Небо в рублях - Дарья Донцова

– А где работает твой брат?

– Он… э… в общем, сейчас нигде. Временно… ищет службу.

– А Зизи?

– В журнале.

– В каком и кем?

Настя почесала затылок.

– Глянцевое издание для женщин. Кажется, называется «Кэт». Зизи журналистка.

– Много пишет?

– Ну… не знаю, не читала.

Я отвернулась к окну. Понятно. На самом деле станешь вскакивать в шесть, если на плечах сидят две бабушки-пенсионерки, лоботряс-сынок, лентяйка-невестка и дочь-школьница. Всем небось охота кушать, одеваться, ездить на машине, ходить в парикмахерскую. Очень хорошо знаю, какую сумму наша семья тратит на хозяйство. Причем маленькая деталь: у нас работают все – Кеша, Зайка, Дегтярев, и даже Машка не лоботрясничает на каникулах. Дармоедка в доме одна – я, поэтому и не имею никакого морального права сейчас осуждать Кита и Зизи.

– И что нам делать? – прерывающимся голосом спросила Настя.

– Знаешь, – вздохнула я, – похоже, Милада решила уйти из семьи по собственной воле, желая уберечь вас от какой-то беды. Она ведь прямо написала тебе это.

– Да. Только что за беда-то?

– Понятия не имею. А ты?

– Я тоже, – грустно ответила Настя. – Видела просто, что в последнее время мама нервничала.

– И не спросила, в чем дело, – упрекнула, не удержалась я.

– Нет. Только не подумайте, что мне все равно! – затараторила Настя. – Решила, к ней снова Дуридзе пришел.

– Кто?

Настя поежилась.

– Мама считает меня своей лучшей подругой, она со мной откровенна. Понимаете, доход литератора зависит от тиража. А он колеблется: то больше напечатают, то меньше. Мамуся иногда впадала в панику, прибегала ко мне со слезами. «Настюша, – говорит, – смотри, тираж упал! Все, катастрофа, меня больше не станут издавать, не будут читать, вновь превратимся в нищих…» Понимаете? Она очень боялась опять превратиться в журналистку без постоянного оклада. Бесполезно было в такой момент взывать к разуму, Ми превращалась в невменяемую. Я сначала ругала ее, а потом стала шутить – начнет она плакать, говорю ей: «О! Твой милый Дуридзе заявился в гости, гони его вон грязной тряпкой!» Ми начинала улыбаться, ей делалось легче. Вот я и думала, что снова Дуридзе с нами, поэтому особо не занервничала. Ох, я виновата! Если бы подкатилась к ней с разговором, пристала, начала трясти… А я… я поступила, как Кит… занялась своими делами…

И Настя заплакала.

– Перестань! – велела девочке я. – Надо найти Ми непременно и задать ей вопросы. Что за беда грозит семье? Почему в отсутствие Милады беды не будет? То есть как твоя мама связана с мм… неприятностями? Хотела ли она на самом деле спрятаться? Может, письма фальшивые…

– Нет, то, что получила я, точно написано мамой.

– Если тебе к голове приставят пистолет, еще не то сделаешь.

– Ой! – вскрикнула Настя. О подобном варианте она явно не думала.

Чуня принялась мелко-мелко трястись. Я машинально погладила йорка, собачка прижалась ко мне и лизнула в щеку. Несколько секунд мы все втроем сидели молча.

– Помогите мне… – вдруг тихо попросила Настя. – Вы хороший человек, я вижу. Вы понравились Чуне, а собака никогда не ошибается. Вдруг маму мучают, а все бездействуют!

– Думаю, разгадка кроется у вас дома, – вздохнула я. – Мне бы к вам в гости напроситься, но как? Прикинуться дальней, никогда не посещавшей Москву родственницей?

– Нет, не пройдет. Была бы мама – вопросов нет, Ми всех привечала, а сейчас Кит и Зизи вас взашей вытолкают.

– К тебе какая-нибудь преподавательница не ходит? Я могу сыграть роль нового репетитора.

– Летом? И потом, у меня даже четверок нет, – пояснила Настя, – иду на золотую медаль.

– Бабушки не нуждаются в сиделке?

– Что вы, они у нас здоровее всех, – бормотнула Настя. – Вау, придумала!

– Что?

– У нас хозяйством занимается Раиса, но она не справляется – дом большой, еще готовить, стирать, гладить надо. Ми решила нанять ей помощницу, и завтра утром должна прийти тетка. Кит и Зизи в курсе. Так вот, я позвоню в агентство и дам отбой, а вместо горничной приедете вы. Ну, как? Только ведь придется полы мыть!

– Это ерунда, главное – посмотреть на вашу семью изнутри. Думаю, я быстро смогу понять… где плачет лягушка.

– Что? – удивилась Настя, услышав непривычный оборот речи.

– Мы говорим: «где собака зарыта», а французская поговорка звучит именно так: «где плачет лягушка», – улыбнулась я.

– Ясно, – кивнула Настя.

– Смотри, никому не проговорись. Мы должны сначала сами разобраться во всей произошедшей истории и не навредить при этом Ми.

– Конечно.

– Значит, завтра в десять я у вас. Говори адрес.

– Поселок Воронье озеро.

– По Новорижской дороге?

– Верно.

– Это же в двух минутах от Ложкина, где я живу! Можно пешком пройти, через лесок, – обрадовалась я.

– Здорово!

Лежащий на столике перед Настей мобильный начал вдруг издавать лай. Я даже вздрогнула.

– Это у меня звонок такой, – засмеялась девочка. – Алло! Толик, не волнуйся, я пирожные ем, скоро выйду.

Отложив сотовый, Настя пояснила:

– Шофер беспокоится, Толик. Из поселка-то никак без машины не выехать. Ладно, мы с Чуней пойдем, а то еще водитель сюда заявится и нас с вами вместе увидит.

– Ступай, – кивнула я. – Только имей в виду: завтра я приду загримированной, так что ты уж не удивляйся.

– Хорошо, – согласилась Настя. – А вы сережки снимите и часики. У Зизи в голове калькулятор, мигом вычислит, сколько ваши брюлики стоят.

После того как Настя ушла, я пару минут посидела, размышляя, затем вытащила телефон. Естественно, завтра я не стану обвешиваться золотыми украшениями, отправляясь на работу в качестве поломойки, но ведь и о другом подумать надо, чтобы изменить свой внешний вид. Ладно, поеду в круглосуточный супермаркет, пороюсь там в корзинках у касс, где навалена дешевая одежда. Если эта Зизи столь внимательна, она сообразит, что все мои простые с виду джинсы, футболки и мокасины стоят довольно дорого. Про любимые французские духи тоже придется временно забыть. Но главное сейчас – заняться прической.

Вообще говоря, я давно крашу волосы, хоть и не люблю в этом признаваться. Натуральные блондинки, увы, тоже седеют, правда, в их шевелюре предательские «серебряные» пряди не столь заметны, как у брюнеток.

Впервые я разглядела у себя несколько седых волосков лет пять тому назад и в полном отчаянии позвонила Оксане.

– И чего такого случилось? – совершенно не испугалась подруга. – Эка беда!

– Ты не понимаешь! – чуть не зарыдала я. – Седые волосы – это ужасно! Значит, стою одной ногой в могиле!

– Ну не дура ли ты? – спокойно ответила Ксюта. – Поседеть можно и в восемнадцать лет.

– Знаю, от горя! Но у меня-то все в порядке!

– О господи… – вздохнула Оксанка. – Все эти глупости про горе распространяют писатели. Медицине не известно ни одного случая спонтанного поседения. Пойми, седина – просто следствие потери волосами пигмента, это не происходит мгновенно. Один романист когда-то накропал глупость, остальные подхватили. Иногда писатели такое пишут! Врачи потом ухохатываются!

– Так от чего можно поседеть в юном возрасте?

– Например, от генетики, – начала терпеливо пояснять Ксюша, – или от неправильного питания. Да сто причин есть! Согласна, волосы белеют с годами, но уверяю тебя: седина вовсе не означает приход старости. Я, между прочим, крашусь с тридцати пяти. Нашла о чем рыдать! Пойди в магазин, подбери себе нужный цвет, и вперед.

Моментально успокоившись, я рысью рванула в ближайший торговый центр и уставилась на полки, где теснились коробочки с краской. На первый взгляд средства выглядели одинаково: красивые упаковки с фотографиями милых женщин, волосы которых радовали глаз яркими и сочными цветами. Меня охватила растерянность.

– Девушка, – потормошила я мирно дремлющую продавщицу, – какое средство лучше?

– Все хорошие, – вяло отреагировала та и вновь задремала.

– Но, наверное, они разные!

– Ага, по цвету упаковки, – буркнула продавщица, которой явно не хотелось работать.

Но я была настойчива.

– Какую взять?

Девица зевнула, окинула меня недовольным взглядом и, на миг проснувшись, заявила:

– Вон ту, за двести рублей.

Я уже собралась снять со стеллажа рекомендованное средство, но тут меня тронула за рукав худенькая женщина, тоже явно покупательница.

– Не берите, – тихо сказала она.

– Почему?

– У вас много лишних денег?

– Ну… на себя-то не жалко. И потом, если дорогое, то, наверное, хорошее…

Женщина улыбнулась:

– Не всегда. Насколько я знаю, это средство очень плохо красит. К тому же глядите: его никто не берет, коробка пыльная, стоит тут небось год, да еще на самый верх поставлена.

– И что?

– Если товар засунут очень высоко или очень низко, значит, его неохотно берут, пользующиеся спросом вещи ставят на средние полки, на уровень глаз покупателя. Продавщица заинтересована сбыть лежалый, дорогой товар, она оценила ваш внешний вид и подумала: этой можно впарить краску за две сотни, возьмет!