Третий фронт - Федор Вихрев

Старший лейтенант спешился и постарался спрятаться, поджидая напарника.

— Что думаешь? Как прорываться будем? — едва тот только подъехал.

— Похоже немцев не очень много пока еще набежало. Слышишь весь бой с запада идет. Наверно нащупали наших, связали боем, теперь подкрепления подтягивают, из пушек долбят. Опытные твари, не торопятся, готовят что то… Давай, Миш, по краешку, на поле не высовывайся.

Они уже почти спустились с горки, когда перед едущим впереди лейтенантом внезапно вздыбилась земля и какой то «куст» схватил его Орлика под уздцы, выкручивая ему голову назад и влево, а на плечи всадника вдруг упала какая то вонючая и сопящая тяжесть. Николай почувствовал как вдруг его лошадь осела на задние ноги, а его голова оказалось задранной вверх вцепившейся в волосы рукой. Краем взгляда он уловил, блеск метнувшегося к нему слева острия ножа. «Левша!» успела мелькнуть мысль. Хорошо, что в этот момент он хотел смахнуть паутинку с лица и поднятой рукой вцепился в кисть немца, сжав ее как привычный молот в такой уже далекой кузне. Сжав ногами бока лошади, он послал ее вперед, туда, где навалился на брата один немец. Второй недоуменно уставился приближающуюся лошадь, которая несла к нему третьего из их секрета вцепившегося в ЕЩЕ ЖИВОГО русского, в свободной руке которого вдруг появилась блестящая полоска стали, метнувшаяся к нему и вроде не дотянувшаяся чуть-чуть до шеи… Опрокидываясь назад, уже мертвым, но еще не понявшим, что жизнь уже ушла через распахнутое горло он увидел, как обратным движением страшная сабля этого kazakа, мелькнуло в умирающем мозгу, до половины метнулась тому за спину, убивая второго, так и не смогшего дотянутся ножом, егеря. Третий так и не успел понять, почему вдруг на его голову обрушилась небо и наступила темнота.

Пока связанный немец лежал без сознания, а лейтенант с интересом рассматривал снаряжение зарубленных врагов, Николай порыскав по округе притащил к месту их невольной стоянки мешок с какими то вещами и кивнув в сторону опушки, сказал:

— Там у них пулемет стоит замаскированный, патронов припасено и запасная позиция готовая. Я так думаю, не одни они тут такие шустрые, наверняка еще несколько расчетов где то тут сидят. Похоже так немцы придумали: собьют наших с позиций, они сюда двинут, а тут их пулеметами встретят… И положат всех. Что делать будем, командир?

Говоря все это, он снял каску с того немца, которого срубил первым, подал ее брату. Хлопнул по щеке немца, приводя того в сознание, и еле успел отдернуть голову, когда тот внезапно попытался боднуть его головой в лицо.

— У, кутыньге сске, шустрый какой.

И он вроде бы несильно ткнул его кулаком в темя. Здоровый, на голову выше его, немец свалился как подкошенный.

— Убил, что ли?

— Не, может еще пригодиться. На что-нибудь, вдруг есть нечего будет…

И подмигнув младшему брату он стал стаскивать с валявшейся тушки куртку, которая привлекла его маскировкой.

— Коль, ты серьезно? Ну насчет нужен будет, когда поесть?

Старший лейтенант сглотнул. Брат редко рассказывал ему о службе в горах, но сейчас ему явственно вспомнилось, что тот больше всего напирал, что бывало очень голодно, что змей и лягушек есть приходилось. А вдруг…?

— Ну конечно, я что весь их паек сам тащить буду? Тебе нельзя, ты командир, впереди на белом коне поскачешь, этот ишак сзади пойдет. А я пока обновочку примерю.

И он стал подгонять по себе покрытую камуфляжными разводами куртку, завертывая рукава и подтягивая пояс.

Они пробрались к найденной пулеметной точке. Хорошо замаскированной и оборудованной с немецким педантизмом.

— Вот и тебе трофей нашелся. А то ходишь как байстрюк. Какой ты на хрен командир без бинокля? А теперь видно — орел!

И он постучал по напяленной на голову младшего брата немецкой каске.

— В общем так, орел. Ты сейчас пешочком полетишь по краю леса до наших, а я тут побуду.

— Зачем?! — взвился старлей.

— Потому что! Делай, что тебе старшие говорят, а командный голос на людях будешь показывать.

Он помолчал и добавил:

— Мне не впервой так, а тебе дойти надо…

Но замерший лейтенант его не слушал, он смотрел на противоположную сторону поля, где под деревьями начали мелькать гимнастерки и шинели советских солдат.

— Бляха муха! Не успели…

И Николай, метнувшись к пулемету, направленному в ту сторону выпустил в ту сторону длинную очередь. После чего, подхватив пулемет, толкнул брата в сторону запасной позиции.

— Ты зачем по нашим стрелял?!

Схватив его за грудки, крикнул старший лейтенант, едва они упали за выворотень.

Но ответом ему послужил грохот нескольких пулеметов, начавших обозлено и бессмысленно поливать далекую опушку. Оттуда им редко и вразнобой бахали винтовки

— Я выше стрелял, что б не зацепить никого, и что б сюда не поперли. А оно вишь как вышло. Немцы, видать, за сигнал приняли и стрелять начали. Только толку с этого — гулькин нос. Теперь мне их искать не придется, и одежка ихняя пригодится… А ты отсюда высматривай кого. Только бей наверняка. А я пошел.

И он начал резво отползать назад.

— Куда пошел?! — немного озадачившись, спросил его командир, а по совместительству — и младший брат.

— По грибы, баран! Видишь они какие тут шустрые.

Николай кивнул назад, в строну лежащего в нескольких метрах от них немца, который очнувшись от звуков стрельбы, быстро изгибаясь, уползал под прикрытие дерева.

— И это, Миш, как наши подойдут, ты каску то сними. А то не хорошо получится.

Заботливо сказал он уже в спину к прильнувшему к пулемету брату.

Фалангер

А я уже был готов к запаху жаренного, осциллограф Степана, тестеры-мультиметры, паяльник Соджета, рацию Олегыча и мое связистско-радиоэлектронное погрузили в грузовик. Ноуты народ переупаковывал в «защищенные кейсы» которые могли уберечь их от осколков и воды, но с встроенными заранее самоликвидаторами в виде тротиловой шашки на 500 грамм и запала от гранаты, сделанные по моему совету Петровичем и к ним были приставлены погранцы из Особого Отдела коим я вдолбил мысль — «Эти ящики чтобы вынесли к нашим, во что бы то ни стало, а если не вынесете — чтобы немцам они не достались!» и объяснил как запустить самоликвидаторы.

Мне оставалось только ждать начала выхода бродя по лагерю в полной выкладке с винтовкой, пистолетом в кобуре и ножом, в разгрузке с обоймами для «светки» и четырьмя гранатами, с самодельным маленьким плоским рюкзаком на спине где лежал второй БК с сухпаем и прочими полезностями. Моих «саперов»-самоучек Старинов еще в самом начале отмел к себе, так что был я один как перст. Мужики тоже суетились, командовали, готовились, один я был маялся дурью.

Была мысль напросится в экипаж броневика, но я её отмел как и мысль «влиться в экипаж» Т-26. Но я подавил и эму мысль твердо решив что «на броне я только еду». Потом поколебался между СУ-26-20-2 и мерсами со спарками 20мм и выбрал таки бывший ОТ-26. Броня потолще все-таки, живучесть повыше, а выскочить можно так-же быстро как и из грузовика. С экипажем я договорился что пока не начнется заваруха — я еду с ними на броне, при налете — беру на себя зенитную стрельбу. А вот если на нас выпрется мотопехота — я соскакиваю и валю со своей «светки» офицеров, они «косят» из своей спарки немцев самостоятельно. Потом — едем дальше.

Так мы и тронулись из лагеря…

Олег

Перед выходом с «Базы 2» я на Т-26 пошел в разведку посмотреть что в округе — Карбышев отпустил с условием чтоб я не надолго уходил. Но стоило мне отойти от базы километров на 20 как мне навстречу попалась немецкая колона. Уйти я не успевал. Все что я успел это подбить немецкий 231-ый что шел впереди потом в 26-ой тоже влип снаряд. Из танка я выскочить сумел. Но тут рядом что-то рвануло и наступила темнота.

Rilke

…лениво дымивший русский «Т-26» и сгоревший 231-ый кое-как тягачом оттащили к обочине. Мехвод и панцершутце, вполголоса матерясь, смотали тросы, уложив их вдоль бортов. Отошли к «панцеру» «иванов» и, дымя сигаретами, что-то высматривали там, делясь впечатлениями и тыкая пальцами на интересное только им. Санитары возились с ранеными, укладывая их в санлетучку. Убитых аккуратно уложили в кузов грузовика, и штабсфельдфебель Гризе деловито собирал жетоны, ссыпая их в конверт. Майор Венцель, старший колонны, распорядился выставить охранение, и, сообщив по радио вышестоящему начальству о случившемся, запросил о дальнейших инструкциях.

Пленный танкист, уже связанный, безжизненной куклой валялся на траве. Ассистентартц Дитц, примостившись рядом на корточки, пальцем брезгливо отодвинул ему веко. Внимательно посмотрел зрачок, скривившись, переместил палец на шею. Нащупав слабый пульс, начал считать ритм, смешно шевеля губами и смотря на наручные часы.