Лени Рифеншталь - Одри Салкелд

Удет и Лени всегда прекрасно понимали друг друга — еще бы, ведь удали и бесшабашности обоим было не занимать! Но при этом Лени всегда настаивала на том, что романа как такового между ними никогда не было. Оба имели врагов, которым была бы на руку такая интимная связь. Дошло до того, что Ева Браун, которую чрезвычайно задевало восхищение и определенно теплое отношение фюрера к Лени Рифеншталь, распустила слухи (при посредстве Гиммлера), что у пилота-повесы и амбициозной кинематографистки «интересное соглашение». По словам автора книги «Лени Рифеншталь, падшая кинобогиня» Гленна Инфилда, слух достиг цели, Удет мигом выпал из фавора, его деятельность стала подвергаться критике со стороны фюрера — и, по мнению Инфилда, это и стало тем угнетающим фактором, который привел некогда бравого пилота к депрессии и в конечном итоге к самоубийству. Инфилд также утверждает, что Рифеншталь и была той самой барышней, получившей строжайший наказ держать язык за зубами после рокового выстрела.

Но в начале сороковых годов в жизни Рифеншталь и в самом деле появился персонаж, роман с которым вылился в серьезные отношения. Это был пехотный офицер, встреченный ею в поезде, переезжавшем через перевал Бреннер — Пасс. Находясь одна в своем купе, она увидела мужчину, который стоял в коридоре и не сводил с нее глаз. Лени сперва зажмурилась, чтобы не испытывать на себе этого настойчивого взгляда; но несколько дней спустя — опять же, по случайному совпадению — она вновь встречает его и, не раздумывая, приглашает на роль безжалостного помещика в снимаемой ею картине. Звали этого человека Петер Якоб; он был старшим лейтенантом горной пехоты и завоевал Железный крест за отвагу во французской кампании. Ко времени его встречи с Лени — в 1940 году — он восстанавливал силы в Миттенвальдских казармах в Баварии после легких ранений. Рифеншталь показался занятным его бесшабашный вид: кое-как наброшенный плащ, шляпа набекрень — но она проявила сдержанность. В течение одиннадцати лет, прошедших со времени ее расставании с Шнеебергером, она избегала глубоких отношений, предпочитая краткосрочные флирты либо теплую дружескую привязанность. Опустошающая страсть, которая могла бы причинить травму, исключалась напрочь. Но Петер, Петер… Этот мужчина с взрывным темпераментом взбередил ей душу совершенно! К тому времени, когда подошел срок ему возвращаться на фронт, а роль в кино была сыграна, Петер и Лени объяснились друг другу в Большой Любви — хотя она и не видела в ней особой перспективы хеппи-энда. Она заметалась в тоске, когда в апреле 1941 года немецкие войска двинулись через Балканы для взятия Афин; затем услышала по радио, что Петер Якоб удостоился Рыцарского креста за отвагу при взятии «Линии Метаксаса»[75]. В том же году, позже, в их корреспонденции замелькал вопрос о женитьбе, хотя в условиях войны, да еще при недоснятой кинокартине, это казалось немыслимым. Как и прочие похожие пары, они наслаждались теми немногими днями и часами, что им выпадало быть вместе; перед тем как отправить Якоба на Восточный фронт, в Россию, ему дали краткосрочный отпуск. …Потом она ждала и снова терзалась, уйдя с головой в работу и начисто позабыв о домочадцах и друзьях. Состояние ее здоровья то улучшалось, то ухудшалось вновь. Петеру, жутко страдавшему от холодов и попавшему в госпиталь, поручили затем работу курьера; благодаря этому им выпало счастье провести еще несколько счастливых дней вместе, но несколько недель спустя его снова направляют на фронт. Но когда его пароход на две недели задержался в порту из-за сложной ледовой обстановки, Петер по необъяснимым причинам не приехал к ней. Она почему-то решила, что ее возлюбленный проводит время с другой. В ее мемуарах фигурируют фрагменты писем к ней Петера с Восточного фронта с марта по июнь 1942 года, в которых он умолял не бросать его. Он ожидал, что летом ему снова выпадет отпуск.

Тем временем ей удалось раздобыть временную студию в Бабельсберге для съемок нескольких сцен с волком, которого по сюжету главный герой — пастух Педро — душит голыми руками. Для этого выдрессировали нового, молодого хищника; сначала все пошло как надо, но с оставшейся частью сцены, которую снимали на местности, возникли неувязки. По сценарию действие должно было происходить у горного озера, да вот беда: в окрестностях не оказалось ни озера, ни даже маленького ручейка, и тогда решено было выкопать искусственное. Выкопали — и пятьдесят местных жителей, выстроившись в цепочку, стали передавать ведра с водой, которую брали в долине. Несколько часов работы — и получилось весьма прелестное озерцо. Вот только овцы, которых пас наш славный Педро, ни за какие коврижки не пожелали бродить вокруг него, устремившись на дальнюю лужайку. Кто-то выдвинул блестящую идею приманить овец лакомством — солью-лизунцом, но опыт вышел боком: в результате животные так захотели пить, что вылакали все озеро до дна. Трижды выстраивалась цепочка, мелькали ведра, а в итоге единственным способом создать желанную идиллическую сцену оказалось привязать каждую из 80 овец к своему месту вокруг озерца.

Далее, по сюжету, в действие должен был вступать волк. Казалось бы, при появлении злобного врага овцы должны были бы броситься наутек, как предусматривалось сценарием. Не тут-то было! Овцы оказались упрямее любых ослов и продолжали невозмутимо щипать травку. Тогда попробовали прибегнуть к шумовым эффектам. Команда дружно принялась хлопать по ведрам, палить, из ружей в воздух — какое там! Овцы щипали травку как ни в чем не бывало. Пригласили пиротехника, он изготовил небольшой заряд — и тут фарс превратился в подлинную трагедию. Бедолага подорвался сам… Долго после этого ни у кого из команды не лежала душа к продолжению съемок…

Как раз в этот взбалмошный сезон в Доломитовые горы приехал Петер, но даже после того, как сцены были отсняты, у влюбленных оставалось мало времени друг для друга. И тем не менее, прежде чем Петер вернулся в свою часть, пара была официально помолвлена.

Теперь все, что оставалось, — дополнить фильм несколькими сценами боя быков. Союзнические отношения с Испанией гарантировали получение достаточной суммы в песетах для съемок на местности близ Саламанки, но Министерство экономики запретило вывоз валюты за рубеж, как и любые командировки, в которых «не было необходимости». На сей раз обращение напрямую к Мартину Борману возымело действие, и Рифеншталь получила необходимое разрешение. …Не удивительно ли — во время войны избежать лишений и затягивания пояса, обстрелов и бомбежек, спокойно заниматься любимым делом! И к тому же — натуральный кофе к завтраку. И шоколад — тоже. Все это было похоже на сон, а тут еще неожиданно приехал Петер, которому каким-то образом удалось выхлопотать дополнительный отпуск с русского фронта. Сотни кадров боевых быков были отсняты без происшествий.