Альтер Эго. Московские Звезды (СИ) - Вересов Иван

Без преувеличения, дом Виктории был замком, причем не жалкой потугой на этот статус, которая так часто выливалась в безвкусный кич у «новых русских» с их краснокирпичными дворцами, смахивающими фасадами на петербургские «Кресты», а внутри бестолково напичканными дорогой мебелью, бесполезным антиквариатом, увешанные изображениями хозяев в золоченых рамах.

В доме Виктории Сергей не заметил ничего похожего, совсем другая ступень благосостояния и интеллекта.

Над интерьером здесь, несомненно, работал профессиональный дизайнер, умело сочетая особенности средневековой постройки и современную стилизацию. И было понятно, что его не ограничивали в средствах. Натуральность материалов, тщательность в мелочах — роскошь везде запредельная, но она не била в нос, как пузырьки шампанского, была приглушена аристократической сдержанностью и оттого еще более впечатляла. И все здесь служило для удобства, а не для кичливой демонстрации превосходства хозяев над простыми смертными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну, посидим теперь спокойно, по-домашнему, — составив посуду на подъемник в нише стены, сказала Виктория.

— Нет, Виктуся, по-домашнему — это в шестиметровой кухне, в хрущевке, а тут… Не представляю, как возможно.

— Вот и я не могла первое время, а к прислуге до сих пор не привыкла. Они не понимают, зачем я делаю сама. А что же тут не делать? Все удобно, под руками, и плита, и мойка, и кухонный стол, — она указала на рабочую зону. — Но здесь если только подогреть, а готовят все внизу, это так, кухня для вида, а настоящая там. Опять я про хозяйство, хвастаюсь тебе. Но так люблю этот дом, все здесь! Гостей мы, конечно, принимаем в парадном зале, но это нечасто. А ты свой, можно сказать — член семьи. Как же я тебя искала! Вот скажи, где ты столько лет пропадал?

Она оставила уборку, села рядом с Сергеем.

— Что обо мне говорить? — уклонился он от подробностей. — Ты о себе расскажи, как это вышло, что вы с Адрианом?

— Из-за тебя, Сережа, вышло, — взгляд Вики погрустнел. — Помнишь, как мы готовили «Жизель», мечтали, волновались? В душе так и горело все, хотелось на сцену. Я не ходила тогда — летала. Усталости не чувствовала совсем! Сутками бы танцевала. И вот в то самое время ты исчез, ушел с репетиции и все. Мне другого партнера нашли, я с ним станцевала, только не то, все не то было! Я тебя любила, наверно, не понимала этого, не успела понять. Без любви Жизель не станцуешь, потому я за Катю тревожусь, она у меня одна, своих детей нет и не будет.

— Кэтрин я не обижу, будь уверена.

— В этом я не сомневаюсь. Ты всегда был принцем, — улыбнулась Вика, но тут же добавила серьезно: — Она много пережила, замкнутой бывает часто, молчит, не поймешь, о чем думает. С тобой вот переменилась, это меня и радует, и тревожит.

— А ты не тревожься, разберемся мы с ней. А за «Жизель» — прости, по-свински я поступил тогда, не замолить.

— И не надо, что Бог ни делает, все к лучшему, если бы я с тобой танцевала, ни за что не решилась бы с Адрианом уехать. Так все быстро произошло! Он меня как раз на сцене и увидел, приехал в Питер туристом, повезли их в Мариинку, потом он ко мне за кулисы пришел, восхищенный, чуть не со слезами. Добился, чтобы телефон свой дала. Утром, представь, в восемь часов позвонил! А я сплю, понять не могу кто, он на английском мне что-то лопочет. На обед приглашал.

— А ты?

— Согласилась. Ну и все, а он на обед пришел с цветами и кольцом бриллиантовым в коробочке, предложение сделал. Я сказала ему — да. У меня такое разочарование было после спектакля, полночи рыдала, умереть хотелось, в эту самую могилку жизельскую закопаться! А утром Адриан. Поженили нас в консульстве, он это быстро устроил все, я только согласие подтверждала и бумаги подписывала. И уехали мы сразу. Откуда я знала, что он королевских кровей? Такой скандал был в его семействе! Но утряслось потом, мы с его мамой подружились. Только танцевать мне начали запрещать, жена члена королевской семьи, даже самого второстепенного, не может выходить на сцену. Сначала я согласилась, а тяжело было, я не понимала тогда, что без тебя в любом случае ничего не будет, как раньше, как у нас. И вот без сцены я закисла совсем, болеть начала. Адриан давай меня по курортам возить, лечить, пока один врач-психолог ему не разъяснил. Вернули мне балет, перетанцевала я и «Лебединое», и «Баядерку», «Корсара, «Дон Кихота», да все, что хотела, опять же он содействовал, а он может, ему только слово сказать — и все как в сказке является, — она замолчала, задумчиво разглаживала скатерть.

Сергей нахмурился, видно, не все является, время ни деньгами, ни связями не вернуть. Он и подумать не мог, что Виктуся так болезненно приняла его уход, получается, он ей жизнь сломал.

— Я не знал ничего… Прости…

— И хорошо, что не знал, совестью не мучился! Мы с Адрианом живем душа в душу, я в его дела не лезу, да и не знаю их. А вот он с моей школой возится: и фонд устроил, и дом построил, там залы прекрасные, комнаты для учащихся. Они и общеобразовательные учат, у нас лицензия, диплом выдаем по окончании. Катя там училась. Бедная девочка… Она как подросла, так похоже на меня стала танцевать.

— Это не удивительно, школа у тебя наша, петербургская, вагановская.

— Да, но не только в технике дело. Катя фанатик вроде тебя, для нее не существует слова «не смогу», она добивается. Но есть же еще — ты знаешь, о чем я, — душа танца, это внутри. У нее есть, и иногда мне кажется, моя в нее переселилась, или еще чья-то, которая прежде во мне была, а раньше в Татьяне Геннадьевне. Ты же помнишь Терехову-Бережную, сам Бережной у нас еще дуэтный танец вел? Какой был! Идеальный партнер. И ты такой же. Он тебя всему научил. И запала мне мысль, сначала безумная, а потом навязчивая, чтобы вам с Катей сделать то, что у нас не состоялось. Для нее ли я это или для себя — не знаю, честное слово. Но ей точно надо, Сереженька, ей необходимо, чтобы в себя поверить, раскрыться, душу эту самую излечить. Сейчас в ней изломано все, она внутри держит, закрылась, мучается. Отпустить бы это все. Она же такого натерпелась, когда осталась одна… — Вика услышала шаги, осеклась на полуслове. — А вот и легка на помине…

В столовую вошла Кэтрин.

— Богатая будешь, мы про тебя вспоминали, — сказала Вика, а Сергею глазами показала не продолжать разговор.

— Привет, привет! — Катя села в кресло напротив Сергея.

— Все не могу привыкнуть, что ты шатенка, — покачала головой Вика. — Что ты будешь? Овсянки я сварю немножко?

— Буду, я есть хочу. А мне нравится темноволосой, почему я раньше ходила как бледная моль?

— Ну, ты скажешь тоже, — засмеялся Сергей, за ним и Вика. — Ты и со светлыми была красавица, но мне тоже больше нравится так.

— А Альберту? — нарочито по-театральному состроила ему глазки Катя.

— Альберт просто голову потерял, — заверил Сергей и показал жестом пантомимы «ах, как я влюблен».

— Репетировать пойдешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— После еды, сразу?

— Хорошо, не сразу, через час, — уступила она. — Я тоже после овсянки прыгать не собираюсь. А давай пойдем школу смотреть? И Вика с нами. Представим тебя девочкам.

— Так сразу? — Сергей не был уверен, что готов, с другой стороны — хотел идти с Кэтрин.

Она потянулась через стол к мисочке с изюмом. Орехи, изюм, тарелки с сыром, еще какие-то наполнители для каши были расставлены во всю длину стола, вероятно, согласно вкусам Кати, которая проигнорировала обед.

— Еще мы парк посмотрим, он огромный, через него канал проходит, и есть пруды. Твой домик стоит у пруда, в глухом уголке парка, а рядом там поляна, где танцуют виллисы.

— Перестань, — покачала головой Виктория, — виллисы на кладбище, а не в парке.

— А может, там когда-то было кладбище?