Коммуналка - Елена Крюкова

— Как мне больно… Не могу я больше, Борис Иваныч!..

— Я вас люблю и прошу вашей руки, Санечка.

— Вы спятили совсем!

— Я правду говорю. Пойдете за меня?..

— Ох!..

— Санечка… Санечка, mon ami… Только я вас прошу: не плачьте… Не плачьте больше никогда…

РЕВНОСТЬ

…Нашарю спички. Керогаз зажгу. Она. Везде она —Его толстуха, бочка, шваль, в него как кошка влюблена.О, эти щелочки-глаза меду заплывших жиром скул.Цветастый шелковый халат, в котором слон бы утонул.Тройного подбородка твердь. Ручонка — наглый маникюр.И он — на цыпочках пред ней — пред этой дурою из дур.Поставлю чайник… Бьет озноб тяжелый… Крупной дрожи смерч…Ее кудряшки вдоль лица… Ее серьги висящий меч…О как он смотрит на нее — что скажет! Как наступит! КакПокажет — рабьему ему — чугунный княжеский кулак!И чем она его взяла?.. Так мыслю — брюхом… животом…Да не моим… а грешным тем, угарным, под мужским перстом —Сведенным судоргой крутой… Она… передо мной она —Его кубышка, морда, дрянь,                                 его заборная жена!Как ненавижу я ее! Как ненавижу — до концаГодов моих!.. Как кипятком плеснула б в жабий блеск лица!..Я не могу — с ума сойду… Она. Она. Везде она.На кухне, в ледяном бреду, лишенная навеки сна,Навек лишенная его, возлюбленного в мире сем,Вонзая ногти в кулаки, как бы лопату — в чернозем! —Я, через слезы, через пот,                     по кухне мусорной мечась,Кусая изнуренный рот,                     стопою наступая в грязь,Тоской гудя, с ума сходя: любимый, что наше ты в ней —Жирнее лжи, темнее тьмы, халды-барышницы страшней,О, в этой женщине простой, такой похожей на меня —С которой я б не прожила! Мужчиной будучи! — и дня! —В той парфюмерше, в тех кудрях,                                     ноздрях ее, щеках, глазах!.. —Что все — рассыплются… во прах…                          истают — в старческих слезах… —О, что ты, Степка, в ней нашел, в той ненавистной,                                                            в Райке той,Что скалит на меня в дверях свой зуб поганый… золотой!..

Я задушу ее — дай срок!..                   Я в рожу — серной кислотой…

О! Больно бьешь ты… мой сынок…Прости… мой мальчик золотой…

— Галка?.. Че скребешься, как мышь?.. Ты знаешь, который час?..

— Теть Саня, а вы все время плачете… А я вам подарочек принесла.

— Тю!.. Подарочек… Спятила девчоночка. Время-то час ночи. Маманька — эх, тебя заругает!.. Утром так отдерет — в школу не пойдешь, сидеть больно будет!..

— Теть Саня, пустите.

— Да уж выкладывай, что наболело.

— Вот… Возьмите… Это я для вашего мальчика — распашонку из простыни сшила… Я сама сшила, теть Саня, вы уж примите!..

— Галка моя, скалка…

— Ну вот, обратно плачете… Я думала — обрадуетесь…

— Это я радуюсь так, Галчонок!.. А мамка твоя — че, не дома, — дежурит?..

— Ага, в котельной… Куда вы, теть Саня?.. Там на улице — ой-ей, пурга, холодрыга, хулиганы бегают!.. Разденут еще!..

— Я к мамке твоей. В гости. Чайку попьем там с ней — около котлов. Покалякаем.

— Теть Саня!.. Вы как пьяная… Поздно же!.. Убьют вас, ребеночка жалко!..

— Цыц, Галка!.. Я уже ничего не боюсь.

САНЯ В КОТЕЛЬНОЙ У ПАНИ ПИШЕТ СТЕПКЕ БЕЗУМНОЕ ПИСЬМО

Степочка мой! Я в котельной, у Пани.Огонь горит в черных котлах.Я от слез стала слепая.А перед родами — жгучий страх.Я боюсь, что в родах помру, Степа.Ну и лучше — сам воспитай сынка.Да воспитай — царевича, не холопа!Чтоб не подставлялась пощечине щека…Да ты не сможешь. Ты трус. Ты тряпка.Ты Райкиного мата боишься, как огня…А пусть будет Райка у меня повивальной бабкой!..Пусть примет твоего сынка — у меня!..Я люблю тебя! Я тебя ненавижу.Я в глаза твои холуйские — смачно плюю.А когда ты с ней распишешься, с рыжей?..Я тебя ненавижу!                      Я тебя люблю.

Я люблю тебя — трус, подкаблучник чертов,Юбочник, бабник, слюнявый лакей!..Играй свою музыку третьего сорта —Там… под визги кабацких зверей…

Я люблю тебя…               Я — люблю тебя… Степка…Отец моего сына.                Возлюбленный мой.Вот жизнь моя — тобою опрокинутая стопкаВо глотку кромешной тьмы глухонемой.

Паня спит на табуретах…                 Плохо топит, зараза.Холодно. Холодно. Холодно мне.

А если что — так лучше сразу.Как совковый мусор — в котельном огне.

— Ты?!

— Я.

— Навестил…

— Ты, сволочь. Не мешай мне жить. Не мешай нам с Раисой жить. Отвали от нас раз и навсегда.

— Ты…

— Сволочь подзаборная. Нагуляла с кем-то, а меня в отцы записать норовишь. Не выйдет дохлый номер. Руки коротки. Зубы обломаешь. Чем докажешь?

— Ты…

— Ты мне не тыкай. Ты прекрати Раисе на мозги капать. Ты че — на ее жалость бьешь? На мою жалость бьешь? Кого обмануть хочешь, сволочь?

— Ты…

— И щенка твоего, и тебя — утопить мало. Да руки об вас марать не буду. А Райка — моя законная жена, понятно? Мы с ней вчера оформили наши отношения. И прошу в нашу семью грязными лапами не лезть!

— Ты!..

— На, подавись. Тут пять тысяч. Тебе и твоему щенку на прокорм хватит. И отрубись от нас подобру-поздорову. А не отрубишься — я тебя сам… отрублю.

— Ты…

— Ариведерчи. Стефания… Сандрелли.

— Ты…

— Только покажись еще на горизонте. Только попробуй. Только замаячь. Я тебя везде найду.

— Степочка… Не надо. Я сама.

ПРОСЬБА САНЬКИ К ТАМАРЕ

Тамарочка… Тамарочка… Меня ты поучи,Как за младенчиком ходить — да только не молчи…От колыбели до печи — мотаться челноком,Нагретый пробовать кефир губами, языком…Как дети малые растут?.. В длину да в ширину…А ночью как зачнет блажить — и глаз я не сомкну…А в детстве — соня я была… Теперь — пойдет тюрьма:Варить, гулять, качать, стирать, — ох, я сойду с ума…Так — дети малые растут!                       Так — вымахают враз,Так — на войну, смеясь, уйдут, не щуря детских глаз…А эти соски, пузырьки, коляски их, сачки —Навек впечатаны в мои широкие зрачки…Тамарочка!.. Мне лифчик мал… Я пахну молоком…Я все никак не проглочу горючий в горле ком…Ты подскажи мне, что мне есть, на сон грядущий — пить,Чтоб там ему… внутри меня… привольно было жить…Ты научи — как пеленать… Какие песни петь…Эх, Томка, жизнь-то прожита на молодую треть —А мне все мнится, будто я — старуха Изергиль…Что косы — лунная… в небес… осыпала мне пыль…Что я — стара! Что я — дыра!                         Что мой большой живот —Дом нежилой, шалаш лесной — никто там не живет,А сын мой только снится мне, приходит по ночамИ говорит:              ты, дура мать. Я сам рожусь! Я сам…И брюхо я свое крещу, как будто бы солю,И снова этот нищий мир невидяще люблю.

— Санечка… Зайди ко мне на одну секунду.

— На одну?..

— Ну на две.

— А что стряслось?..

— Ты — чего-то боишься. Почему?

— Да не боюсь я. А это че у вас такое, Сократ Аполлоныч?..

— Это?.. Это Афродита Книдская. Копия бронзовая. Работа афинского мастера. Кустаря…

— Какой же он кустарь, если он ей… плечи так вылепил?.. А зачем вы меня позвали?.. Вам, может, помочь по хозяйству?.. Творожку принести, молока, может?.. Я пойду на рынок — и вам куплю…

— Я тебе погадать хочу, Санечка.

— Ой, Сократ Аполлоныч!..

— Карты — вот они… Это наши души, наши глаза, наши руки, ступни. Наши пути. Наши жизни и смерти. Дай закурю… Эх, я, горемыка, русский офицер, афинский полководец, советский… обыватель… Эх!.. Санечка, гляди… Гляди, лапочка… Под сердцем у тебя…

— Да вот он прыгает — под сердцем-то.

— На сердце, ух ты!.. король пик — это пожилой король, благородный… Помощь окажет… В головах у тебя все казенные дома, дома, решетки, серые стены, мрачные деньки, слезки… А в ногах… в ногах…