Бумага и огонь - Рэйчел Кейн

Выражение лица Томаса не изменилось.

– Может, так кажется, – сказал он в ответ. – Однако я не такой же, как прежде. И она не такая же. Ее тюрьма отличается от моей, но пусть роскошная клетка тебя не обманывает. Если отнять у человека его силу воли, его свободу… это убивает сначала сердце, а потом и душу.

– Твои душа и сердце уцелели.

На этот раз Томас ничего не ответил. Он снова расставил фигуры на шахматной доске, черные против белых, и дождался, пока Джесс сделает первый ход.

Однако Джесс не успел, потому что в дверь постучали. Джесс надеялся, что это Морган, однако когда Томас открыл дверь, на пороге появилась Халила. Она быстро посмотрела на обоих парней, а затем сказала:

– Мы должны сходить на ужин. Сомневаюсь, что у нас есть возможность отказаться.

– Вот видишь? – Томас повернулся к Джессу. – Так все и начинается. Свобода постепенно умирает.

Они вышли в коридор. Халила оказалась одна, и Джесс не знал, сложила ли Халила на груди руки просто так или таким образом она пыталась обнять саму себя. Он понимал, о чем она думает и что чувствует, потому что чувствовал то же самое, когда Морган увели и заперли в Железной башне впервые. Но тогда Джесс по крайней мере знал, где она и кто ее увел.

Дарио же просто… исчез. Испарился. И невозможно было выяснить, жив ли он, свободен ли или же заключен в тюрьму и убит. Халиле ничего не оставалось, как надеяться на лучшее… А надеяться было сложно, зная все то, что друзья знали теперь о Библиотеке. «Он не глупый, – снова сказал сам себе Джесс. – У Дарио есть влиятельные знакомые, деньги, друзья… Все с ним будет в порядке». Он хотел сказать все то же самое Халиле, но понимал, какими бесполезными будут слова.

Когда Халила подняла глаза и посмотрела на Джесса, то выдавила из себя улыбку и произнесла:

– Я как раз думала о семье.

Джесс замер. И почему он решил, что она будет бессмысленно горевать по Дарио? Может, потому, что он сам не мог избавиться от бесконечных мыслей о Морган?

– О семье? – Джесс понял, что его голос прозвучал удивленно. – Почему? С родными все хорошо?

– Я не знаю, – ответила Халила. – Я предала все, во что они верят. Даже хуже, в моей семье столько профессоров. С ними все будет в порядке, Джесс, или думаешь, Библиотека их накажет за то, что я натворила?

– Нет, – сказал Джесс. – Разумеется, не накажет.

– Надеюсь, что нет. – Безысходность в ее голосе вызывала печаль. Джесс вспомнил гордого дядю Халилы, который провожал ее на поезде в Александрию, а также бесчисленные письма, которые она получала от своих родителей, братьев, сестер и кузенов. Жизнь Халилы была наполнена любовью, а ее поступки могут лишить теперь ее этой любви. Поступила бы она так же безрассудно, если бы Джесс не пришел к ней со своими безумными планами и идеями?

Новый укол чувства вины, словно нож, вонзился в его сердце. Джессу нечего было ответить Халиле, поэтому он лишь прошептал:

– Мне жаль. – Вряд ли эти два слова могли бы ее утешить. Теперь Джессу хотелось, чтобы она лучше уж думала о Дарио. Тогда все было бы проще, ответить было бы легче. А подобные мысли лишали Халилу всего, что составляло ее жизнь.

«Она сделала свой выбор», – напомнил Джессу внутренний голос, однако он ненавидел эту мысль. Конечно, она сделала выбор. Однако это не означает, что выбор этот правильный. И в какой-то степени этот выбор лишь все усложнял.

Пока Джесс беспомощно стоял и раздумывал, Томас подошел и обнял Халилу так, что ее ноги оторвались от земли. Удивившись в первую секунду, потом Халила обняла Томаса в ответ – насколько могла обхватить руками его огромные плечи – и опустила голову ему на плечо.

– Я был бы мертв, если бы не вы, – сказал ей Томас. – Я был бы мертв для всего и всех, кого знал, если бы вы за мной не пришли. Все вы. Не думаю, что я когда-либо забуду о том, что ты для меня сделала.

– Я должна была, – ответила Халила. – И я рада, что так поступила.

– И все равно, – сказал Томас. – Если ты потеряешь семью, я буду твоей семьей. Всегда.

Халила сделала глубокий вдох, а затем произнесла:

– Спасибо. А теперь опусти меня, неуклюжий ты медведь.

Томас рассмеялся и опустил Халилу на ноги.

– Прости, – произнес он. – Это как брать на руки крошечную птичку. Тебе следует больше есть.

– Как и тебе, – заметила она. И снова улыбнулась. Да и в глазах ее снова загорелась искра. «Поразительно, – подумал Джесс, – что у Томаса получается подобное так легко». В душе Томаса было столько добра и света, что они согревали всех вокруг него. – Ты сопроводишь меня на ужин?

– С удовольствием, – серьезно ответил Томас и протянул ей руку, точно джентльмен прошлого. Халила грациозно опустила свою ладонь на его.

Джесс смеялся над ними, но резко умолк, когда Морган открыла дверь его комнаты и их глаза встретились. Джесс обеспокоенно кивнул в знак приветствия. Морган кивнула в ответ. Глаза ее были красными и опухшими, однако теперь она уже не плакала. Но и простившей Джесса она тоже не выглядела.

Джесс все еще раздумывал, что сказать Морган, когда дверь комнаты Санти и Вульфа распахнулась, и те вышли в коридор. Вульф окинул всех мрачным взглядом и произнес:

– Чего вы все ждете? – Пройдя мимо, он открыл дверь в конце коридора. Санти поспешил следом, а потом и Халила с Томасом.

Джесс прочистил горло и сделал жест рукой, чтобы Морган пошла вперед.

Он не был уверен, что они помирились.

Отчего-то Джесс ожидал, что их отведут в маленькую отдельную комнатку, однако они прибыли в огромный обеденный зал Железной башни, где стояло множество столов и почти за каждым сидела группка людей. Большинство тут же затихли и повернули головы, когда Джесс и его товарищи вошли. Инстинкты Джесса тут же пробудились, готовясь обороняться, но потом Морган шепнула:

– Здесь никогда не бывает новых лиц. Вы здесь новшество.

«Новшество». Джесс почувствовал, как Томас вздрогнул, и увидел, как Морган опустила глаза, и злость захлестнула его с новой силой. «Мы вам не развлечение», – хотелось закричать Джессу. Он теперь начинал понимать, какой была жизнь Морган в этих стенах, когда она вела себя, как бунтарский изгой среди истинных поклонников Библиотеки.

Морган, опустив глаза, не смотрела ни на один из столиков, однако все равно все таращились… и перешептывались, и указывали на прибывших пальцами. Юная девушка поднялась из-за столика, расположенного рядом, и направилась к ним. На вид ей было не больше шестнадцати лет, и выражение ее лица было неприятно самодовольным, однако внимание Джесса в первую очередь