Разные годы - Оскар Курганов

Начались дни и ночи мучительных творческих поисков. Мысль все время вращалась вокруг простой и все же недоступной идеи — вести сооружение одновременно — под землей и на земле, параллельно — вестибюль метрополитена и высотный дом.

Два инженера — Кулаков и Абрамов — взвалили на свои плечи всю тяжесть этой большой и интересной проблемы. Это — люди большой технической культуры, инженеры новой, советской формации. Кулаков родился и вырос в Томске, в семье штукатура. Там же он учился в школе, трудился на сибирских стройках, изучил многие профессии — был масленщиком, слесарем, инструктором слесарей. Вечерами он готовился, а потом и поступил в Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта. Став инженером, Кулаков вернулся туда, где проходил свою первую жизненную школу, — на стройки Сибири. Он начал с десятника, потом стал помощником прораба, прорабом, инженером, главным инженером. Он получил «второй раз» диплом инженера — ему выдала его самая требовательная и суровая школа — жизнь. Кулаков сооружал мощную теплоэлектроцентраль, вокзал в Новосибирске, вторые пути в Сибири — словом, знания, полученные в аудиториях института, он дополнял опытом. В среде строителей железнодорожного транспорта Кулаков прослыл человеком смелым и настойчивым, умеющим рисковать, если этот риск вызывается не безрассудностью, а спокойным техническим расчетом, если риск опирается на твердые фундаментальные знания.

Главный конструктор дома Виктор Михайлович Абрамов тоже прошел большую жизненную школу. Сын потомственного железнодорожника, паровозного машиниста в депо Синельниково, Абрамов и сам когда-то мечтал о вождении паровозов. Но в детстве, во время зимних игр с ребятишками кто-то запустил в него комочком снега и попал в правый глаз. Он почти перестал видеть этим глазом, и Абрамов не представлял себе, что можно будет продолжать учиться. Во всяком случае профессия машиниста паровоза была для Абрамова навсегда закрыта. Но были открыты тысячи других путей, и он решил стать инженером. Потребовалось немало юношеской воли, чтобы не отставать от своих сверстников в школе, а потом так же успешно учиться в Днепропетровском институте железнодорожного транспорта.

Теперь оба эти института — в Новосибирске и Днепропетровске — могут гордиться своими питомцами. Впрочем, Абрамов еще тогда выделялся своими универсальными знаниями, пытливым умом и тем качеством, которое так ценят люди науки, — уметь находить и видеть простейшее даже в самом сложном. Но прежде чем посвятить себя научной деятельности — он почти целое десятилетие проектировал заводы, электростанции, железнодорожные депо, жилые дома. Он приобрел широкий инженерный кругозор и мог с полным правом пойти в научно-исследовательский институт. Исследования Абрамова касались главным образом строительных проблем. И весь свой «практический и научный багаж», как называет это сам Абрамов, он собрал и сконцентрировал, когда вместе с архитектором Душкиным проектировал дом у Красных ворот. Но это был не только синтез его многолетнего опыта, не только сгусток его инженерных знаний, но скачок вперед, новая ступень технической культуры.

Вот почему ни Кулаков, ни Абрамов не могли и не хотели мириться с теми испытанными путями сооружения дома, которые всем казались само собой разумеющимися и, может быть, даже сулили верный успех, но требовали все же лишнего года труда тысяч людей. Уже в те дни инженеры мало-помалу свыклись с мыслью, что это лишний год, и делали все возможное, а порой, казалось, и невозможное, чтобы этот год не понадобился. Вновь и вновь они собирались — Абрамов, Кулаков, Мохортов, Дорман, Пржедецкий, Бучек, Уманский — шаг за шагом пробивали себе новую дорогу. Нет, они не блуждали во тьме, не продирались в непроходимых дебрях. Они были вооружены верными компасами — опытом и знаниями. И дело было в том, чтобы искуснее и смелее применить и опыт, и знания.

Инженеры в сотый раз исследовали все «обстоятельства дела». Во-первых, как быть с грунтом? Да, это плывунная толща, которая обладает свойством — весьма похвальным, скажем для человека, но отнюдь не для породы, где сооружается высотный дом — легкой подвижностью… Можно, конечно, искусственно понизить уровень грунтовых вод. Нет, это операция сложная и длительная. Можно «лечить» грунт, то есть, выражаясь языком медицинским, произвести инъекцию особых растворов в породу, подверженную легкой подвижности: в строительной технике известны способы цементации, силикатизации и битумизации; исправить те дефекты земли, которые природа, не подозревавшая о предстоящем сооружении высотного дома, создала за тысячи лет. Все это вполне возможно, но тоже потребует длительного времени. К тому же это дорогая операция. Можно, наконец, загнать в котлованы металлические сваи, создать своеобразный стальной частокол и тогда уже вполне допустимо сооружать дом на краю еще не готового подземного вестибюля. Но для этого нужно тысячу двести тонн стали. Кто даст им такую уйму металла? Они выиграют, правда, не год, а полгода, но какой ценой? Нет, и это не годится.

Так, идя осторожно и неторопливо, действуя методом исключения, инженеры приблизились к известной им силе, способной укрепить грунт, — холоду. И как это обычно бывает — точно брошенное слово вызвало сотни самых различных ассоциаций, воспоминаний, аналогий, догадок, утвердительных возгласов. Да, да. Разве мы не знаем, что грунт можно довести до крепости железобетона, если его заморозить. Дорман и Пржедецкий произвели нужные расчеты, и вскоре все убедились, что есть все возможности быстро и хорошо, временно, конечно, заморозить котлован, вести сооружение каркаса и параллельно бетонировать, облицовывать вестибюль. Холод даст те условия, которые гарантируют безопасность, устойчивость, незыблемость грунта. Стало быть, можно и нужно установить мощную замораживающую станцию, которая бы на ближайший год или два заморозила котлован; сжать крепким кольцом мерзлой земли вестибюль.

Да, это смелая и дерзкая операция. Надо помнить, что речь шла о котловане глубиной в двадцать четыре метра, площадью в тысячу двести квадратных метров. Не так-то просто заморозить такой земляной массив. В таком большом масштабе это еще нигде не делалось. Но на стороне инженеров были их твердая убежденность и точные технические расчеты. Инженеры знали, что если заморозить землю до десяти градусов холода по Цельсию — она выдержит любые нагрузки. Именно поэтому они довели температуру замораживающей массы до двадцати семи градусов холода. Пусть будет двойная или даже тройная гарантия. Тут же были созданы контрольные скважины и с помощью специальных термометров дни и ночи вели наблюдения. Да, все предварительные испытания убедили всех, что путь, избранный советскими инженерами, правилен и безупречен со всех точек зрения. Стало быть, можно вести одновременно сооружение и подземного вестибюля, и высотного дома.

Более того, инженеры предложили вести все подземные сооружения открытым способом, что дает возможность использовать самые различные механизмы, даже экскаваторы. Дерзость этих людей как будто не знала границ. Шутка ли — опустить на глубину двадцати четырех метров экскаваторы. Да и место не очень удобное — в самом центре огромного города, вблизи многоэтажных домов, на многолюдной площади, а главное — в условиях «перенаселения» сложных подземных коммуникаций — кабелей, водоводов, канализационных, газовых и телефонных труб, которые не могут быть ни повреждены, ни затронуты. И все-таки инженеры стояли на своем: будем действовать только так — открытым способом. Это избавит от необходимости крепить стены котлована железом и деревом: мороз, холод сделают свое дело. Да, с их идеями еще можно было спорить, но опровергнуть их расчеты никто не мог.

И сразу же был составлен новый график сооружения дома и подземного вестибюля у Красных ворот. Лишний год, который до сих пор так назывался только предположительно, мечтательно, как нечто страстно желаемое, но еще далекое и даже недосягаемое — этот год действительно стал лишним.

Правда, такое остроумное и смелое решение «подземной» проблемы породило новую «наземную» проблему. Инженеры столкнулись с оборотной стороной их дерзкого замысла. Поистине — их мужество и стойкость должны пройти еще одно испытание.

Дело в том, что в процессе замораживания плывунных пород в земле появляется льдистость. А лед, как известно, имеет весьма неприятное для данного случая свойство — он расширяется. Стало быть, замороженный грунт будет, выражаясь языком техническим, выпучиваться, подниматься. Правая сторона высотного дома будет воздвигнута на этой приподнятой от холода земле, а потом, когда надобность в холоде отпадет, земля начнет оттаивать, примет свое извечное, естественное положение, и дом может осесть. Пусть эта осадка измеряется лишними десятками миллиметров, но и они нежелательны. Победив одного врага, инженеры породили другого, еще более опасного. И здесь сказалась блестящая техническая выучка. Возник совершенно фантастический замысел, отличающийся от любой другой фантазии тем, что он был основан на точных технических расчетах, на безупречных знаниях. «В любом деле нужен энтузиаст», — говорит Абрамов, а здесь оказался не один, а много энтузиастов. Абрамов, Кулаков и Мохортов предложили сооружать высотный дом у Красных ворот с заранее рассчитанным уклоном влево, с тем, что в момент оттаивания земли и осадки корпуса — фундамент и дом станут в положенное им горизонтальное положение.