Те же и Скунс – 2 - Валерий Воскобойников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Едем дальше! – Осаф Александрович конфисковал у Пиновской её традиционные семечки и принялся выкладывать из них замысловатую геометрическую фигуру. – Наш общий друг входит вместе с Галактионовым внутрь, путешествует, всё так же не вызывая никаких подозрений, на нужный этаж… Чтобы спустя очень малое время войти в ту же комнату и…
Всё эгидовское руководство, естественно, в Большом доме бывало, причём не единожды. Маленький читальный зал, куда важному посетителю приносили архивные Документы, находился на самом верху, под утыканной антеннами крышей. Окна зальчика (из которых никогда и ни при каких обстоятельствах не сквозило) были обращены на запад, в сторону, противоположную Сибири, но вид из них открывался тоже неслабый. Летний сад, Васильевский, Петроградская сторона – и так далее вплоть до Старой и Новой Деревни с их белыми «кораблями» на отлогих возвышенностях у горизонта. Внутреннее же убранство читальни практически не менялось с годами, производя впечатление уютного вневременного ретро. Тёмные створчатые шкафы по стенам. Два могучих письменных стола со столешницами, затянутыми по центру зелёным сукном. Древние, уже не используемые канцелярские мелочи: малахитовый чернильный прибор и такое же пресс-папье, помнившее ещё, наверное, Берию… Убийца не снизошёл до того, чтобы оставить на исторических редкостях свои отпечатки. Он вообще ничего не касался. Он тихо вошёл, принятый охраной у двери за очередного чиновника-порученца с архивной папкой под мышкой. Валерьян Ильич даже голову не повернул, чтобы на него посмотреть. И умер от удара железным пальцем в висок, не успев ни удивиться, ни понять, что произошло.
Убивец же преспокойно спустился обратно на первый этаж и вышел наружу, как бы посланный Галактионовым к оставшемуся в машине шофёру – то ли принести что-то из автомобиля, то ли передать словесное поручение… Бесстрастные камеры зафиксировали, как он скрылся за лимузином. И всё. Дальше – привет.
– Знает расположение помещений. Неплохо причём, – уверенно заявила Пиновская.
– Сам бывший гэбист, – предположил Плещеев. – Техника, опять же…
– Ну, давай составлять список бывших гэбистов, обиженных на родную контору, – ядовито предложила Марина Викторовна. – Рулончик обоев потолще в принтер заправь – и полный вперёд. Отсюда и до обеда…
– Не совсем так, Мариночка, – тактично поправил Дубинин. – Правильнее говорить – «от меня и до следующего столба»…
– Формалист! – Пиновская энергично сгребла семечки в кучку, разрушив, к ужасу Дубинина, почти законченную фигуру, и принялась их лущить. – Осталось уточнить самую малость: служил он здесь, в Питере, или просто бывал…
– Фига в кармане, – подал голос Саша. Пиновская зорко оглянулась на него, оставила семечки и щёлкнула мышью. На экране возник листик бумаги, обнаруженный в кармане галактионовского пиджака и предположительно возникший там непосредственно после убийства. Он был маленький, всего-то с ладошку. А на нём, сотворённая одним росчерком великолепно рисующего человека, красовалась нахальная фига.
– Кому? – задумчиво поинтересовалась Пиновская. – Им? Или нам?..
После операции врачи объяснили Вере, что затемнение в лёгком оказалось нестрашным и теперь всё непременно наладится.
Собственный транспорт больница предоставить не могла, и Саша Лоскутков мобилизовал разъездные эгидовские «Жигули». Надежда Борисовна осторожно, под руку, свела дочь с крыльца.
Вера двигалась медленно, сутулилась, лицо её было бледным до восковой желтизны, а зимнее пальто с меховым воротником стало неожиданно мешковатым. Саше показалось, что за две недели в больнице Вера постарела лет на тридцать. Она застенчиво улыбалась, но было видно, что улыбка эта даётся ей через силу.
– Вот мы и получили Верочку нашу, – приговаривала Надежда Борисовна. – В палате, там душно, а дома – откроем дверь на балкон, свежий воздух пустим, ты и поправляться начнёшь…
Первая ошибка сапёра
«Здравствуйте, Аналитик. Вызывали меня?»
«Дорогой друг…»
«А ещё говорите, чтобы я вас с плохими новостями не ассоциировал. Что опять стряслось?»
«Я, наверное, виноват, дорогой друг. Похоже, я сделал ошибку…»
«Сколько раз ошибается сапёр, Аналитик?»
«Однажды, дорогой друг. Однажды».
«Ответ неправильный. Два раза, и первый – когда становится сапёром. Так что там у вас? ОМОН двери ломает?..»
«Нет, слава Богу, пока ещё нет. Просто на ваше имя поступил некий заказ… Который, как я полагаю, вас вряд ли заинтересует…»
«Это я решу сам, Аналитик. Проблема-то в чём?»
«Речь идёт об одном коммерсанте родом из Сирии, который плохо адаптировался к нашим условиям. Бедняга решил, что, если его перестала устраивать „крыша“, он может самовольно её поменять…».
«Действительно бедняга. И действительно неинтересно».
«Увы, заказчик имеет в виду не сирийца, а его нынешнего „опекуна“… Что вы скажете о небезызвестном Журбе? Андрее Аркадьевиче?»
«Упырёк, конечно. Но в целом не из худших».
«Значит, дорогой друг, я был прав, полагая, что данная персона в сферу вашего внимания ещё не вошла…»
«Не вошла. Так какую ошибку вы совершили? Гарантировали, что я ему голову отверну?»
«Почти. Видите ли… Я был вынужден дать обещание, что по крайней мере попробую вас уговорить…».
Это произошло несколько лет назад, Пётр Фёдорович Сорокин, он же вор в законе Француз, тихо-мирно катил по Приморскому шоссе. Не на джипе и подавно не на «Мерседесе», а всего лишь на новой «девятке». Он был далёк от ухарства пресловутых «малиновых пиджаков» и держал, как положено в населённых пунктах, не больше шестидесяти. Он миновал Лахту, скоро промелькнула и белая табличка «Лисий Нос». Вот знакомая деревянная башенка – чья-то бывшая дача, превращённая в продовольственный магазин…
И тут на дороге перед собой Француз увидел человека на костылях. Человек решительно двигался поперёк проезжей части, принципиально не замечая мчащиеся машины. Сорокин немедленно сбросил газ, и весьма вовремя. Прямо перед носом «девятки» инвалид угодил костылём в выбоину асфальта и рухнул врастяжку.
Слава Богу, у сорокинской машины было всё в порядке с покрышками и тормозами, да и по быстроте реакции старый вор дал бы фору иным молодым. Страшно завизжав, остановленная «девятка» нависла бампером над упавшим, но не коснулась его.
Пётр Фёдорович вылетел из машины и склонился над инвалидом. Молча схватил его под мышки и одним рывком поставил на ноги. Силы Французу тоже пока ещё было не занимать. Парень подхватил один костыль, но выронил другой и тяжело опёрся на капот.
Только тут Сорокин как следует его разглядел. Калека выглядел вчерашним студентом, но уже успел опуститься. Грязная рубашка, рваные брюки, на шее – платок, в который, по-видимому, неоднократно сморкались… То, что увечья были настоящие, Сорокин определил сразу. Ноги у парня имелись, но, похоже, вовсе не действовали. Он даже смотал их вместе верёвкой, чтобы при ходьбе служили хоть какой-то опорой…
А на спасителя своего он смотрел не с благодарностью, а с презрением и злобой, так, словно во всех несчастьях его жизни был виноват именно Сорокин. На данный момент он выглядел трезвым, но «выхлоп» однозначно соответствовал застарелому перегару.
– Смотри, какой серьёзный, – неожиданно усмехнулся Француз. – Куда направляешься-то, герой?
– В собес, – оскалился парень. – Узнать, чего свою подачку месячную не несут. Голодом морят, чтобы отделаться? Не-е-ет… – Он оторвал одну руку от костыля и согнул её в оскорбительном жесте. – У меня встречный план… Вот подачку получу и обратно через дорогу попрыгаю. Может, собьют наконец. А не собьют, литр водки куплю…
Решив, что разговор закончен, парень решительно перехватил костыли, оторвался от капота и поволок своё полумёртвое тело дальше – жалкий, страшноватый, надломленный… Сорокин проводил его взглядом.
Помотавшись по зонам, поднявшись из зелёных пацанов-крадунов в законники, Француз большинство людей видел насквозь. И он кое-что разглядел в этом опухшем от пьянства лице. Кое-что, выделявшее его из сотен других таких же окаменелых… Вместо того, чтобы продолжить путь, старый вор отогнал машину в сторонку и пошёл следом за парнем.
– Ну, что ещё? – неприветливо поинтересовался тот, когда Пётр Фёдорович с ним поравнялся. – За спасибом пришёл?
– Как говаривала моя grand-maman[56], – улыбнулся Сорокин, – лучше маленький рубль, чем большое спасибо…
– Merde, се que с 'est toute votre vie…[57] – процедил парень.
«Ага! А я в тебе не ошибся», – подумал Сорокин и вдруг жёстко рявкнул:
– А ну, хорош понтитъ, баклан! Молод ещё! Быстро, выкладывай – что с ногами? С кем живешь? Где?
