Ты будешь моим - Кэти Эванс

Повисла гнетущая, тягучая тишина… Она была наполнена печалью, неверием и мучительными мыслями о несчастном больном маленьком мальчике, которого никто не желал понять…

А я вспомнила песню «Айрис» – песню, которую он так часто давал мне послушать. С ее помощью он просил, чтобы я увидела его таким, какой он есть, поняла и приняла… Именно я, хотя даже его собственные родители его не понимали.

О боже!

– Обряд «изгнания дьявола» проводили в его собственном доме, – продолжал Пит, вонзая кинжал все глубже в мое сердце. – Из его комнаты вынесли все вещи, чтобы он никому не мог причинить вреда, а его просто привязали к кровати. Они занимались этим не один день – мы не знаем точно, сколько, но явно больше недели, – пока маленький соседский мальчик, который раньше играл с Реми, не пришел искать его, и тогда вмешались родители его дружка. Так называемого священника прогнали, тогда-то Реми и поместили в психушку.

В комнате никто не проронил ни звука.

Кажется, я перестала дышать. И по ощущениям – перестала жить.

– К сожалению, – продолжал Пит, – он прекрасно помнит этот жуткий эпизод, потому что в институте провели несколько экспериментов с гипнозом, чтобы вытянуть из него воспоминания. Хотели посмотреть, сработает ли такая терапия. Но она не сработала. Хуже того, его собственное тело защищало его от этих болезненных воспоминаний, но тут мы облажались с этим проклятым гипнозом, вытащив ужасные воспоминания на поверхность.

Все по-прежнему молчали.

А я слышала только стук своего колотящегося о ребра сердца. Напряженная, сильная, готовая к бою, как в те времена, когда я могла мчаться со скоростью ветра. Я даже чувствовала, как кровь быстро и мощно течет по моим венам. Я была в полной боевой готовности… и очень зла, я отчаянно хотела вступить в схватку… с чем? Неважно, главное – сражаться за него! Я вспомнила, как он сказал мне, что у него есть воспоминания о своих родителях. Как мать по ночам осеняла его крестом. Неописуемая боль раздирала мои внутренности на тысячи кровоточащих кусочков. О, мой бедный Реми!

– Так, значит, он все это помнит? – спросила я, чувствуя, как все во мне пылает от бессильной ярости.

– Я знаю, что он прекрасно понимает, что его родители не правы, но только в его светлые «голубые» моменты. Однако, когда он впадает в это свое «черное» состояние… я знаю, что он все время думает об этом, – отчаяние и мучительная боль, которую испытывал Пит, легко читалась в каждой черточке его лица. – Ведь вполне естественно задаться вопросом, почему ты никому не нужен.

– Но он нужен! Нужен мне… всем нам! – Я уже больше не могла скрывать слезы.

– Мы знаем это, Би, успокойся. – Райли поднялся на ноги и подошел ко мне.

Он прижал меня к себе, и я обнаружила, что руками прикрываю живот. Образ моего Ремингтона, маленького мальчика, страдающего из-за того, в чем не было его вины, полностью завладел моим воображением. Господи! Как же я хотела, чтобы сейчас передо мной стояли его гребаные мерзкие родители… хотя хорошо, что их здесь не было, потому что я не знаю, что бы я сделала или сказала им. Но я хотела, чтобы им было так же больно, как и ему! Я готова была избить их, накричать, заставить бежать в страхе и гнаться за ними с вилами. Я сжала кулаки и отстранилась от Райли. Он и Пит были для меня как братья, но Реми не любил, когда они прикасались ко мне, а мне сейчас совсем не хотелось делать то, что могло бы причинить ему боль, пусть даже он этого и не видел. Все, что мне нужно было сейчас, – это ощущение комфорта, а единственный, кто мог мне его дать, – это мой единственный мужчина, лежащий сейчас в постели в большой спальне.

Я поднялась и подошла к двери.

– Увидимся позже, ребята, спасибо, что навестили его.

– Один из нас будет дежурить поблизости, – сказал удрученно Пит.

Я не хотела шуметь, поэтому помахала рукой от двери и закрыла ее за собой, а мое сердце проделало уже привычный сумасшедший кульбит, как всегда при виде Реми. Его большая мускулистая фигура, распростертая на кровати лицом вниз, напомнила мне льва в состоянии покоя. Мой озорной мальчишка, мой защитник, мой ревнивый парень, мой самоуверенный боец. Мой не понятый никем маленький обиженный мальчик.

Мой взгляд пробежал по всему его телу, остановившись на его взлохмаченных волосах, темнеющих на фоне подушки, его квадратной челюсти. Он лежал в расслабленной позе, как будто отдыхал. Отдыхал, как раненый боец, травмы которого я не могла ни увидеть, ни залечить.

Протянув руку за спиной, я повернула замок, затем подошла к кровати и начала раздеваться. Я хотела быть обнаженной не ради секса, просто потому, что мне было необходимо чувствовать его тело своей голой кожей. Когда бы мы ни спали вместе, наши тела никогда ничто не разделяло.

Ему нравилось чувствовать меня всю, а про меня и говорить нечего – я жаждала ощущать его.

Забравшись в постель, я обняла его сзади.

– Ты только посмотри на себя, – сказала я, подражая тому тону, которым он иногда говорил со мной, скользнула губами по краю его уха, провела рукой по его плечу и груди, положила ладонь туда, где билось его сердце. Он застонал, когда я поцеловала его в ухо.

– Посмотри на себя, – с любовью повторила я ему на ухо. Я нежно полизала его за ухом, как это он обычно делал это со мной, провела руками по всему его телу, лаская его, как он часто ласкал меня.

– Я люблю тебя, обожаю тебя, хочу и нуждаюсь в тебе так, как никогда и ни в ком… я даже и не думала, что смогу так любить, обожать, нуждаться и хотеть другого человека или что бы то ни было еще в этом мире, – прошептала я. Он тихо рыкнул, как будто в знак благодарности, и на мои глаза навернулись слезы, потому что судьба обошлась с ним так несправедливо. Почему кто-то вообще должен так страдать? Почему красивый человек, который не хочет никому причинять вреда, из-за какого-то химического импульса стремится причинить вред самому себе? Считает, что его жизнь ничего