Те же и Скунс – 2 - Валерий Воскобойников

Сходство с метро усугублял ещё и жестокий дефицит «посадочных» мест. Двое Жуковых и Снегирёв переминались с ноги на ногу возле стены, томясь в бесконечном ожидании перед очередной дверью. Рабочий день МРЭО неумолимо приближался к концу, и уже было ясно – «в один присест» всё провернуть не удастся. Спасибо на том, что не пришлось стоять в километровом хвосте на площадку осмотра: сработали ветеранские документы, предъявленные Александром Васильевичем.

– И что вы думаете? – рассказывал Жуков-старший. – Есть один, говорят. Выходим во двор – действительно есть! Стоит, родимый, посередине, со всех сторон загороженный. У меня сердце упало – держи карман, будут они десять других в сторону отодвигать, чтобы мне его выкатить! А они без единого слова – раз-раз-раз – и заводят уже. Нет, времена всё-таки были… Застой не застой, а уважали трудящегося человека!

Нынешний «Москвич» был куплен своим прежним хозяином в том же единственном на весь тогдашний Ленинград магазине, куплен с разницей, может быть, всего в несколько суток. Не исключено даже, что какое-то время они провели на площадке бок о бок и были, так сказать, неплохо знакомы. Теперь этот «двоюродный брат», за которого была заплачена цена новой «восьмёрки», стоял в боковом проезде под охраной снегирёвского вездехода, а новый владелец с группой поддержки переползал от кабинета к кабинету и уже вслух клял всё на свете. В настоящий момент номера москвичовских агрегатов, засвидетельствованные на площадке инспектором, прогоняли через компьютер, выясняя, не числится ли машина в розыске. Дело, безусловно, необходимое, но оставалось неясным, почему быстродействующий компьютер занимался этим уже часа полтора. Помимо прочего, в МРЭО не было предусмотрено туалета – кстати, как и в метро. Мужчины благодаря естеству ещё могли обойтись – в конце концов, через Дорогу виднелись заметённые снегом кустики парка. Дамам-автомобилисткам приходилось существенно хуже. Снегирёв увидел, как женщина в красной курточке остановила спешившую мимо сотрудницу и о чём-то спросила вполголоса. Та пожала плечами, отрицательно мотнула головой – и была такова. У неё-то имелась возможность в любой момент посетить служебный сортир.

Красная курточка осталась на месте, лицо у неё сделалось совершенно несчастное.

– Девушка, – тихо обратился к ней Снегирёв. Тут, как выйдете, Звёздный рынок налево через квартал. Там есть.

– Ой, спасибо вам! – обрадовалась она, тоже без слов угадав, о чём речь. – А то ведь с шести утра здесь торчу…

Алексей вернулся к своим.

– …И Госавтоинспекция прямо тут же в магазине, в отдельном окошечке, – добивал нынешние порядки несгибаемый Александр Васильевич. – Чтобы сразу все фигли-мигли выправить и потом время не тратить. А теперь что? Для удобства трудящихся?..

– Кстати, о номерах, – сказал Снегирёв. – Я, может, старые заодно принесу? Бумаги все есть, вдруг сразу спихнём…

Было весьма маловероятно, что это удастся, но делать хоть что-нибудь всё же лучше, чем просто подпирать стену спиной. За массивной деревянной дверью уже сгущалась синяя темнота и летели строго параллельно земле клочья мокрого снега. «Нива» дважды моргнула фарами, обрадовавшись Снегирёву. «Москвич» стоял, за ней в уголке, задвинутый так, чтобы теоретически возможные злоумышленники не смогли ни вывести его оттуда, ни вытащить на буксире. Алексей отогнул водительское сиденье «Нивы» и нырнул на зады, пятная полосатый чехол сыростью с джинсов. Как-то осенью в проливной дождь они везли со Стаськой в Орехово гостинчики старикам Коломейцевым, и Стаська всё смотрела сквозь залитое стекло на проносящиеся навстречу машины, а потом вдруг торжественно переврала классика: «И только „Нивы“ полосаты попадаются одне!..» На другой день он пошёл и купил эти чехлы. А ещё они со Стаськой полагали, что мордочка у снегирёвского автомобиля была самодовольная и смышлёная, и при случае развлекались, сочиняя двустишия на тему «Сообразительная „Нива“». Была с прохожими учтива. На горку въехала ретиво. «Девятку» сделала красиво…

Искорёженные, покрытые копотью и окалиной номера погибшего «Москвича» так и лежали, завёрнутые в тряпку, под сумкой с инструментом. 38–06 ЛЕЩ. Алексей вытащил их оттуда, вновь поставил «Ниву» на сигнализацию и побежал назад – в раздражённый гул и спёртую духоту МРЭО.

Он только-только успел запеленговать Жуковых, тосковавших всё у той же двери, и начал проталкиваться к ним, когда недреманное шестое чувство засекло взгляд, направленный из толпы ему в спину.

Скунс ответил мгновенной мобилизацией. Если бы взгляд содержал хоть какую-то недоброжелательность, тот человек в толпе потом долго спрашивал бы себя, вправду он там видел кого-то или у него уже глюки. Однако нет – гражданин излучал только радостное удивление, и Снегирёв обернулся, уже с хорошей вероятностью догадавшись, кого увидит перед собой.

С другого конца запруженного помещения навстречу ему шёл гаишник с майорскими звёздами на погонах, и толпящиеся автолюбители расступались перед ним, давая дорогу. Правду молвить, мало что у него теперь было общего с продрогшим лыжником, топтавшимся на обочине в лёгкой куртке-"аляске" и трикотажных штанах, жалко пузырившихся на коленках. Он приветственно поднял руку, заметив, что Алексей оглянулся.

– Иван Анатольевич! – взаимно обрадовался Снегирёв. – Оксана-то ваша как? Не простудилась тогда?

– Ну… – усмехнулся майор. – Три дня от школы косила. Полное счастье… А ты тут какими судьбами? Неужели тачку угробил?..

Это был неожиданный шанс, и Снегирёв быстренько изложил Ивану Анатольевичу суть дела. Не скрыв и того обстоятельства, что они с приятелем («Вон тот высокий, в очках…») собирались выдать один «Москвич» за другой ради Оксаниной сверстницы, для которой он был ниточкой в прошлое.

Майор Кузнецов задумчиво выслушал. Нахмурился, прикидывая про себя какие-то возможности. Забрал у Снегирёва номера, велел подождать и ушёл в кабинет, где надрывался над непосильными задачами милицейский компьютер.

Его не было минут двадцать.

– Всё в порядке, – сообщил он затем, появляясь в Дверях. – Так, сколько у нас сейчас времени?.. Ага… Мне, к сожалению, бежать надо, но я ребятам сказал, всё сделают. Идите пока сюда, посидите…

Снегирёв и ошеломлённые Жуковы проследовали за ним в маленькую уютную комнату с телевизором, диваном и электрическим чайником на столике у окна.

– Ну, счастливо, – тряхнул на прощание Алексею руку майор. – В другой раз, если что, не стесняйся, сразу звони.

Александр Васильевич первым освоился в обстановке неожиданного комфорта.

– Умеют, значит, всё-таки позаботиться о человеке, – проворчал он, усевшись и хлопая ладонью по мягкой коже дивана. – Когда захотят!..

Примерно через полчаса после официального закрытия МРЭО, когда Жуков-младший начал уже всерьёз беспокоиться, молодой офицер принёс документы для свежекупленного «Москвича» и при них – завёрнутые в газетку старые номера.

– А… что-нибудь не в порядке? – заволновался Валерий Александрович. – Мне теперь что?..

– Ездить, – улыбнулся гаишник. – Катайтесь на здоровье. Счастливой дороги!

Снегирёв взял у Жукова новенький ламинированный техпаспорт. В нём всё соответствовало только что приобретённой машине. А в графе «регистрационный знак» красовались знакомые цифры: 38–06 ЛЕЩ.

Поздно вечером Алексей созвонился с Кольчугиным и явился к нему на Бронницкую во всём великолепии старого-нового «Москвича».

– Тот, что я тогда приводил, помнишь? – спросил он Кирилла. – Сделаешь, чтобы я перепутал, – будет тебе большая шоколадная медаль…

Мастер пообещал, но на самом деле кольчугинские мозги были заняты решением тягостного вопроса: что в действительности случилось, зачем потребовалась подмена и как ему вести себя, ЕСЛИ. Уловив это, Алексей посмотрел Кириллу в глаза, цепко перехватил его взгляд и негромко, доверительно сообщил:

– Никакого криминала, браток. В натуре, честное пионерское.

Кирилл рассмеялся, безнадёжно махнул на него рукой и только спросил:

– Твоя-то ласточка как поживает?

– Моя! – спохватился Снегирёв. – Моя твоему приятелю, как его, Никите Новикову, пламенные поцелуи передаёт. Представляешь? Заловили меня на Пулковском, на посту, и давай це-о проверять. Так до чего дошло – решили, что у них прибор медным тазом накрылся… Короче, беру со страшным спасибом. Никита-то где? Чтобы мне его самолично в коньяке утопить?..

Кольчугин снова задумался, даже поскрёб рыжий затылок, смешно сдвинув лыжную шапочку. Местонахождение друга Никиты было ещё одним тяжким вопросом, мучившим его уже несколько дней.

– Никита… – протянул он наконец. – Неделю уже не показывается, не знаю, что думать. Сначала решил – заболел, звонил ему и домой, и на трубку… всё по фигу… Поехал к нему, у меня ключ есть, так и дома нема… То есть даже не знаю…