Миллион миров - Антон Александрович Карелин

Лицо киборгини исказилось, как в судороге, казалось, сейчас она ударит человека изо всех сил, сокрушит его в кровавые ошмётки, а их расстреляет из бластера. Но такая смерть была бы слишком лёгкой. Он этого и добивается, точно. Нет, сначала они убьют на его глазах девчонку, посмотрим, как он тогда будет кричать. Сначала они сдерут шкуру с луура…

— Кха-кха, груз, — вежливо сообщил Фазиль. — Обратите внимание, что груз прибыл на погрузочную платформу.

Все повернулись в сторону платформы-приёмника, где появилась капсула гибернации с прозрачными створками, за которыми возвышался ящерн ростом под три с половиной метра. Глаза гиганта были закрыты, он ещё не дышал. На световой строке сияло: «Модель Трайбер, класс S+++».

— Беспощадный зверь, — глухо сказала Джо-Джо, и Одиссей опять расслышал глубоко запрятанную в её голосе надежду. Надежду снова почувствовать себя живой.

Все, кто не был связан по рукам и ногам сегментной титановой змеёй, двинулись к репликанту, но ни один не решался первым нарушить тишину. Однако её вдребезги разбил изумлённый возглас Бекки-Виктории Гугу’Бламсфильд, герцогини Требунской.

— Мамочки-светы, какой громадный! — тележка подкатила поближе и не замедлила высказать свою оценку. — Вот это экземпляр, не то, что мои мусорожьи задохлики.

Пираты синхронно повернулись и глянули на говорящую корзинку в немом изумлении.

— Какой же он мощный, аж в дрожь бросает, — беззастенчиво продолжала та. — Я прямо вздрагиваю, когда представляю его крепкую хозяйскую руку на своей перекладине, его крепкий зад на моей велюровой подушечке. Как он уверенно ведёт меня по супермаркету, заезжая во все закоулочки, и щедро бросает внутрь продукты, один за другим, пока я вся не заполнюсь…

Голос герцогини дрогнул от чувств, которые её большое сетчато-решетчатое тело не могло удержать.

— А твоя тележка понимает в мужиках, — усмехнулась Джо-Джо.

— Слушай, атаманша, — страстно воскликнула Бекки. — Если отдашь мне Трайбера в неэксклюзивное пользование, то я брошу этих недоростков и пойду к тебе в пираты. Вот нечего зыркать, принцесса, извиняй, но ничего не могу с собой поделать. Я таю, когда смотрю на его мышечные прошивки. Ты тоже девчонка, должна меня понять!

— Ты такая бессердечная стерва, что я тебя даже возьму, — хмыкнула Джо-Джо, но её взгляд тут же стал опасным. — Только запомни, будешь покушаться на моего мужика, долго не протянешь. К тому же, ты не ровня прославленному воину без племени. А вот я — в самый раз.

Лязгая гусеницами, она подкатила к Трайберу и стукнула титановым кулачищем по прозрачной створке — та бесшумно растворилась.

— Очнись, спящий красавец.

Веки ящерна медленно поднялись вверх.

В глубоко посаженных глазах из темноты непонимания разгорелись два желтых угля неугасимой злобы, которые принялись сверлить всех вокруг. Казалось, что Трайбер смотрит одновременно на каждого — только не казалось, а так и было. Зрачки воителя, снабжённые моментальным автофокусом, сменяли цели столь быстро, что глаза остальных не успевали за этим уследить. Вот ящерн уставился на Джо-Джо, наносекунда, уже на Фазиля, нано-мгновение, уже на полки «Королевства Фокса».

В первую секунду бешено заметавшись туда-сюда, взгляд Трайбера тут же остановился на каждом из присутствующих, и ящерн уже не сводил взгляда со всех сразу. Пристальный буравящий взор словно пригвоздил их к месту — кроме тех, кто и так висел, прижатый к стене. Казалось, сейчас Трайбер сойдёт из капсулы на ребристый пол и рявкнет, что кому делать, ведь только вождь мог отдавать приказы, и в его присутствии казалось странным, что это может делать кто-то другой. Поэтому все инстинктивно замерли, ожидая.

Но ящерн не шевельнулся. Он стоял неподвижно, как живая статуя, и не подавал признаков жизни, только смотрел.

— Синхронизация, — встрепенулась Джо-Джо, отыскав на боковой панели капсулы тонкий нейро-шнур с универсальным разъёмом на конце. Она раскрыла сегмент брони в районе позвоночного шунта и всунула шнур под пластины, с лёгким щёлканьем соединив к её со своим спинным мозгом. — Ну, поехали.

— Я не уловил одну деталь, — внезапно раздался голосок с потолка, — Почему его называют «Воин без племени»? Понимаю, что в данных обстоятельствах мой вопрос прозвучит немного неуместно… но хотелось бы узнать.

Маленький хвостатый смертник, повисший в кольцах титановой змеи, как побитый котёнок, был одновременно трагичным и смешным.

— Какое тебе дело, драная шкура? — рокотнул жер. — Где ты, и где вождь.

— Видите ли, в юности я был немного изгнан из своего племени, — вежливо сказал пожилой луур. — По экономическим причинам. И, можно сказать, превратился в бухгалтера без племени. Это событие навсегда предопределило мою жизнь. Поэтому упоминание схожей драмы в судьбе прославленного пирата, которым все вокруг настолько очарованы, неизбежно вызвало мой живейший интерес.

— Складно заливает, — фыркнул Буль-Буль.

Одиссей исподлобья смотрел на Ану, и по её лицу и волосам было абсолютно очевидно, что проклятый ящерн не очаровал девушку ни на микрон. Выражение Аны было враждебно-презрительным, и Фокс, несмотря на боль во всём теле и отчаянность ситуации, невольно улыбнулся.

— А с хрена ли я об этом не слышала, а?! — возмутилась грубля, которая уже устала от вынужденного молчания и хотела хотя бы немного ругнуться. — А ну говорите, уроды!

— Знаю, знаю эту историю, — пробулькал мелкарианец. — У ящернов племя очень важно, прямо коренной клык в пасти жизни, краеугольный камень в фундаменте мира, опорный хвост для любого прямоходящего. Но родители Трайбера были из разных племён. Они сошлись несмотря на вражду и пытались примирить оба племени, сделать из них один народ. А своего сынишку превратили в символ объединения.

Тело Буль-Буля внезапно пошло рябью и преобразилось в желейные фигуры двух ящернов, держащих за руки смешного бронированного малыша, приземистого и круглого, как надутый крокодильчик.

— Какой уродливенький! — восхитилась грубля. Она не заметила, как щупохваты тележки опасно сжались после этих слов.

— Но старейшины двух племён не договорились, — вздохнул Буль-Буль. — И каждому из родителей Трайбера пришлось выбирать: предать свой род или предать любимого.

Мелкарианец всплеснул руками, изображая мучительный ультиматум, любой выбор в котором был проигрышным.

— Отец Трайбера показал слабость и выбрал маарши, свою возлюбленную. А мать оказалась сильной и не променяла род на мужчину, она отреклась от мужа и от сына. Те бежали на болота, ведь отец променял сородичей на чужую самку, и теперь племя отказалось от предателя и