Невеста - Карина Демина

— Альва, — он выпятил подбородок. — В моем доме. Из уважения к вашему роду. Сугубо.

В нем не было неприязни, скорее уж брезгливое недоумение.

Снисхождение.

И еще сочувствие, пожалуй.

Этого хватило, чтобы установился взаимный вежливый нейтралитет.

Вечерний кофе, коньяк и бильярд, до которого Гаррад оказался большим охотником. Играл он хорошо, профессионально почти, получая от игры истинное удовольствие. После партии — разговор по единожды заведенному сценарию.

Перевал закрыт. Оптограмма передана. Ответа нет, но будет. Иногда на линии случаются разрывы. Следует набраться терпения... и если Одену что-то нужно, то достаточно сказать.

Одену нужно было попасть домой. Близость цели и вместе с тем ее недостижимость злили, но приходилось держать себя в руках. После бильярда, особенно когда случалось выиграть, Гаррад становился чуть более разговорчив. И пусть бы не избавившись от своей подозрительности вовсе, он все же рассказывал то, что не считал секретом.

Виттар был жив. И род Красного Золота по-прежнему славен.

Война шла долго, кроваво, но закончилась. И альвы на самом деле ушли, правда, остались полукровки и прочий мусор, но Гаррад не сомневался: эту проблему решат.

— Это теперь наша земля, — сказал он как-то, глядя на Одена сквозь призму коньячного бокала. — За нее кровью плачено.

И во взгляде его читалось то, что Гаррад не решился бы озвучить: Оден не воевал.

Он просто исчез, а потом вернулся.

Был в плену?

Так говорят... но можно ли верить всему, что говорят? Оден ведь здоров, ну почти здоров, и разве это само по себе не подозрительно? Еще и альва...

Пожалуй, приказ Разведки Гаррад исполнил с чувством глубокого внутреннего удовлетворения, и потому был так любезен в тот вечер. Очередная партия и проигрыш — Оден давненько уже шары не гонял; коньяк, камин и кофе. Неторопливый разговор о том, что по слухам Перевал должны открыть, как только закончат переброску драконов... Оден не слышал о драконах?

О нет, не живых, железных. В последний год войны появились, еще те твари, но полезные, тут уж ничего не скажешь. По воздуху-то порой проще пройти, чем по земле...

Он говорил о воздушном мосте, связавшем обе стороны гор. И крыльях, что заслоняли солнце, и о гроздьях стеклянных шаров, в каждом из которых пряталось пламя исконной жилы... об огненном дожде, летевшем с неба... о пылавших предвечных лесах и городах, которых не стало...

И гулкий рокочущий бас Гаррада убаюкивал.

Оден попытался стряхнуть сонливость.

Не вышло.

И очнулся он в этом месте, чем бы оно ни было. На тюрьму оно походило слабо, скорее уж на лечебницу для душевнобольных. И одежда, чистая, но простого кроя, ко всему лишенная ремней и пуговиц, подтверждала догадку.

Вечером подали ужин, почти роскошный, вот только посуда была из тонкой глины, а мясо заботливо нарезали на маленькие кусочки, и есть его полагалось ложкой. Военная же выправка санитаров, присутствовавших при трапезе, окончательно уверила Одена, что дело он имеет с разведкой.

— Будьте добры, — он не стал отказываться от ужина, равно как пробовать охрану на прочность. Вероятнее всего эту пару страховали, а попытка к побегу даст повод задержать Одена на более длительный срок. — Передайте вашему начальству, что на мою женщину распространяется защита моего рода. И любая попытка причинить ей вред будет воспринята мной как личное оскорбление.

Тот из пары, который повыше, ответил едва заметным кивком: предупреждение услышано и принято во внимание.

Не тронут. Напрямую — не тронут. Побоятся связываться, потому как если бы было у них на руках что-то действительно серьезное, то не стали бы устраивать игры в больницу. Значит, просто проверка.

Это нормально.

И надо просто переждать. Оден неплохо знает методы работы. Несколько дней взаперти, когда кажется, что про тебя все забыли. Душевная беседа. Скрытые угрозы. Обвинение на домыслах — с реальными, подтвержденными фактами, работали по другой схеме. Предложение подумать.

Еще пара бесед.

Ведро грязи, которое придется проглотить.

Но в конце концов, — дверь, открытая вроде бы как нехотя. И ощущение, что выпустили исключительно по недоразумению.

Оден староват для подобных игр. А вот Эйо, доверчивый ребенок, наверняка перепугается.

Что ей скажут?

Ничего хорошего. Разделение. Дезинформация. И призрачным шансом выжить — полная откровенность. Она расскажет обо всем, но этого будет мало, им всегда мало. И добрый следователь предложит хорошенько подумать...

Проклятье.

И ведь бессмысленно кричать, требовать свободы, трогать санитаров... они сильнее, а неадекватное поведение — хороший повод затянуть «лечение».

Оден ждал.

Дождался.

Вероятно, этот кабинет и вправду принадлежал врачу, поскольку создавать декорацию столь сложную было бы чересчур накладно да и лишено смысла. Табличку с двери сняли, и убрали рамки с дипломами — на выгоревших обоях остались более темные пятна характерной прямоугольной формы. Прочие же предметы, пусть и не были безлики, но и напрямую на хозяина не указывали.

Оден осмотрелся, отмечая некоторую тяжеловесность мебели, добротной, вероятно, сделанной многие годы, а то и десятилетия тому. Массивные книжные шкафы. Стол. Кушетка. Пара кресел.

Высокая стойка, на которой висел плащ.

Зеркало задернуто полотном.

А вот окно не завесили, но вид из него открывается самый обыкновенный: газон, расчерченный линиями дорожек, кусты и аллея, по которой медленно катит двуколка.

Лето в разгаре.

Но в кабинете так же холодно, как в его камере.

— Умиротворяюще, правда? — следователь не стал притворяться доктором. Черный китель Королевской Разведки был ему куда как к лицу.

— Возможно.

Высокий. Сухопарый. И руки держит, прижав к груди, отчего делается похож на огромного богомола. Форма и какая-то крупная, приплюснутая словно бы голова, лишь усиливают это сходство.

— Тормод из рода Желтой Сурьмы. Мне поручено заниматься вашим делом.

— А оно существует? — Оден присел. — Мне показалось, что произошло... недоразумение, которое в самом скором времени разрешится.

Кисти рук, длинные, белые, дернулись, и следователь любезно ответил:

— Естественно. Как только мы с вами выясним некоторые... спорные моменты.

— Тогда давайте выяснять.

Санитары, повинуясь жесту следователя, вышли за дверь.

— Вы же не будете делать глупостей? — Тормод занял свое место. Мизансцена подготовлена, разведка любит играть на мелочах. И доминирующая позиция следователя — из их числа. Кресло повыше. И поставлено напротив окна, так, чтобы солнечный свет резал глаза. Иллюзия проигранного поединка, когда соперник кажется более грозным, чем есть на самом деле.