Полное собрание сочинений. Том 1 - Толстой Л.Н.

Но миръ имъ, ежели они его достойны. Само небо, ежели бы можно было проникнуть въ него, не доставило бы имъ предметовъ утѣшенія. — Каждый добрый духъ прилеталъ бы на крыльяхъ любви радоваться ихъ пріѣзду, души Смельфунгуса и Мондунгуса ничего бы не слыхали, кромѣ свѣжихъ гимновъ. радости, свѣжихъ и восхитительныхъ пѣсенъ любви, и свѣжихъ хваленій общаго блаженства. Я душевно жалѣю о этихъ людяхъ: они не имѣютъ способности наслаждаться; и ежели лучшая доля блаженства на небѣ досталась бы Смельфунгусу и Мондунгусу, они бы были такъ далеки отъ счастья, что продолжали бы и тамъ жаловаться и роптать въ продолженіи цѣлой вѣчности. —

Разъ чемоданъ мой отвязался сзади кареты и упалъ, другой разъ я въ дождикъ принужденъ былъ вылѣзать и по колѣно въ грязи помогать ямщику привязывать его; и все я не могъ догадаться, чего у меня не доставало. — Но когда я пріѣхалъ. въ Монтрёль, и хозяинъ гостинницы спросилъ у меня, не нужно ли мнѣ слугу, только тогда я догадался, что именно его-то мнѣ и не доставало. —

«Слугу? Это я сдѣлаю», сказалъ я.

«Потому что, Monsieur», сказалъ хозяинъ, «здѣсь есть одинъ расторопный и молодой малый, который бы гордился честью быть въ услуженіи у англичанина».

«Почему у англичанина скорѣе, чѣмъ у другаго?»

«Потому что они очень великодушны», сказалъ хозяинъ.

«Вѣрнѣе смерти, что это мнѣ будетъ стоить лишній livre195 въ эту ночь», сказалъ я самъ себѣ.

«Но они имѣютъ средства быть такими», прибавилъ онъ.

«На это еще нужно накинуть livre», подумалъ я.

— Только прошлую ночь, сказалъ хозяинъ: un mylord Anglais présentait un écu à la fille de chambre.

— Tant pis pour Mademoiselle Jeanneton,196 сказалъ я. —

Такъ какъ Jeanneton была хозяйская дочка и хозяинъ полагалъ, что я недавно во Франціи, то онъ позволилъ себѣ вольность объяснить мнѣ, что мнѣ не надо было сказать: tant pis, a tant mieux. «Tant mieux, toujours, Monsieur»,197 сказалъ онъ: «когда есть что нибудь хорошаго; и tant pis, когда нѣтъ ничего хорошаго». — «Оно такъ и приходится», сказалъ я. — «Pardonnez moi»,198 сказалъ хозяинъ.

Я не могу найдти болѣе удобнаго случая, чтобы замѣтить разъ навсегда, что такъ какъ: tant pis и tant mieux суть двѣ изъ главныхъ пружинъ французскаго разговора, то не худо бы было каждому иностранцу, прежде чѣмъ ѣхать въ Парижъ, привыкнуть правильно употреблять ихъ. —

Одинъ бойкой французской Маркизъ, за обѣдомъ у англійскаго посланника, спросилъ у Mister Hume 199 онъ ли — поэтъ Hume? — «Нѣтъ», отвѣчалъ скромно Hume. — Tant pis, возразилъ Маркизъ.

«Это Hume — историкъ» сказалъ кто-то. «Tant mieux», сказалъ Маркизъ. Такъ [какъ] Mister Hume человѣкъ съ очень добрымъ сердцемъ, то онъ поблагодарилъ какъ за то, такъ и за другое. —

Хозяинъ, растолковавъ мнѣ это дѣло, позвалъ La Fleur’a — такъ звали молодого человѣка, про котораго онъ мнѣ говорилъ, и сказалъ мнѣ впередъ, что про его таланты онъ ничего сказать не можетъ: «Monsieur», прибавилъ онъ: «самъ увидитъ, для чего можно будетъ употребить его». — Что же касается до вѣрности La Fleur, то онъ отвѣчалъ всѣмъ на свѣтѣ. —

Хозяинъ это сказалъ такъ убѣдительно, что я тотчасъ же приступилъ къ дѣлу; и La Fleur, которой стоялъ, дожидаясь за дверью въ безпокойномъ ожиданіи, которое испыталъ каждый смертный въ своей жизни, взоше[лъ].

Я имѣю способность получить пристрастіе съ перваго взгляда на человѣка; особенно же, когда какой нибудь бѣдняга приходитъ предлагать свои услуги такому бѣднягѣ, какъ я самъ; такъ какъ я знаю эту слабость, то я въ такомъ случаѣ всегда стараюсь разсужденіемъ умѣрять это пристрастіе — болѣе или менѣе смотря по тому расположенію духа, въ которомъ я нахожусь, я долженъ прибавить, что это зависитъ также отъ полу лица, съ которымъ я имѣю дѣло.200 —

Когда La Fleur взошелъ въ комнату, несмотря на разсужденіе, которое я сдѣлалъ, его простодушное лицо и взглядъ тотчасъ же расположили меня въ его пользу; итакъ я нанялъ его прежде, а потомъ сталъ спрашивать, что онъ умѣетъ дѣлать. «Но я открою его таланты, когда они мнѣ понадобятся — не надо. Французъ способенъ на все», сказалъ я. — Но бѣдный La Fleur ничего не умѣлъ дѣлать, исключая какъ бить барабанъ и съиграть маршъ или два на флейтѣ. — Однако я рѣшился употребить его таланты, и могу сказать, что никогда мое благоразуміе такъ горько не смѣялось надъ моей слабостью. —

La Fleur началъ жить рано и также доблестно, какъ и всѣ французы — онъ служилъ нѣсколько лѣтъ. Наконецъ, удовлетворивъ этому чувству и найдя, что кромѣ чести бить барабанъ, которой онъ вполнѣ достигнулъ, не могъ выиграть ничего больше, и не имѣя надежды прославиться, онъ удалился à ses terres201 и жилъ comme il plaisait à Dieu202 — т. e. ничѣмъ. —

«Итакъ», сказало благоразуміе: «вы наняли барабанщика, что[бы] сопутствовать вамъ въ вашемъ путешествіи черезъ Францію и Италію». «Фа!» сказалъ я: «а развѣ половина людей нашего средняго сословія не дѣлали того-же круга, имѣя глупцовъ и крикуновъ компаніонами и еще сверхъ того принуждены были платить за это удовольствіе?»203

Недурно, когда человѣкъ можетъ выпутаться изъ такого непріятнаго положенія экивокой. — «Но вы и еще что нибудь умѣете дѣлать, La Fleur?» спросилъ я. — О qu’oui!204 Онъ умѣлъ дѣлать щеблеты и играть немного на скрипкѣ. — «Браво», сказало благоразуміе. — Я самъ игралъ на віолончелѣ.

«Ну вы можете убрать и причесать немного парикъ, La Fleur?» — Онъ имѣлъ къ этому ревностное желаніе. «Этаго довольно для Бога», сказалъ я, прерывая его: «довольно будетъ и для меня». — Когда мнѣ принесли ужинъ и съ одной стороны моего стула лежала рѣзвая эпаньолка, а съ другой стороны стоялъ Французскій слуга съ самымъ веселымъ выраженіемъ лица, я былъ отъ всей души доволенъ своимъ владѣніемъ, и ежели бы Монархи знали, чего они желаютъ, они бы были также довольны, какъ и я. —

Такъ какъ La Fleur сдѣлалъ со мною весь кругъ черезъ Францію и Италію и часто будетъ на сценѣ, то я, чтобы ближе познакомить читателя съ его личностью, скажу, что я никогда не имѣлъ случая раскаиваться въ необдуманныхъ влеченіяхъ, которыя располагаютъ мною, и еще менѣе въ отношеніи этаго малаго. — Онъ былъ вѣренъ, привязанъ, простодушенъ и во всемъ шелъ по слѣдамъ филоссофовъ. — И несмотря на его таланты — очень достойные сами по себѣ — но которые не могли быть для меня полезны, я всечасно былъ вознаграждаемъ постоянной веселостью его характера, — а это вознаграждаетъ всѣ недостатки. — Во всѣхъ трудностяхъ и несчастіяхъ моей жизни я находилъ опоры во взглядахъ La Fleur’a. — La Fleur былъ исключеніемъ изъ общаго правила, потому что, несмотря ни на голодъ, жажду, холодъ, наготу, недостатки, несмотря ни на какіе удары судьбы, не было никакого признака неудовольствія на его лицѣ — онъ вѣчно былъ одинаковъ; ежели я принадлежу къ числу филоссофовъ — что часто мнѣ старается внушить лукавый — то, разсуждая о томъ, сколько разъ я былъ обязанъ практической филоссофіи этого бѣднаго малаго, я уже не такъ горжусь своей. Вмѣстѣ съ этимъ La Fleur былъ немного хватъ — но съ перваго взгляда казался болѣе хватомъ отъ природы, чѣмъ отъ образованія, и на третій день послѣ нашего пріѣзда онъ уже вовсе пересталъ быть хватомъ. —