Точка невозвращения - Мария Морион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Привет! Ну что, пойдем, погуляем?
— Привет, Мара! Позвольте для начала угостить вас чем-нибудь в баре, если вы не против.
— С удовольствием.
Виски и сигареты дожидались хозяина на барной стойке. Он заказал девушке мартини, а себе еще виски со льдом, чтобы немного прийти в себя после встречи со странным незнакомцем. Покосился на экран телевизора, но там уже показывали другой сюжет — про то, как какой-то пьяный идиот задавил на улице 10 человек, не справившись с управлением своего танкоджипа (теперь понятно, почему местные жители опасаются ходить пешком — просто не хотят быть задавленными очередным богатым придурком).
— Мара, вы курите? Можно угостить вас сигаретой?
— Спасибо, я курю свои. — Она достала пачку тонких коричневых сигарет, и Майкл поднес ей зажигалку.
— Вам, наверное, часто говорят, что вы очень красивая девушка?
— Иногда.
— Вы постоянно работаете гидом?
— Нет, только в сезон, когда большой наплыв туристов. Ведь в столицу приезжают не только с Уэя, но и из других городов Оу. А так я преподаю в местном университете риторику.
— Вам нравится преподавать?
— Не очень. Наши университеты — это совсем не то, что ваши. У вас преподают философию, историю, литературу, искусствоведение, а у нас считается, что все эти гуманитарные предметы никому не нужны, от них никакой практической пользы, поэтому единственное, что еще как-то востребовано — это риторика и психология.
— Почему именно они?
— Потому что с помощью риторики можно запудрить мозги человеку и продать ему любой товар. То же и с психологией — их интересует только практическая выгода, которую можно извлечь, овладев парочкой риторических и психологических приемов. Студенты в основном наглые, тупые и ленивые. Они готовы бездумно заучить наизусть некоторый (небольшой) объем информации, но категорически не желают думать. Это тупость и жлобство, воспитанные поколениями, передаваемые от отца к сыну, от деда к внуку.
— Как вы можете преподавать, если вам так не нравятся ученики?
— Ну, жить-то надо на что-то, и это далеко не худшая работа.
— Почему же вы не уезжаете на Уэй? Вам бы жилось там гораздо лучше!
— Я так не думаю. Давайте поговорим о другом. Например, о вас. Какие развлечения вы предпочитаете? У нас есть азартные, есть спортивные, есть всякие шоу, есть диско…
— Я люблю всего понемножку. Сначала осмотримся, а там решим.
8
Когда они вышли на улицу, солнце стояло в зените, и было изрядно жарко. Они пересекли улицу, дождавшись, когда машин будет поменьше, но все равно с некоторым риском для жизни, и направились к ближайшему торгово-развлекательному диву в форме гигантской улитки. Сначала решили пойти в тир (даже это вполне невинное развлечение на Уэе было признано опасным и пробуждающим агрессивные наклонности, поэтому тиры были только для военных и полицейских). Мара стреляла из винтовки и не сделала ни одного промаха. Когда она наклонялась над стойкой, чтобы получше прицелиться, Майкл не мог оторвать взгляд от ее очаровательной круглой попки.
— Вы просто снайпер! — воскликнул он в восхищении.
— О, нет, это уровень обычного среднего пользователя. Посмотрим, что вы сумеете сделать пистолетом.
— Последний раз я держал его в руках лет пятнадцать назад.
Однако результат был лучше, чем можно было ожидать. Всего один промах на обойму. Конечно, в армии от них требовали совершенно другого уровня подготовки: движущиеся мишени, скорострельность, стрельба в самых разных (и весьма неудобных) положениях, стрельба на бегу, и надо сказать, что в то время Майкл был на высоте, ребята из его взвода даже дали ему кличку Соколиный глаз. Но это было так давно…
— Что ж, неплохо справляетесь. — с улыбкой сказала Мара.
Затем они поменялись оружием. На этот раз оба стреляли без промаха.
— Этот блестящий результат нужно отметить! Очаровательная леди, не выпить ли нам по стаканчику?
— Отличная идея! На следующем этаже есть неплохой бар.
Они поднялись на этаж и зашли в бар под названием «БаоБабы».
— По вечерам здесь часто бывает слишком весело, но днем вполне нормально. Это любимое место тех, кому за сорок, вы бы видели, как они отжигают на танцполе! Особенно женщины. Бывает, заиграет какая-нибудь их любимая песня годов девяностых, и сразу штук пять вылезут в середину зала, все толстенные, как настоящие баобабы, груди, как дыни, животы и задницы — как тыквы, и давай отплясывать! А мужчины рядом с ними выглядят как пигмеи: маленькие, худенькие, лысенькие… У нас почему-то после сорока почти все мужчины лысеют. Экология, наверное, плохая. А вот вы еще очень хорошо сохранились, на вид вам и сорока не дашь.
— Спасибо, Мара. Очень хотел бы задать вам встречный нескромный вопрос, но никак не решусь. — Майкл пустил в ход самую обаятельную из своих улыбок, чтобы его вопрос не был сочтен непростительным нахальством.
— Попробуйте угадать, — улыбнулась в ответ Мара.
— Двадцать один?
— Нет.
— Двадцать три?
— Нет, но уже теплее.
— Неужели двадцать четыре?
— Двадцать пять! Недавно исполнилось.
— Что ж, давайте выпьем за вас и за неувядающую красоту юности!
Они выпили за Мару, потом за Майкла, потом за радость жизни. После третьего коктейля решили сделать паузу и продолжить экскурсию по развлечениям.
— Можно сходить в боулинг или в бильярд, или сыграть партию в аэрохоккей, — предложила Мара.
— Эти развлечения есть и у нас, а кроме того, если вы играете в бильярд так же хорошо, как стреляете, то у меня не будет шанса на реванш, — сказал Майкл с улыбкой. — Кстати, кто вас научил так стрелять? Или этому тоже учат в ваших университетах?
— Нет, меня учил отец.
— А чем он занимается?
— Он инженер, физик, что-то проектирует для одного горнодобывающего комбината.
— Почему он работает здесь, а не на Уэе?
— Его выслали.
— За что?
— Точно не знаю, это было еще до моего рождения.
— И он вам не рассказывал?
— Он не любит об этом говорить. Однажды сказал, что в юности был большим дураком.
— И все?
— Да.
— И поэтому вы не хотите уехать на Уэй, из-за отца?
— Отчасти поэтому. Давайте поднимемся на самый верх, там есть отличный ресторанчик, практически под открытым небом, а сейчас как раз приближается время обеда.
— Хорошо. Я действительно немного проголодался.
Они поднялись на лифте на последний этаж. Погода тем временем совсем разгулялась, солнце давно растопило утреннюю дымку, и небо приобрело подобающий ему синий цвет. Легкая пластиковая солнцезащитная крыша ресторана была
