Леди Смелость - Сьюзен Робинсон

— Я думала над этим. Слово Господне было записано людьми, а люди не безгрешны. Я уверена, Он учил, что женщины и мужчины должны пользоваться равными правами, но мужчины исказили Его заповедь.

— Ересь!

Она повернулась к нему с легкой улыбкой на губах, будто услышала что-то забавное. Кристиану захотелось броситься к ней, доказать, что она не сможет остаться холодной, когда его тело прижмется к ее телу. Но этого нельзя было делать ни в коем случае. Не тот был момент. Сделай он это, и она не станет терпеть даже его присутсвия.

— Повторяю, я жду, когда вы уйдете.

— О кровь Христова. — Он шагнул к ней, но, вовремя спохватившись, остановился. Она всем своим показывала, что его гнев ее не трогает. Сердце у этого маленького дракона было покрыто ледяной коркой.

Тут в голову ему пришла коварная мысль. Он нарочито тяжело вздохнул. Нора подозрительно на него посмотрела, но он не заметил этого, так как сосредоточился на том, чтобы принять неуверенно-печальный вид. Испустив еще один вздох, тяжелее первого, он продекламировал:

Забвенья, покоя у Бога прошу,Как будто в предчувствии смерти,Но тщетно надежду я в сердце ношу,Твой образ в сознанье не меркнет.Ты как амазонка пленила меняИ сердце связала, как руки,Рабом твоим стал я и день ото дняТерплю унижения муки.Не смеет твой пленник желать госпожу,Не жди снисхожденъя, невольник,Я рад уж тому, что тебе я служу,И ты мной как будто довольна.

Нора фыркнула, и он нахмурился. Пройдясь пару раз по комнате, он остановился перед женой.

— Ты мне не веришь. — Он и сам услышал, что говорит как обиженный ребенок.

— Льстивые речи, манящие взгляды — все это мне знакомо.

— Я говорил правду.

— Да неужели! А я думаю, вы не узнаете правду, сиди она у вас на коленях.

Эти слова сопровождались свирепым взглядом. Кристиан не выдержал. Подойдя к Норе, он прикоснулся кончиками пальцев к ее шее. Она вздрогнула и вжалась поглубже в сиденье.

— Садись ко мне на колени, — прошептал он, — и мы это проверим.

Острый локоток ударил его в грудь. От неожиданности он покачнулся и упал на мягкое место. Он сидел на полу и ругался вовсю, но мгновенно замолчал, увидев, что по лицу Норы расползается яркий румянец. Покраснели даже шея и грудь. Он пробил лед, черт побери.

Опасаясь сделать что-нибудь, от чего она снова заледенеет, он поднялся и вышел. В дверях он обернулся и, бросив быстрый взгляд на лицо Норы, все еще пылавшее огнем, не удержался, усмехнулся.

Нора услышала его смешок.

— Идите и соблазняйте своих шлюх, милорд, — закричала она. — Наверняка Мег где-то рядом и ждет не дождется дать вам то, в чем я вам отказываю.

Улыбка Кристиана тут же угасла. Он забыл, как велик его грех, как жестоко он вел себя, как трудно ему заслужить прощение. Нет, пушистого толстого щенка недостаточно для искупления его грехов. Ему придется искупать их долгое время. Очень долгое.

Прошло несколько недель. Жизнь в Фале шла своим чередом, но Кристиан ни на шаг не приблизился к своей заветной цели — заслужить прощение Норы. Однажды днем он расхаживал по кабинету, дожидаясь, пока его секретарь расшифровывал послание Иниго, и оказался в полосе солнечного света; сверкнули серебряные пуговицы его камзола, ярко заблестело кольцо с печаткой у него на пальце. Кристиан остановился. Кольцо напомнило ему о его неудачной попытке подарить Норе драгоценности.

Драгоценности. Три дня назад их привезли из города в отделанной серебром шкатулке. Подвески, кольца, золотые цепочки, нитки жемчуга. Рубины и бриллианты, желтое и красное золото, еще бриллианты. Он обрадовался, получив драгоценности, потому что тем утром совершил очередной проступок, запретив Норе пойти с Артуром на прогулку в лес.

Она не захотела побыть с ним, о чем ему и сказала. Этот отказ был новым болезненным ударом для его и без того уже израненной гордости, и он запретил ей идти на прогулку. С какой стати она будет приятно проводить время без него, рассудил он, когда он так жаждет ее общества, что готов бежать за ней как щенок, которого он ей подарил, не отставая ни на шаг, дожидаясь, пока его погладят по голове.

Решив, что драгоценности заставят ее сменить гнев на милость, он понес их Норе сразу же после того, как она ушла к себе в комнату и захлопнула за собой дверь. Сначала, когда он вручил ей шкатулку, она только взглянула на нее. Он открыл крышку, и сердце его учащенно забилось, потому что он увидел в ее глазах выражение величайшего изумления.

— Что это значит? — спросила она.

— Они твои. Судя по всему, тебе не нужны мои извинения, и я подумал, что, может быть, ты хочешь…

— Чтобы меня купили?

Он покачал головой. Он хотел сказать, что блеск драгоценностей не может затмить блеска ее ума и красоты души, но это не имело смысла. Она усмотрела в его подарке желание откупиться. Пробормотав несколько слов, которых он не расслышал, она подбежала к окну, распахнула его и, вытащив из шкатулки пригоршню драгоценностей, выбросила их в окно. В первый момент он глазам своим не поверил; он стоял неподвижно, глядя, как исчезает за окном жемчужное ожерелье, все камни в котором были размером с ноготь его большого пальца. Затем, выругавшись, налетел на жену.

Вырвав шкатулку у нее из рук, он оттолкнул ее в сторону и выглянул в окно. На дорожке и лужайке внизу блестели драгоценности. Мальчик-грум и садовник стояли на дорожке, открыв рты. Нитка жемчуга, зацепившись за плющ под окном, повисла на нем как белая гирлянда.

— Проклятие, — пробормотал Кристиан и заорал на изумленных слуг: — Нечего пялиться. Подберите их.

Грум заморгал и указал на золотую цепь, украшенную рубинами и бриллиантами, свисавшую с ветки дерева.

— О Господи, держите меня.

Отойдя от окна, Кристиан повернулся к Норе.

— Неблагодарная скандалистка, я хотел сделать тебе приятное. — Он захлопнул крышку шкатулки.

— Вы осмеливаетесь указывать мне, идти мне на прогулку или нет, и надеетесь, что после этого я буду радоваться вашим подаркам? — Нора скривила губы. — Наверное, вы думаете, что у женщин достоинства не больше, чем у детей; с ними можно обращаться как с вещью, а потом задобрить побрякушками.

В смущении Кристиан пытался понять, что она имеет в виду.

— Ты говоришь какую-то бессмыслицу.

— Вы полагали, что я буду вести себя как ребенок. Ведь ребенка можно сначала отшлепать, а потом утешить фруктовой карамелькой.

— Никто тебя не шлепал.

Кристиан старался не показывать своего смущения. Но она не стала больше с ним разговаривать, и ему не оставалось ничего другого, как уйти.