Избранное. Том 1 - Кейт Лаумер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
41
С чувством сожаления снимал я слой за слоем темпоральные области, ощущал импульс уровней сознания. И с каждым вторжением безукоризненная точность залов Пекс-Центра обращалась в убогую поделку, сложность оборудования вырождалась, пока не сравнялась в значении с побрякушками дикарей или блестящими безделушками в гнезде вороны. Я чувствовал, как развертывается вокруг меня многоуровневая вселенная, ощутил под ногами слои планеты, оценил беспредельность пространства, увидел бег звезд по орбитам, постиг миг сотворения и распада галактик, объял и воссоединил в сознании взаимопересекающиеся сферы времени и пространства, прошлого и будущего, бытия и небытия…
Затем сфокусировал крохотную частичку сознания на ряби на прозрачной поверхности первопорядка, прощупал ее, замкнул контакт…
Я стоял на ветреном склоне среди кустарников, цепляющихся за каменистую почву обнаженными корнями, словно руки утопающего. Человек в красном замер в тридцати футах. Под ногами у меня зашуршала галька, он резко обернулся, и глаза его расширились.
— Нет! — воскликнул он, стараясь перекричать ветер, нагнулся, схватил древнее оружие человеко-обезьяны и швырнул в меня. Камень замедлил полет и упал к моим ногам.
— Не осложняйте свое положение, — сказал я.
Он вскрикнул — нечленораздельный возглас ненависти, вырвавшийся из самых глубин инстинкта, — и исчез. Я последовал за ним сквозь мерцание света и тьмы…
Жар и слепящий свет солнца живо напомнили мне о Береге Динозавров, оставшемся далеко позади, в простом мире. Под ногами шуршал мелкий, как пыль, песок. Где-то вдали очерчивала горизонт гряда черных деревьев. Человек в красном стоял недалеко и целился в меня из небольшого плоского оружия. За ним, делая мистические движения, стояли двое темнобородых людей в грязных накидках из грубой шерсти.
Он выстрелил. Сквозь всполохи розового и зеленого огня, взметнувшиеся вокруг меня, я увидел в его глазах ужас. Он исчез.
Глубокая ночь, замерзающее поле, пятно желтого света из затянутого пергаментом окна желтой лачуги. Он скрючился у низкой ограды в тени, словно испуганное животное.
— Это бесполезно, — сказал я. — Конец неизбежен.
Он закричал и исчез.
Небо ревело. Огромные полотна молний высвечивали извивающиеся лоскуты черных облаков. Земля клокотала под ногами, сдерживая напор лавы.
Он парил передо мной, лишь отчасти сохраняя материальную оболочку, — призрак далекого будущего на заре планеты. Бледное лицо скривила гримаса агонии.
— Вы погубите себя, — закричал я сквозь грохот и вой ветра.
— Вы уже за пределами оперативных мощностей…
Он исчез. Я последовал за ним.
Мы стояли на высокой дуге безопорного моста, повисшего над рукотворным ущельем в десять тысяч футов глубиной. Я узнал город Пятой Эры.
— Что вам от меня нужно? — крикнул он, по-звериному оскалив зубы.
— Возвращайтесь, — сказал я. — И передайте им… пусть они узнают.
— Мы были так близко! — простонал он. — Нам казалось, что мы уже одержали великую победу над Пустотой.
— Пустота наступит не скоро. У вас остается жизнь, как и раньше…
— Кроме будущего. Мы — тупик, не так ли? Мы выкачали энергию тысяч стерильных энтропийных линий, чтобы вдохнуть жизнь в труп нашей реальности. Но за нами ничего нет! Только великая Пустота.
— У каждого есть предназначенная ему историей роль. Вы свою сыграли — и будете играть. Ничто не должно измениться.
— Но вы… — обратился он ко мне через разделяющее пространство. — Кто вы?
— Вы знаете ответ, — сказал я.
Его лицо побелело, как лист бумаги, на котором начертано слово «смерть». Но ум не потерял проницательности, тридцать тысячелетий генетической селекции прошли недаром. Он подавил панику и взял себя в руки.
— Как… как долго? — прохрипел он.
— Биосфера исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто третьем году Конечной Эры, — сказал я.
— Вы… вы, машина… — выдавил он с трудом. — Сколько же?
— Меня извлекли из земного годографа четыреста миллионов лет спустя после Конечной Эры. Мое существование охватывает период, который бы вы посчитали бессмысленным.
— Но почему? Если только не… — Словно луч прожектора, надежда осветила его лицо.
— Распад вероятностной матрицы пока еще обратим, — сказал я. — Наши усилия направлены к благоприятному решению.
— И вы, машина, продолжаете действовать спустя миллионы лет после вымирания человека… Почему?
— Мечта человека пережила его в нас. Мы стремимся возродить жизнь.
— Снова? Зачем?
— Расчеты показали, что человек пожелал бы этого.
Он засмеялся ужасающим смехом.
— Очень хорошо, машина. Эта мысль утешает меня, и я возвращаюсь в забвение с миром. Мы поддержим ваше отчаянное усилие.
На этот раз я позволил ему уйти. Потом еще какое-то мгновение постоял на воздушной паутинке, наслаждаясь напоследок ощущениями телесной оболочки, глубоко вдыхая воздух этой невообразимо далекой эпохи.
Затем отбыл в точку своего происхождения.
42
Сверхинтеллект, частицу которого я представлял, встретил меня. Во мне еще свежа была память материального состояния. Импульсы мысли приобрели форму гремящего в просторной аудитории голоса.
— Эксперимент завершился удачно, — констатировал Он.
— Главный временной ствол очищен от шлака. Человек стоит у устья Первой Эры. Все прочее стерто. Теперь он держит будущее в собственных руках.
Я понял, что работа закончена. Мы победили.
Больше ничего не оставалось, нам не было нужды обмениваться сведениями и не было причин оплакивать обреченные достижения исчезнувших эпох.
Мы сместили основной энтропический поток в прошлое, в котором путешествия во времени никогда не откроют, в котором основные законы природы сделали их невозможными. Мировое государство Третьей Эры, Мозг Пекс-Центра, Звездная Империя Пятой Эры, Космическое Влияние Шестой Эры — все исчезло в тупиковых ветвях, как это произошло до них с неандертальцем и гигантскими ящерами. Осталась только жизнеспособная ветвь человека Старой Эры: человека Железного Века — Двадцатого Столетия.
— А мы не ошибаемся? — спросил я. — Как мы можем быть уверены в наших усилиях, если они уже предпринимались и до нас?
— Наше отличие от предшественников — в неизбежном исчезновении в случае успеха.
— Потому что мы — машины, — сказал я. — Но карги — тоже машины.
— Они слишком близки к своему создателю, слишком похожи на человека. Они цеплялись за существование, наслаждались жизнью, которой их наделил человек. Но ты и я — высшие машины, продукт сотен тысячелетий эволюции без человеческих эмоций.
У меня возникло неожиданное желание поболтать, обсудить стратегию охоты, от первоначальной цели — Исполнителя в черном — до последней дуэли со сверхкаргом, в которой беспомощная Меллия послужила приманкой, заманившей переусердствовавшую человекоподобную
