Те же и Скунс – 2 - Валерий Воскобойников

Запах серы

Жуков помнил: когда-то здесь стоял шедевр передовой технической мысли – отечественная «Электроника 60». Кроме шуток – действительно неплохая машина, вот только сделанная не руками. Она была оснащена армянскими дисководами, снимавшими с восьмидюймовых дисков аккуратную стружку, и принтером производства Чехословакии, не вылезавшим из бесконечных поломок, а венчал сооружение венгерский дисплей, способный, о чудо из чудес, выдавать не только заглавные, но и строчные буквы. Всё вместе гордо именовалось «диалоговым вычислительным комплексом». Лаборатория наладки располагалась на самой верхотуре одного из цехов, непосредственно под металлической крышей. Соответственно, зимой у сотрудников зуб на зуб не попадал (даже в те баснословные времена, когда нормально работало отопление), а летом в лаборатории можно было открывать филиал крематория. Валерию Александровичу однажды довелось провести здесь, за этим самым вычислительным комплексом, целый июль, притом исключительно жаркий. Длинный цеховой корпус был ориентирован по оси север-юг. Часам к двум дня солнце окончательно выползало из-за торца здания и принималось печь стену. Тогда дисплей перегревался, курсор на нём пропадал неизвестно куда, а вместо букв возникали символы, техническим паспортом решительно не предусмотренные. Возможно, это пытались выйти на контакт инопланетяне, но Валерий Александрович их стараний так и не оценил – он, ругаясь, просто выключал агрегат. Наверное, зря. Нобелевская премия пришлась бы ему кстати.

Теперь на знакомом лабораторном столе стоял неплохой персональный компьютер – ха-ха, далеко не такой, как у Жукова дома, но всё же из приличных. И, что характерно, к инопланетным сигналам полностью нечувствительный.

Компьютеру этому предстояло стать «сердцем» регулятора, который разрабатывала лаборатория Евгения Германовича Рудакова. На Ленинградском турбинном всё-таки не послушались американцев, советовавших заводу перейти на изготовление контейнеров – больше проку, мол, будет. За десять лет, минувших со времени исторического визита. Турбинный порядком сморщился и усох, но выпускал по-прежнему свою основную продукцию. И даже продавал её в страны третьего мира. А теперь вот надумали сделать технологический рывок и попытаться пробиться на внешний рынок ещё и с регуляторами. Но для того чтобы растолкать локтями гигантов вроде «Асеа» или «Вудворд», требовалось нечто сугубо современное. Сиречь цифровое. С компьютером и программой внутри…

Вот именно – с программой. Самое главное – с программой!.. На растленном Западе давно уже расставили правильные приоритеты, поняв ценность (в том числе денежную) толкового программного обеспечения. Но нам заграница, понятно, не указ. У нас (по крайней мере, на Турбинном) главное – «железо»… Жуков нервно прохаживался по лаборатории, ощупывая в кармане дискеты и наблюдая, как Витя с Мишей, подающие большие надежды сотрудники Рудакова, лихорадочно подсоединяют к машине целую «корзину» всяческих датчиков для связи с объектом. Без этих датчиков запускать в компьютер управляющую программу было так же бессмысленно, как сажать слепоглухонемого за руль.

Из смежной комнаты наплывал знакомый любому электронщику запах плавленой канифоли и временами слышалась сдавленная интеллигентная ругань. Там сражались с силовым тиристорным преобразователем, и сражение определённо получалось неравным. Как в том романе про схватку галактических звездолётов: «Оставалось неясным, кто на кого напал, ясно было только, что бой проигран…»

В общем, от советской эпохи Турбинный завод унаследовал не только название. В лаборатории происходил классический аврал, памятный всякому инженеру в возрасте Жукова. Через два часа сюда должно было нагрянуть высокое начальство. В лице заместителя главного конструктора Павла Георгиевича Каширина. Рудаков метался из аппаратной в компьютерную, как полтергейст, и выражение его лица становилось всё более озабоченным. Глядя на него, Валерий Александрович поневоле дёргался и испытывал жгучее желание броситься Вите с Мишей на помощь, а ещё лучше – прогнать обоих лоботрясов к чёртовой бабушке и сделать всё самолично.

Открылась дверь. Народ испуганно вскинул головы – никак «Паша» раньше срока пожаловал?.. Нет, это было пока ещё не начальство. На пороге с электрочайником в руках возникла Нинель Сергеевна Гончарова. Непотопляемая и, как всегда, великолепная. Витя с Мишей подавали надежды всего лет пять, а она – более тридцати, причём с неизменным успехом. Жуков, как и большинство его сверстников, воспитывался в духе непримиримого атеизма. Однако после общения с Гончаровой ему каждый раз хотелось взять святой водички и сбрызнуть то место, где она стояла.

Нинель Сергеевна осталась верна себе и сегодня.

– Вы, Валерий Александрович, поди, отвыкли уже от такой суеты-беготни? – мило улыбнулась она, обводя рукой комнату и сотрудников, у которых в самом деле шёл пар из ушей. – Вы теперь, как я слышала, всё больше дома сидите, на собственной машине работаете, никто не мешает, не гонит…

– Ara, – Жуков мысленно окружил себя непроницаемой зеркальной бронёй. – Именно так.

В эпоху не к ночи будь помянутого «диалогового вычислительного комплекса» Нинель Сергеевна донимала начлаба Рудакова жалобами двоякого, и притом взаимоисключающего, свойства. Во-первых, Жуков разрушал её хрупкое здоровье постоянным стрекотанием печатающего устройства (которое он подключал и налаживал) и сквозняками от вентиляторов (которыми комплекс действительно изобиловал). Рудаков на кляузы реагировал вяло – Валерий Александрович работал для него по хоздоговору, – и Нинель Сергеевна боролась за своё здоровье подручными методами. Стоило чуть отвернуться – и машина оказывалась выключена. Этак запросто выключена в разгар вычислительного эксперимента. «А что?.. – изумлялась она. – Вижу, вас нет, ну и первое естественное движение…»

Второй комплект жалоб состоял в том, что Жуков отнимал у неё хлеб, в частности, не пускал работать на комплексе, явочным порядком занимая его от звонка до звонка. Узнав об этой претензии, Валерий Александрович из чистой вредности не появлялся в лаборатории неделю. Как выяснилось, за время его отсутствия «диалоговый» ни разу не расчехляли.

Всё это было давно, но Нинель Сергеевна изменилась разве что внешне. Раньше она красилась в огненно-рыжий цвет и одевалась тоже во что-нибудь по преимуществу красное. Теперь волосы у неё были седовато-каштановые, а платье – тускло-зелёное. Словно кто взял её да выполоскал, отмыв яркие краски.

Внутренней сущности никакие измения не коснулись.

– Хорошо быть «варягом», – проворковала Гончарова, направляясь мимо Жукова в свой уголок. – Вы в сторонке стоите. Если аппаратчики не успеют, вы ни при чём. А успеют – вы программку свою вжик! И поставили. И все лавры ваши. Хорошо, правда?

– Замечательно, – кивнул Валерий Александрович. – Прям не нарадуюсь.

Нинель Сергеевна по-девичьи звонко рассмеялась и скрылась за кульманом.

– Не обращай внимания, – кивнул ей вслед подошедший начлаб. – А вообще-то, кстати, ты какой алгоритм взял? Просто чтобы мне знать?

Валерий Александрович невольно притронулся к карману с дискетами:

– Адаптивный.

Он предвидел бурную реакцию, но действительность превзошла все его ожидания. Глаза Рудакова, увеличенные сильными «плюсовыми» очками, буквально полезли из орбит.

– Ты что!.. – шёпотом, чтобы не сеять в рядах сотрудников смуты и преждевременной паники, закричал начальник лаборатории. – Смерти моей хочешь?.. Его же настраивать – охренеешь!.. Паша меня живьём съест! Я же тебя самый простенький сделать просил, изодромный какой-нибудь, самую живопырку, только чтобы показать…

Это был прямой вызов чести профессионала, и Жуков воинственно ощетинился.

– Ты за своё «железо» ручаешься? – ответил он таким же яростным шёпотом. – Что интерфейсная корзина всё так и выдаёт, как ты мне в задании написал? Адреса, драйверы, кодировки?.. – Ну… – Рудаков на мгновение отвёл глаза. – Должна, по идее…

– Вот и я ручаюсь, – отрезал Жуков. – И не «по идее», а просто!

Начлаб обречённо махнул рукой и убежал на лестничную площадку переживать, «перекуривая» новоявленную погибель. Из уголка, где теряла здоровье Нинель Сергеевна Гончарова, потянуло запахом кофе. Валерий Александрович принюхался и понял, что не удивился бы и запаху серы. Какие там лавры, которые он якобы собирался присвоить!.. Не подлежало никакому сомнению, что ему, как и летом, в эпопее с «Процессом», предстояло быть крайним. Заладится, не заладится с аппаратурой – кивать будут на программу. И на её создателя, соответственно…

– Евгений Германович, – окликнул Миша. – Готово вроде бы!..

Рудаков опять же бегом вернулся с площадки, спросил, всё ли проверили, сказал: «С Богом!» – и включил питание. Жуков сел перед запустившимся компьютером и сунул дискету в щель дисковода – переписывать файлы. Дисковод щёлкнул, послушно включил зелёненький огонёк… и ровно в эту секунду в соседней комнате громко и резко бахнуло, словно взорвалась новогодняя хлопушка. Сразу и радикально погас свет.