Оружие юга - Гарри Тертлдав

— Бесполезно притворяться теперь, что черный человек не является частью нашей Конфедерации, — сказал Ли. — А поскольку такая часть есть, мы должны определить ей свое место в нашей стране.

— Одной из причин прошедшей войны и была цель определить место черного человека в нашей стране, или, скорее, сохранить наше старое определение их места в нашем обществе, — сказал Бенджамин. — Вы сейчас считаете, что этого будет недостаточно?

— Сохранение старого положения может оказаться дороже, чем мы можем себе позволить, — сказал Ли. — Благодаря федералам, негры части Вирджинии, на побережье Каролины, Теннесси, и в долине Миссисипи год, два, три, приучали себя к мысли о том, что они свободные мужчины и женщины. Генерал Форрест может победить их вооруженные отряды на этих территориях. Но сможет ли он штыками восстановить прежние обычаи рабства?

В течение некоторого времени ни один из трех мужчин в кабинете президента Дэвиса не произнес ни слова. Дэвис хмуро слушал слова Ли и даже улыбка Бенджамина казалась замерзшей. Ли сам удивлялся, зачем он сказал больше, чем до того намеревался сказать. Но опасность постоянных восстаний рабов, чему несомненно, помогают и содействуют в Соединенных Штатах, была худшим из кошмаров для каждого Южного человека.

Он посмотрел в сторону Джефферсона Дэвиса.

— Скажите, сэр: если раньше во время войны, вас бы вынудили принять выбор между возвращением в Соединенные Штаты со всеми нашими традициями, гарантированными их законом и сохранением в качестве независимого государства за счет освобождения наших негров, что бы вы выбрали?

— Когда делегаты южных штатов собрались в Монтгомери, генерал, мы сделали свой выбор, — твердо сказал Дэвис. — Чтобы сохранить нашу нацию, мы были готовы на все, вплоть до проведения партизанской войны в горах и долинах против федералов, если бы они оккупировали всю нашу страну. Мы бы предприняли любые шаги, сэр, какие только возможны.

Ли задумчиво кивнул; нет никого, знающего президента Дэвиса, кто бы сомневался, что он всегда говорит то, что он думает.

— Сам я вряд ли взялся бы за такое, господин президент. — Он погладил свою седую бороду. — Боюсь, что я слишком стар, чтобы пойти в партизаны.

— Как и я, но при необходимости я бы пошел, — сказал Дэвис.

— Так что теперь? — спросил Джуд Бенджамин. — Должен ли Форрест беспрепятственно огнем и мечом наладить порядок, или вы предлагаете амнистировать негров с оружием в руках, чтобы они с течением времени могли мирно вернуться в нашу страну?

— В качестве кого? Как свободных людей? — Дэвис покачал головой. — Такое решение создало бы больше проблем, у них был бы стимул и дальше давить на нас, видя, что мы идем на уступки. Нет, пусть они увидят, что огонь и меч останется нашей исключительной прерогативой и что они не могут надеяться устоять против нас. После того, как они убедятся в этом, только тогда мы можем проявить снисходительность.

— Вам лучше знать, господин президент, — ответил Бенджамин.

Джефферсон Дэвис обратился к Ли.

— А вы как считаете, сэр?

— Боюсь, что мы имеем в перспективе упорное сопротивление вооруженных негров, даже против такого способного офицера, как генерал Форрест. Я помню стойкость и упорство цветных полков, которые встали перед армией Северной Вирджинии, и это глубоко беспокоит меня, — ответил Ли. — Что будет разбита одна группа, а затем другая, вряд ли подлежит сомнению. Но если негр стал настоящим, правильным солдатом, может ли он стать правильным рабом?

Дэвис попытался уточнить его позицию: — Только не говорите мне, что вы аболиционист, сэр.

— Южанин не может быть аболиционистом, господин президент, — сказал Ли, закусив губу. Думая о меморандуме генерала Клиберна, что призывал освободить и вооружить некоторых черных мужчин, а также непринятии генералом Хиллом института рабства, он чувствовал себя обязанным добавить: — Даже если бы я хотел, вряд ли подобает офицеру Конфедерации проводить такие настроения.

Рот Дэвиса искривился, но после нескольких секунд он вынужден был кивнуть.

Джуд Бенджамин громко вздохнул.

— Мы отделились от Соединенные Штаты не в последнюю очередь и в надежде того, что негритянская проблема не будет досаждать нам больше, как только мы станем свободными и независимыми. И все же эта проблема с нами до сих пор, и теперь некого винить за это, кроме самих негров, конечно.

Это афористичное наблюдение подвело итог встречи.

Когда Ли вернулся в арендованный дом на Франклин-стрит в тот вечер, он был в мрачном и задумчивом настроении. Вид черной служанки, Джулии, которая открыла ему дверь, не принес ему облегчения.

— Добрый вечер, Масса Роберт, — сказала она, — Ваша жена и дочери, они уже поужинали, не дождавшись вас. Вы так поздно. Хотя осталось много курицы и пельменей.

— Спасибо, Джулия.

Он вошел в прихожую, снял шляпу и повесил ее на стойку. Сделав пару шагов по направлению к столовой, он остановился и повернул назад.

— Что-то не так, Масса Роберт? — спросила Джулия. Пламя свечи подчеркнуло беспокойство на ее лице. Она быстро сказала: — Надеюсь, что я не сделала ничего такого, чтобы вызвать ваше неодобрение.

Он поспешил ее успокоить: — Нет, Джулия, вовсе нет.

Но он все еще не шел ужинать. Когда он снова заговорил, то был осторожен, как и с президентом Дэвисом: — Джулия, ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать свободной?

При свечах, с их преувеличенными тенями, выражение ее лица невозможно было уловить, или, вернее, это было то самое внешнее отсутствие эмоций у рабов, используемое ими для сокрытия своих чувств от хозяев.

— Говорят, что все — все цветные, я имею в виду — думают об этом постоянно. — Она по-прежнему молчала. Он настаивал: — Что бы ты сделала, если бы была свободна?

— Не понимаю, о чем вы, Масса Роберт. Не так уж много книг я читала. Да что я говорю. Вообще ни одной не читала.

Джулия продолжала осторожно изучать Ли из-под маски своего лица. Она, должно быть, решила для себя, что именно он имел в виду, потому что после паузы продолжила: — Скажу так, как думаю, свобода — она… она, как солнце.

— Я так и думал.

Этот ответ Ли и сам бы дал, будь он на месте Джулии; этот ответ, подумал он, дал бы любой, имеющий достоинство: черный или белый, мужчина или женщина.

— Если ты станешь свободной, ты готова остаться здесь, с моей семьей, и работать за зарплату?

— Если это то, что я должна сделать, чтобы стать свободной, то я это сделаю, — ответила Джулия сразу. Ли увидел, что он сделал ошибку.

— Нет, нет, Джулия, ты неправильно меня поняла. Я намереваюсь освободить тебя независимо от того, скажешь ты да или нет. Но если у тебя нет других планов, я хотел, чтобы ты знала, что ты просто можешь продолжить работать в этом доме.