В походах и боях - Павел Батов

Но надежды не оправдались. Противник в районе Орла ни одной части не вывел из боя и в то же время бросил против войск Родина и Крюкова девять дивизий, в том числе танковые и моторизованные, которые немецкое командование подводило на орловский плацдарм. Противопоставить им Центральный фронт ничего не мог. Предназначавшиеся ему резервы были отданы на помощь Юго-Западному и Воронежскому фронтам. Части, вырвавшиеся в тылы врага, оказались в "мешке" и заняли оборону. Фронт их растянулся по дуге протяжением 150 километров. Танки были без горючего, кавалеристы не имели фуража. 12 марта силами шести танковых и моторизованных дивизий противник нанес удар с севера и юга по флангам, рассчитывая отрезать кавалерийский корпус и танкистов. Они стали отходить на восток, к Севску.

Меня срочно вызвал командующий фронтом. Коротко объяснив обстановку, он сказал:

- Удержать занятую кавалерией и танкистами территорию не удастся. Резервов нет. Войска отходят поспешно. Принято решение занять оборону на левом крыле фронта по реке Сев. Отступающие войска второго кавкорпуса и сто пятнадцатой бригады после выхода из боя передаю в подчинение вашей армии. Оборону на восточном берегу реки Сев занимайте немедленно. Действуйте быстрее, иначе противник на плечах отступающих форсирует реку и причинит нам еще больше неприятностей.

Фронт армии увеличивался, таким образом, почти до 100 километров. В район Севска выехала наша оперативная группа. На новый участок были переброшены три дивизии второго эшелона. Двое суток готовилась оборона, организовывалось взаимодействие с войсками генерала И. Д. Черняховского, который в то время командовал 60-й армией.

Мы с Горбиным и Борисовым работали на вновь созданном наблюдательном пункте. Радисты пытались связаться с отходящими конниками и танкистами. "Дон"... "Дон"... Я - "Земля". Отвечайте". Ответа не было.

- Может, выехать навстречу им? - сказал Лучко. Душа старого кавалериста тянулась в кавкорпус, попавший в трудное положение.

- Поезжай, Филипп Павлович! Только возьми автоматчиков и радистов. И сразу связывай нас со штабом корпуса.

Лучко возвратился часов через шесть.

- Обрадовались товарищи. Встретил я начальника политотдела полковника Щукина. Он обнял меня, а на глазах - слезы.

- Очень тяжело у них?

- Потери большие... Щукин поехал в штаб корпуса. Сейчас будет связь.

Наш разговор прервал возглас радиста:

- "Дон" ответил! Запрашивает вас, товарищ командующий.

По радио докладывал начальник оперативного отдела корпуса. Все данные сообщал открытым текстом. По его докладу удалось представить картину отхода: кавкорпус и 115-я стрелковая бригада отступали под прикрытием сильных арьергардов, но снарядов не имели, и артиллерия вытягивалась из "мешка" вместе со штабами.

- От противника оторвались?

- Он держится на почтительном расстоянии - в полутора-двух километрах.

Под вечер первые колонны отступавших войск появились на западном берегу Сева. Отходили организованно, с боем. По мере приближения арьергардов в бой вступала артиллерия наших дивизий, успевшая развернуться на всем фронте под Севском. Своим огнем она отсекла противника. Уже в темноте все отступавшие войска перешли на восточный берег. Противник был остановлен. С последней группой солдат на наш берег перешел командир корпуса генерал-майор Владимир Викторович Крюков. Внутренне собранный, он ничем не выдавал своих душевных переживаний. Приказ на сосредоточение войск выполнил уверенно и четко. Лишь ночью старый кавалерист дал волю чувствам. Мы сидели в хате за столом и слушали тяжелую историю отступления конников и танкистов.

- Вышли к самому Новгород-Северскому, а тылы не обеспечили, - рассказывал Крюков. - Остались без горючего, без боеприпасов. Коней кормить нечем. Силы распылены, резервов нет. Санковский больше меня почувствовал все это.

- Нашу бригаду, - сказал И. И. Санковский, - побатальонно разбросали на широком фронте. Попробуй тут удержаться.

Санковского я знал еще по совместной службе в 52-м полку 18-й стрелковой дивизии. Это был честный, храбрый и опытный командир, старый коммунист. На командную должность он пришел с должности комиссара полка по окончании курсов "Выстрел".

На следующий день пришлось познакомиться с командиром танкистов генералом А. Г. Родиным. Он вышел со своим штабом в село Доброводье.

- С чем пожаловал? Комиссию, что ли, возглавляешь? - без обиняков спросил он, наливая по рюмке вина.

- Не пью, дорогой, и в комиссиях состоять не люблю...

- Ну-ну, ты не обижайся, - сказал Родин. - Комиссия в таких делах приезжает непременно, без этого у нас не обходится.

- Но вас никто и ни в чем пока не обвиняет.

- Обвинят. Но мы тоже виновных найдем.

...Собрался Военный совет танковой армии. Командарм сам анализировал причины отхода. Выводы были в основном правильные: подвижная группа подверглась сильному контрудару танковых и механизированных дивизий противника при воздействии авиации. Удар наносился по флангам. Создавалась угроза окружения. Выход из "мешка" с боем был единственно правильным решением. Но Родин необъективно оценивал действия кавалеристов и стрелковой бригады. Он обвинял их в самовольном отходе. На самом же деле они успешно прикрывали отступление всей группировки и помогли вывести из-под угрозы окружения значительные силы. В конце концов Военный совет признал, что он но правомочен выносить решение о банковском и Крюкове, поскольку они переданы в оперативное подчинение 65-й армии. Добившись этого, я немедленно выехал к командующему фронтом и доложил существо дела. Рокоссовский сказал, что решение по такому серьезному вопросу может быть принято лишь Военным советом фронта после всестороннего изучения. Была все же назначена комиссия. Она установила, что корпус Крюкова и бригада Санковского занимали оборону на широком фронте без резервов при очень низкой плотности боевых порядков и подверглись контрударам численно превосходящего противника. Отход войск был неизбежен.

Ознакомившись с материалами расследования, Рокоссовский написал: "С выводами согласен. Предавать суду нет оснований".

Вполне удовлетворенный таким решением, я намеревался возвратиться в штаб армии.

- Нет, подожди, - остановил Рокоссовский. - В соседней хате находится представитель Государственного Комитета Обороны. Придется тебе с ним побеседовать - он изучает положение на фронте.

Беседа с представителем ГКО Г. М. Маленковым шла главным образом о численном составе армии, вооружении и продовольственном снабжении. Оперативные вопросы не затрагивались. В заключение мне был задан вопрос, какие есть у командарма просьбы. "Попрошу-ка вернуть в армию Радецкого, - осенила мысль. Филипп Павлович совсем разболелся, и пора уже послать его на длительное лечение". Просьбу изложил. Маленков тут же позвонил по ВЧ в Москву. Разговор со Щаденко: