Изабелла Прекрасная - Маргарет Барнс

— Но ведь сам король подарил ему их, — проговорила Маргарита, кладя ей на плечо руку, чтобы как-то успокоить племянницу.

— И кто этот низкородный тип? — высокомерно спросил младший дядя Изабеллы Людовик.

— Он не низкородный, — вяло вступилась за него вдовствующая королева. — Его отец, сэр Арнольд де Гавестон, отважно сражался вместе с моим покойным мужем, и когда сэр Арнольд был убит, король Эдуард взял его сына Пьера, у которого не было матери, в свой дворец. Мальчики выросли вместе.

— И, по всей видимости, невероятно привязались друг к другу, — фыркнул граф де Клермон.

— Наш король просто околдован герцогом Корнуэльским, — добавил Пемброк.

— Герцог Корнуэльский! — повторил Ги Бошом Уорикский, брызгая слюной от возмущения.

Изабелле стало не по себе. То, что фаворит короля получил в качестве презента самый ценный из свадебных подарков со стороны Капетингов, было причиной и ее переживаний, и оскорблением ее семьи. Было совершенно очевидно, что этого человека здесь не любят. Но то, что все кричат и возмущаются, означало больше, чем просто сочувствие, тут было что-то более личное.

— А что плохого в титуле «герцог Корнуэльский»? — осмелилась она спросить.

— В данном случае все, мадам, поскольку обычно сей титул жалуется лишь членам королевской семьи, — объяснил ей Эймер де Валенс Пемброк. — Он предназначен члену королевской семьи, кроме его сына, а ведь среди нас есть немало таких, в ком течет кровь Плантагенетов. Но когда Ваше Величество осчастливит нашу страну, подарив ей наследника, все решится само собой, и мы сможем только пожалеть, что в ваш первый день в Англии вас так жестоко оскорбили.

Хотя Пемброк разговаривал с ней очень спокойно, Изабелла слышала, как шепчутся между собой остальные. Она глубоко вздохнула и встала.

— Скажите мне, милорды, за что вы его так ненавидите? — спросила она напрямик.

Не было недостатка в желающих ответить на ее вопрос.

— Он — злой гений короля, мадам, — серьезно сказал Ланкастер. — Минул всего год, как его за это выслали из страны. А прошлым летом незадолго до своей смерти Эдуард I, да благословит Господь его чистую мужественную душу, заставил меня, своего двоюродного брата, поклясться всем для меня святым, что я не позволю Пьеру Гавестону вернуться, если только этого не пожелает народ Англии.

Уорик бродил взад-вперед у очага и был похож, как показалось Изабелле, на дикого медведя возле своей берлоги.

— Он превращает вашего супруга в неженку, забивает ему голову всякими глупостями и заставляет позабыть о его обещаниях продолжать войну, начатую его отцом, — возмущался Уорик.

Эймер де Валенс, возвышаясь высокой благородной фигурой неподалеку от факела, освещающего его умное с семитскими чертами лицо, одернул подбитый мехом и перепоясанный поясом плащ. Он бы и сам мог великолепно исполнить обязанности регента во время недолгого королевского отсутствия и прекрасно это понимал.

— Все почести в этой стране, которые по праву должны принадлежать нам, отданы этому гасконцу, — сказал он, так же, как и остальные, не скрывая своей крайней неприязни.

— И теперь самые ответственные и самые почетные обязанности во время коронации опять отданы в его руки, — пожаловался герцог Линкольнский, который, будучи наследником титула Ланкастеров, ревностно относился к фамильным привилегиям.

— Если, конечно, коронация вообще состоится, — пробормотал Уорик.

Изабелла резко вскинула голову. Как это коронации может не быть, если столько ее друзей и родственников прибыли сюда для этого? Она слегка вздрогнула, увидев мрачный и недобрый взгляд Уорика. Вспомнив, что, совершая поход по Шотландии, а затем отправившись во Францию за невестой, сам Эдуард ведь тоже не успел короноваться, она почувствовала себя несколько неуверенно. И пожалела, что, высказав неудовольствие, подвигла этих баронов на еще более сильные выражения неприязни и возмущения. Хотя она и была рассержена на Эдуарда, тем не менее не хотела хоть малейшим образом причинить ему вред или просто показать, что не во всем поддерживает его. Видя, что Бинетт желает уложить ее спать, Изабелла позволила Жислен накинуть на нее соболиную накидку, чтобы не простудиться в продуваемых насквозь переходах замка. Мужчины поклонились и отступили, чтобы дать ей пройти.

— Я напишу отцу о драгоценной пряжке с рубином и бриллиантами, — произнесла она, высокомерно задрав свой носик.

— Это им понравится больше всего на свете, — невесело проговорила Маргарита, выходя за ней из Залы.

— Вы хотите сказать, что этого делать не следует? — возмутилась Изабелла.

Но рассудительная молодая мачеха короля редко кого-либо поучала.

— Если вы считаете необходимым, то сделайте это в частном письме. Пусть это будет чисто семейное, а не политическое дело, — посоветовала она.

Когда Изабелла уже переступила порог своей спальни, освещенной факелами, из тени около двери выступил молодой человек. Казалось, он стоял там в карауле и не мог не слышать их разговора. Он почтительно поклонился обеим королевам, но глаза его с восхищением смотрели на его новую госпожу.

— Если Ваше Величество хочет отправить письмо во Францию, я сам отправлюсь на «Фелиситэ» и отдам его капитану прямо в руки. Он собирается поднять якорь на рассвете, так что сможет доставить королю Филиппу весточку о вашем благополучном прибытии.

Изабелла с удивлением и благодарностью посмотрела на него.

— Это сэр Роберт ле Мессаджер, которого Эдуард назначил твоим шталмейстером, — объяснила ей, прощаясь на ночь, Маргарита.

— Значит, вы будете выполнять все мои прихоти? — пошутила Изабелла, весело рассмеявшись впервые после того, как ступила на берег Англии.

— Я буду счастлив служить Вашему Величеству во всем.

Изабелла благосклонно взглянула на него, когда он преклонил перед ней колено. Он был молод и так же порывист, как и она сама, и кроме того, что умел хорошо говорить, казалось, искренне готов служить и помогать ей, и это желание не было связано с личной корыстью, как у спесивых баронов.

Ей пришлось пережить непривычное для нее унижение, и в своем несколько смятенном состоянии она позволила на свою ущемленную гордость пролиться исцеляющему бальзаму его восхищения, которое светилось в его глазах.

— Умоляю вас, попросите кого-нибудь принести мне бумагу и перо, — сказала она, моментально забывая о своей досаде. — А затем подождите за дверью, сэр Роберт, и кто-нибудь из моих женщин вынесет вам письмо, как только я его закончу.

При свете высокой свечи она изложила все, что накипело у нее на душе, родителям.