Ночь с Каменным Гостем - Антон Леонтьев

– Ваше скромность лишний раз подтверждает правильность нашего решения, – сказал премьер-министр и протянул профессору черную кожаную папку с золотым драконом. – Вы покинете пределы страны в течение семидесяти двух часов, вас ожидает место директора медицинского общества в Филадельфии, – произнес премьер. – Ваши рекомендации отменны, а репутация безупречна! В Филадельфии вас ждут! Конечно же, вам предоставят особняк и прислугу, а также два автомобиля в ваше безраздельное пользование. Оклад составляет…

– Уверен, ваше высокопревосходительство, что он не меньше того, что я получал на службе в Экаресте, – прервал его лейб-медик.

Он знал – члены Регентского Совета предлагают ему место в Америке, чтобы он находился как можно дальше от их страны. И от их совместной тайны.

– Помимо этого, господин профессор, – перехватил эстафету министр финансов, – вам будет выплачена компенсация в размере пятисот тысяч форинтов золотом по прибытии в Филадельфию. Ваша семья, вне всяких сомнений, последует за вами. Ежегодно вы будете получать пенсию в размере пятидесяти тысяч форинтов золотом, которая после вашей кончины будет выплачиваться вашим наследникам в течение десяти лет.

Лейб-медик знал: они купили его. Как сатана играл на человеческих страстях, так и они сыграли на его тщеславии и сребролюбии.

– В обмен на это, господин профессор, вы подпишете бумагу о неразглашении всего, что вам стало известно за время вашей работы на посту лейб-медика покойного короля Кристиана, – произнес премьер, и профессор уловил в его голосе угрозу. – В случае нарушения условий нашего договора, господин профессор, вы не только лишаетесь всех выплат и места в медицинском обществе Филадельфии, но и рискуете своей жизнью.

– Как и жизнью ваших родных, господин профессор, – добавил военный министр, и профессор вздрогнул. Он унесет тайну с собой в могилу!

– Уверен, что до этого не дойдет, – сказал премьер-министр. – Итак, вы покинете Герцословакию, специальный поезд доставит вас в Гавр, откуда вы отплывете в Британию, где сядете на пароход до Нью-Йорка. Но до этого вы поможете нам решить еще одну проблему, господин профессор…

Министры переглянулись, лейб-медик затаил дыхание. В ту ночь, когда королева Зинаида разрешалась от беремени, он подслушал разговор их величеств. Лейб-медик получил от премьер-министра приказ докладывать обо всех, даже самых пустяковых, разговорах короля и королевы. Когда король Кристиан ворвался в будуар своей супруги, а та потребовала от всех удалиться, профессор, проследив, чтобы прислуга покинула спальню, спрятался за занавеской, что скрывала дверь.

Тайна, которую он узнал, была ужасна. Король Кристиан признался в том, что именно он, а не его брат Венцеслав совершал убийства, приписываемые Вулку Сердцееду. Лейб-медик немедленно оповестил об этом премьер-министра.

Приказ того был прост: сделать так, чтобы во время родов королева находилась без сознания, и после появления на свет ребенка унести его, объявив, что младенец скончался. К лейб-медику приставили немую безграмотную повитуху, и когда на свет появился юный принц, профессор положил его в корзинку, которую унесла с собой акушерка.

Лейб-медик сообщил королеве, что ее сын умер, а потом разнеслась весть о гибели короля. Профессор никогда не говорил об этом с премьер-министром, но он знал: чтобы защитить Герцословакию от грандиозного скандала, который бы погреб под собой монархию, Регентский Совет принял решение убить Кристиана. Кровавый убийца не мог занимать трон. И его сын – сын убийцы – тоже не имел права претендовать на корону. Короля хладнокровно застрелил один из верных исполнителей воли Регентского Совета, а вину за убийство свалили на гвардейца-революционера.

– Речь пойдет о ребенке, – промолвил премьер-министр. – Он должен разделить судьбу отца. Королева, я уверен, более не захочет оставаться в Герцословакии, и мы не будем препятствовать ее естественному желанию покинуть нашу страну.

– Быть может, ее величеству стоило умереть от родовой горячки или ее запоздалых последствий? – спросил кто-то из министров.

Премьер погладил бороду и сказал:

– Не думаю, что королева для нас опасна. Она первая заинтересована в том, чтобы правда не вскрылась. Но если понадобится, ее величество тоже скончается…

Профессор содрогнулся и подумал с радостью, что ему повезло: эти старики ради государственного резона готовы в количестве убийств перещеголять самого Сердцееда и могли бы отправить на тот свет и его. Но вместо этого они купили его молчание. Ему несказанно повезло!

– Ребенок должен скончаться, – повторил премьер. – Официально принц Константин уже мертв, а в реальности… И этим займетесь вы, профессор…

– Но почему я! – вскричал лейб-медик. – Не может ли это сделать повитуха или кто-то другой?

Двенадцать пар глаз уставились на него. Профессор быстро согласился:

– Господа, я готов выслушать ваше предложение.

Он знал: заставляя совершить убийство, они делают его своим сообщником и получают твердую гарантию того, что его уста никогда не разомкнутся, дабы выдать тайну Вулка Сердцееда.

– По прибытии в Нью-Йорк вы получите чек на миллион форинтов, – сказал министр финансов. – Это будет плата за смерть наследника. А теперь подпишите!

Профессор, не читая, подписал несколько документов, скрепленных сургучной печатью с изображением змееголового дракона и трех лучистых звезд.

На выходе из зала профессор получил корзинку, в которой мирно посапывал сын Кристиана и Зинаиды – принц Константин. Пустой гроб с его именем подлежал захоронению в конце недели в кафедральном соборе.

Мальчик был толстощекий, с пушистыми темными волосиками. Доктор уселся в экипаж и отправился домой. Как ему избавиться от малыша? Инъекция синильной кислоты? Подушка? Кинжал?

Поддавшись внезапной идее, профессор постучал по стенке кареты, подавая кучеру сигнал, что требуется остановиться. Они были в бедном районе столицы. Профессор вышел из кареты, прижав к груди малыша. Тот заплакал – сентябрь выдался на редкость холодным.

Лейб-медик, меся грязь, подошел к большой канаве, из которой разило помоями и гнилью. Его нога наступила на картонку. Подняв ее, профессор распознал в ней коробку из-под дамской шляпы.

Малыш заливался тонким криком. Профессор обернулся, но свидетелей своего злодеяния не обнаружил. Он положил ребенка в картонку и опустил ее на жирную воду канавы. Течение подхватило коробку, и она понеслась прочь. Крики младенца стали смолкать.

Профессор почувствовал облегчение: он выполнил приказ Регентского Совета и в то же время не замарал руки кровью. Ребенок непременно умрет, еще бы, столбик термометра вследствие резкого похолодания замер на плюс десяти градусах. Да и коробка вскоре размокнет и пойдет на дно, унося с собой юного принца.

Лейб-медик, чувствуя, что пронзительный ветер забирается ему под пальто, заспешил к карете и, оказавшись в салоне, крикнул: «Трогай!»

Рысаки понесли его прочь от канавы, ставшей последним пристанищем сына Вулка Сердцееда – короля Кристиана. Профессор, поклонник философии Кьеркегора и теории относительности Эйнштейна, агностик и безбожник, несколько раз перекрестился, смотря из окна на канаву, идущую вдоль тротуара, и тщетно попытался припомнить слова простой молитвы, которой его учила покойная матушка.

Затем он откинулся на мягкое сиденье и стал не без радости думать о том, что ожидает его в незнакомой Филадельфии. Вскоре он задремал, совершенно забыв о сточной канаве и плывущей по ней коробке с законным наследником герцословацкого престола.

Боянка нетвердо держалась на ногах – еще бы, она осилила две с половиной бутылки ежевичного вина. Это вино дерет, как дюжина чертей, зато позволяет забыть о проблемах. А их – проблем – у Боянки было ой как много.

После разговора с молодой дамой о Вулке Сердцееде у Боянки случился сильный приступ – горлом пошла кровь. Она, испугавшись, что Вулк не даст ей умереть своей смертью, бежала из Ист-Энда, бросив весь свой скарб, и обосновалась на другом конце столицы. Там-то убийца ее никогда не найдет!

Навстречу Боянке попалась ватага мальчишек. Они окружили ее, крича в лицо:

– Старая шлюха, пойдешь со мной за форинт? У, ведьма, кому ты нужна! На костер ее!

Они отобрали у нее последнюю бутылку ежевичного вина. Боянка, рыдая и поеживаясь на холодном ветру, брякнулась в грязь. Будь что будет – если замерзнет, конец всем проблемам. Она и так кровью кашляет, да и врач сказал, что не жилица она больше.

Боянка лежала, подвернув ногу, около большой канавы. Внезапно до ее слуха донесся писк. Она подняла голову и мутным взором окинула канаву. Что, до горячки напилась, что ли? Откуда здесь животные?

Крик то смолкал, то снова усиливался. Боянка с трудом поднялась на ноги и подошла к краю канавы. Поскользнувшись, она плюхнулась в ледяную вонючую воду. В воде плавали пустые бутылки, трупики крыс, даже колесо от телеги. Боянка прислушалась – вот ведь как кошка кричит, можно подумать, что дитятко вопит! Звук шел от небольшой каменной насыпи посередине канавы – к ней прибилась всяческая дрянь.