чтобы их тоже можно было потрепать по голове? Папа, наверное, почувствовал мое огорчение, потому что обнял меня за плечи и бодрым тоном воскликнул:

– А теперь поедем, сообразим что-нибудь вкусненькое на ужин!

Глава седьмая. Незваный гость

Вернувшись на следующее утро в музей, мы встретили в холле группу констеблей, которые о чем-то расспрашивали нашего ночного сторожа, Флимпа.

– О, нет, только не это. Неужели опять? – простонала мама.

А папа побагровел, как только увидел инспектора Тарнбулла, и готов был ринуться на него, как разъяренный бык, но инспектор улыбнулся и очень вежливо сказал:

– Доброе утро, Трокмортон. Здравствуйте, миссис Трокмортон. За нами послал ваш ночной сторож. Он заметил какого-то подозрительного человека, который забрался к вам в музей. Обычно я поручаю такие мелкие дела своим констеблям, но, учитывая то, что происходило здесь у вас несколько недель назад, решил приехать и взглянуть сам.

Незваный гость! Я сразу же взглянула на стену, возле которой во время последнего визита инспектора стояли мумии, но на этот раз там ничего не было.

Папа сменил гнев на милость, его лицо снова приняло нормальный цвет.

– Где он? – спросил он инспектора.

– Прошу вас сюда, сэр, – ответил Тарнбулл и повел нас по коридору к подсобке. Дверь в подсобку охраняли двое констеблей. Я сразу же подумала об Изумрудной табличке. Может быть, Стилтон нарушил обещание и рассказал о ней Троули, и Гроссмейстер Ордена Черного Солнца сам явился сюда за ней прошлой ночью?

– Открывайте, – приказал Тарнбулл своим констеблям.

Они открыли дверь и отступили в сторону. Я ахнула. На полу подсобки, в окружении ведер и швабр, сидел, скрестив ноги, человек, и это был не кто иной, как…

– Ови Бубу? – вырвалось у меня.

Взрослые дружно уставились на меня шестью парами своих глаз.

– Вам знаком этот человек, мисс? – спросил Тарнбулл.

– Откуда, черт возьми, ты знаешь его, Теодосия? – одновременно с ним спросил папа.

– Это фокусник, – ответила я, переводя взгляд с инспектора на папу и обратно. – Он выступает в театре Альказар. Я видела его лицо на афише.

– А что вы делали в этом районе города, юная леди? – строго спросила мама.

Знаете, иногда мама и папа очень не вовремя начинают изображать из себя заботливых родителей.

– Разве не важнее спросить, что он здесь делает? – спросила я, пытаясь отвлечь от себя внимание.

– Да, – согласился папа, оборачиваясь к сидящему в подсобке старому египтянину. – Что вы здесь делаете?

Ови Бубу медленно поднялся на ноги. Один из констеблей предупреждающе поднял вверх свою дубинку, но фокусник и не думал нападать на кого-либо. Вместо этого он сложил руки перед грудью и отвесил низкий поклон.

– Прошу прощения за свое вторжение. Просто я искал место, где можно переночевать.

– Это так? – спросил Тарнбулл, пристально глядя на Флимпа. – Вы не нашли никаких украденных в музее предметов, когда обыскивали его?

– Нет, сэр, не нашел. Но с какой стати этот человек должен ночевать в музее? Других мест, что ли, нет?

Я не стала говорить, что сам Флимп тоже дрыхнет в музее каждую ночь, вместо того чтобы дежурить.

– Хорошо, – буркнул Тарнбулл и повернулся к фокуснику. – Отвечайте, зачем вы здесь оказались?

Ови – или правильнее было бы назвать его мистер Бубу – еще раз поклонился и сказал:

– Я собирался провести ночь в парке…

– Это называется бродяжничеством, приятель, – ответил Тарнбулл. – Спать в парке тоже запрещено законом.

– Пусть так, но нужно же мне было где-то пересидеть до утра. Я не собирался идти в музей, но здесь, неподалеку, на меня налетели какие-то головорезы, им не понравилась моя восточная внешность. Спасаясь от них, я ткнулся в музей. Одна из дверей была не заперта, я проскочил внутрь. Бандиты внутрь не пошли, и я решил выспаться здесь.

– Вы запираете музей на ночь? – спросил Тарнбулл у папы.

– Какая дверь была открыта? – повернулся папа к Флимпу.

– Дверь в грузовой отсек, сэр. Полагаю, ее забыли запереть Дольдж или Суини, – Флимп поскреб у себя в затылке и озадаченно добавил: – Но мне кажется, я проверил все двери, я всегда так делаю.

Да, он так делал. И я не сомневаюсь, что все двери были заперты. Кто же ее открыл? Я взглянула на Ови Бубу и обнаружила, что он пристально смотрит на меня.

Я покраснела и отвернулась, мне совершенно не хотелось, чтобы взрослые знали о том, что мы знакомы с Ови Бубу и даже имели разговор с глазу на глаз.

– Возможно, кто-то и забыл запереть дверь, – сказал египтянин. – Но, согласитесь, я не смог бы войти, если бы она не была открыта, – он обернулся к маме и добавил: – Могу я выразить свое восхищение вашей коллекцией? Она одна из лучших, какие я когда-либо видел после того, как покинул Каир.

– В любом случае, – вмешался Тарнбулл, – я должен задержать вас за бродяжничество. Констебль!

Один из полицейских сделал шаг вперед, но мама остановила его:

– Вы сказали, Каир?

– Да, мадам, – снова поклонился Ови Бубу. – Как видите, я оказался далеко от своей родины.

– Действительно. И что, вам негде остановиться?

– Меня прогнали с квартиры, которую я снимал, мадам, – развел руками фокусник. – Хотя египетская магия в Лондоне сейчас в моде, сами египтяне, боюсь, нет.

Мамино лицо смягчилось.

– А откуда вы так хорошо разбираетесь в музейных коллекциях, мистер Бубу? – спросила она.

– В свое время я работал с Гастоном Масперо в каирской Службе древностей.

Мама просияла, словно ей в руки упал дар с небес.

– В самом деле, мистер Бубу?

– О, нет, Генриетта, – папа схватил маму за руку и оттащил в сторонку. Я, конечно, прошмыгнула вслед за ними. – Что бы ты ни задумала, выброси это из головы, – прошептал он.

– Но, Алистер! Он же говорит, что работал в Службе древностей в Каире. Скажи, часто ли у нас на пороге появляются знакомые директора этой службы? Это счастливый случай. Он может помочь нам! – глаза у мамы блестели, щеки порозовели. Я рискнула взглянуть на египтянина. Он пристально смотрел на маму, и его губы едва заметно шевелились. У меня по спине побежали мурашки – не такие, правда, сильные, как рядом с проклятым предметом, но достаточно сильные, чтобы понять, что здесь и сейчас совершается какое-то магическое действо.