Конторщица - А. Фонд

– Только ты его больше так не доводи, – не поднимая глаз от машинки, проворчала Аллочка, – он с виду такой злой и строгий, а на самом деле все близко к сердцу берет. Алевтина Никитична на тебя потом долго ругалась.

Я кивнула. Про Ивана Аркадьевича я это давно поняла.

Мы ударно поработали часа два. Я печатала ответы на вопросы по комиссии. Аллочка тоже что-то строчила. Треск стоял на весь кабинет. И тут мне понадобились еще копирки (ну не умею я их "восстанавливать", и они у меня быстро заканчиваются).

– Алла, я сбегаю к Лактюшкиной, – сообщила я ей, – там у меня куча копирок в тумбочке осталась. Авось за день не разгребли.

– И мне тогда штуки три захвати! – крикнула в спину мне Аллочка. – А лучше пять!

Да не вопрос.

На самом же деле, мне хотелось кое-что проверить…

В кабинете Лактюшкиной была вся бабская "братия". Когда я вошла – голоса мгновенно смолкли. В гробовой тишине я направилась к своему бывшему столу:

– Добрый день, товарищи, – сказала я нейтральным тоном. – Мне копирки нужно взять.

"Товарищи", которые в это время пили чай в заветном уголочке, дружно отмерли и замироточили все разом:

– Ой, Лидочка Степановна вернулась! Здравствуйте!

– Здравствуйте! Здравствуйте!

– Вы вернулись, как хорошо, а то мы уже беспокоились, как вы там!

– Какое у вас платье красивое? Где вы брали? Или шили?

– Садитесь с нами чай пить!

– У нас пирожки с яблочным повидлом как раз есть.

– Мария Лукинична, подвиньтесь, пусть Лидочка Степановна тут сядет!

Меня настойчиво, но мягко усадили за стол. Тут же передо мной материализовалась большая чашка, наполненная ароматным чаем с душицей. Фуфлыгина пододвинула мне розетку с крыжовниковым вареньем, Жердий разложила на блюдечке источающие чудесный запах и посыпанные сахарной пудрой пирожки, Базелюк протянула салфетку.

Все дружненько пили чай и наперебой улыбались мне, как родной. Среди этого сахарного сиропа и патоки чувствовалось немалое внутреннее напряжение. Наконец, Лактюшкина не выдержала первая:

– Ох, вы представляете, Лидия Степановна, пока вас не было, тут такое неприятное недоразумение произошло, – расстроенно пожаловалась она, – Капитолина Сидоровна там что-то перепутала, ну, вы же понимаете, большой объект, она человек занятый, где-то какой-то сбой произошел. Технический.

Она аккуратно промокнула салфеткой уголки глаз и доверительно продолжила:

– Это ваше увольнение, его просто не должно было быть. Я всегда говорила, что вы – очень ценный и компетентный сотрудник.

– Да, всегда, – почти хором подтвердили остальные коллеги, мол, и они тоже все так считают, и никак иначе.

– Ну, вы же понимаете? – проникновенным голосом проговорила Лактюшкина.

Я понимала.

– Да, я бываю иногда строгая, даже излишне строгая, но это все из-за большой ответственности. Но мы же с вами всегда достигали определенного согласия, правда? – вопрошала Лактюшкина.

Я согласно кивала, мол, правда, именно так все и было.

– Лидочка Степановна, как хорошо, что вы всё так понимаете, и на меня хоть не сердитесь, ведь так? – беспокоилась Лактюшкина.

Я не сердилась.

– А Иван Аркадьевич, не разобравшись, обвинил меня, – горестно всхлипнула Лактюшкина, – Так кричал и ругался, вы даже не представляете!

– Какой кошмар, – посочувствовала Лактюшкиной я, посмеиваясь в душе, – Мне так жаль, Феодосия Васильевна. Но что поделаешь, когда начальник мужчина, приходится терпеть и крики, и ругань.

Мы еще немножко пообсуждали, как сложно бедным женщинам работать, когда начальник мужчина, и как хорошо, когда – своя, понимающая, женщина, и что нам, слабым женщинам, лучше держаться вместе, а потом я заторопилась работать. Мне надавали кучу копирок, Фуфлыгина и Базелюк выгребли у себя все, что было. Репетун приглашала заглянуть завтра, ей обещали какие-то очень модные помады и тени, к моему платью будет очень красиво и она мне отложит, но только чтоб я обязательно зашла, а если надо, то даже "Опиум" она мне достанет. Жердий обещала испечь булочек с корицей, которые я ну просто обязана попробовать и сказать ей (Жердий) свое личное мнение. Максимова на ухо шепнула, что готова дать мне почитать "Анжелику", у нее целых три книги из этой серии есть, но только, чтобы я вообще никому-никому не рассказывала, так как ей самой дали ненадолго, но для меня она с радостью поделится.

Я соглашалась, обещала, благодарила.

В общем, расстались мы взаимно довольными друг другом.

Я была, в принципе, довольна.

Худой мир всегда лучше хорошей войны. Особенно в офисе. По сути я всегда этим и руководствовалась еще там, в той жизни. Да, сейчас я могла унизить и добить Лактюшкину, раскатать ее гордость, и она бы молча проглотила любой мой наезд, и не посмела бы мне ответить. Но вот чего бы я этим добилась, кроме сиюминутного удовлетворения самолюбия? Получила бы за спиной обозленную бабу с большим опытом офисных интриг, которая будет постоянно гнусно гадить мне исподтишка, до тех пор, когда в один прекрасный день, не подставит меня окончательно. Тем более, что один раз у нее это уже получилось. Почти получилось.

А если дожать Лактюшкину, чтобы она уволилась, то это еще более глупо – на ее место придет новая сотрудница, и начинай все заново. И не факт, что новая "лактюшкина" окажется лучше старой. А эту Лактюшкину я уже знаю. Знаю, чего от нее можно ожидать.

Сейчас она схлопотала по полной и притихла, ко мне же испытывает своего рода если и не благодарность, то хотя бы признательность. Означает ли это, что она не будет гадить? Абсолютно нет. Будет, да еще как. Но не сейчас и не сильно. Кроме того, она меня прощупала и серьезным противником не считает. Все ее обиды направлены на Ивана Аркадьевича. Именно то, что мне сейчас нужно.

Эх, люблю я чужими руками жар загребать!

Вечером, после работы я стояла на кухне и жарила котлеты. Если завтра приедет комиссия и начнет проверять, то это затянется до самой ночи. Домой приду без сил. Поэтому решила наготовить сразу на два дня.

Я скатала аккуратный