Бикини - Януш Вишневский

В больницу Анна приехала около десяти вечера, купив в аптеке несколько упаковок бинтов и обмотав ими голову. Охранник пропустил ее без лишних вопросов. На пятом этаже она сорвала бинты и быстро пошла по коридору, заглядывая во все палаты. Дорис она нашла в палате сразу за ярко освещенной комнатой медсестер.

— Я очень испугалась, — призналась ей Дорис. — Мы так ждем нашу малышку, Анна. Стэнли ее уже любит. Он прижимается губами к моему животу и разговаривает с ней. Даже обо мне забывает, только с ней и говорит, как одержимый. Он очень ждет ее. Нам так страшно! И тебя я не видела уже два дня, — прошептала Дорис.

Анна присела на край кровати и нежно погладила ее руку.

— Прости, Дорис. Эти два дня, наверное, были самыми важными в моей жизни. А теперь я должна уехать, так получилось. Стэнли знает. Правда, он сейчас не в себе. Он тебя безумно любит. Стэнли Бредфорд может любить только необыкновенную женщину. Ешь фрукты, пей много молока, береги себя и не читай грустные книги. И не позволяй Стэнли пить. Если ты ему запретишь, он бросит. Запрети ему...

В этот момент в палату вошла медсестра и включила свет.

— Что вы здесь делаете?! — возмущенно воскликнула она.

— Разговариваю с подругой. Это для нее гораздо важнее, чем ваши таблетки.

— Кто вас сюда пустил?! Уходите немедленно!

Анна поцеловала Дорис и вышла. В метро, по дороге домой, она думала о том, что такое любовь. Как назвал это Эндрю? «Самый прекрасный и самый важный вид жажды знаний», как-то так. Она понимала, чего жаждет Стэнли. Любимая женщина должна родить ему ребенка. А вот чего жаждет Адриана от Артура после стольких лет совместной жизни? Чего жаждала бабушка Марта, прожив с дедушкой несколько десятков лет? Они ведь, наверное, все друг о друге знали. Или не все? Может, им по-прежнему было интересно, что их ждет? Что ждет и одного, и другую, ведь они каждый день просыпались рядом. Их обоих. Может, именно ради этого люди стремятся быть вместе?

Выйдя из метро на станции у Черч-авеню, Анна пошла в парк. Села на любимую скамейку и вдруг поняла, что ей очень хочется вырезать на ней перочинным ножиком: «Это самая важная скамейка в мире». Тут появился кот. Анна погладила его. Кот мурлыкал и терся об ее ноги.

— Я лечу на Бикини. Ты знаешь, где это? Не знаешь. Я и сама еще точно не знаю, — сказала ему Анна. — Но я вернусь. А ты знаешь, где находится Дрезден? Тоже не знаешь...

Она встала и перешла улицу. Кот шел за ней следом...

В ту ночь она вновь не могла уснуть. Перечитала все письма Эндрю, потом долго рассматривала атлас. Вела пальцем от Европы до Америки, от Дрездена к Кельну, из Кельна в Люксембург, из Люксембурга в Нью-Йорк. Из Нью-Йорка на Гавайи, с Гавайев на Бикини. С Бикини в Дрезден. Потом прошла всю эту трассу одним движением руки. Трудно было поверить, что через несколько часов это произойдет наяву. Потом она еще раз перечитала письма Эндрю, а уже под утро села на подоконник, закурила и долго смотрела на их скамейку...

Нью-Йорк, Бруклин, полдень, среда, 20 февраля 1946 года

Стэнли подъехал к дому Астрид около двенадцати. Анна ждала на пороге почтальона. Ей хотелось быть уверенной, что все в порядке. Но письма от Эндрю не было. Вещи она упаковала еще вечером, в маленький чемоданчик. Возвращаясь из редакции, прошлась по магазинам на Манхэттене в поисках купального костюма. Макс Сикорски приготовил для нее пакет с пленками. Лайза по поручению Артура купила два дополнительных объектива для фотоаппарата, каждый был в отдельном кожаном футляре. У нее было с собой все необходимое. Попрощалась она только с Максом и Лайзой. Больше никому не сказала, что уезжает, чтобы не врать о цели поездки. Артуру было важно сохранить все в тайне, поэтому даже встречи с Астрид она постаралась избежать.

По пути в аэропорт Анна попросила Стэнли остановиться у польского магазина в Грин-Пойнте. Купила там две бутылки водки. Одну, большую, положила в чемодан, а маленькую — в сумочку. Они говорили о Дорис. Кровотечение у нее прекратилось, но ей предстояло оставаться под наблюдением врачей еще как минимум две недели. Врачи не знали причин осложнений, но надеялись на лучшее.

— Я так жду этого ребенка! — признался Стэнли.

Анна придвинулась к нему и положила голову ему на плечо.

— Стэнли, помнишь, как мы с тобой ехали в Финдельн? А того щербатого часового в Конце? А стрельбу? Я тогда так боялась, что с тобой что-нибудь случится, и я останусь одна. Это было совсем недавно, Стэнли...

— Помню, Анна. Иногда мне это снится. Я все помню. И то, как ты вдруг спросила меня: «Тебя любит какая-нибудь женщина? Кроме матери и сестер? Ты гладил ее лоб и волосы, как мои сейчас? Она любит тебя? И сказала тебе об этом? Она успела тебе это сказать?». Знаешь, теперь я каждый вечер перед сном глажу лоб и волосы Дорис. И говорю ей, что люблю ее. Каждый вечер. После той поездки в Европу я научился бояться, что могу не успеть сказать ей это...

— Повторяй ей эти слова, Стэнли. Как можно чаще. Особенно сейчас, — сказала Анна, целуя его в щеку.

Вскоре они уже были в аэропорту. Встали в очередь у выхода с надписью «Чикаго». Молчали. Сотрудник «Пан Америкэн», одетый в синюю форму, проверил билет. Анна повернулась к Стэнли и тихо сказала:

— Скажи, что ты хочешь чаю, Стэнли. Скажи, что хочешь...

Он обнял ее.

— Анна, ты обещала, что не будешь плакать. Мы ведь договорились. Ты помнишь?

Она закрыла глаза и услышала свой голос, доносящийся откуда-то издалека...

— Маркус, ну что ты! Ведь мы же еще в саду Цейсов договорились, ты забыл? Я не плачу. Это просто соломинка в глаз попала. Я правда не плачу...

Анна взяла чемодан и шагнула за стеклянную дверь. Молодой чернокожий парень в синем халате принял у нее чемодан и поставил на пол. У трапа она обернулась. Стэнли стоял за стеклянной дверью и нервно приглаживал рукой волосы. Видимо, это у них семейное, подумала она, впомнив, что Эндрю делал то же самое, когда спрашивал ее, что с ними будет дальше. Стюардесса проводила Анну к ее месту в самолете.

Маршалловы острова, атолл Бикини, раннее утро, пятница, 22 февраля 1946 года

В Гонолулу ее встречал лейтенант Берни Колье. На куске картона он написал: «Mrs Faithful», «госпожа Верная». Как потом выяснилось, это была шутка, но Анна ее не поняла. Она прошла мимо тучного военного в синем мундире с табличкой «Mrs Faithful» и часа два сидела, перепуганная, на деревянной скамейке. Когда зал аэропорта опустел, он подошел к ней и спросил, не она ли прилетела из Нью-Йорка и ждет рейс в Маджуро. И показал картонку с надписью «Mrs Faithful». Он считал, что, переведя на английский ее фамилию, продемонстрировал знание немецкого языка, небывалое чувство юмора и отменное гостеприимство. Анне он не понравился: у него были грязные волосы и пальцы с с траурной каймой под ногтями, и еще от него несло потом и пивом.

Потом они ехали на тряском военном джипе на военную базу. За время поездки лейтенант Берни Колье выпил еще три бутылки пива и несколько раз предложил Анне отхлебнуть. Ему, должно быть, казалось, что он развлекает ее разговором, хотя на самом деле он мешал ей думать и смотреть на дорогу. Кроме того, он почему-то все время грубо издевался над молодым рядовым, управлявшим автомобилем. Наконец Анна не выдержала.

— Знаете что, господин Колье? — прошептала она, склонившись к нему.

Он оторвался от бутылки пива и игривым тоном ответил:

— Я знаю почти все, но это еще нет, мисс...

— Вот сейчас и узнаете, Берни, — кивнула она. — Ты узнаешь всю правду, Берни. Я в своей жизни встречала несколько американских офицеров, в Германии и Штатах. Но ни один, Берни, поверь, ни один, — она еще ближе склонилась к его уху, — не был... — она втянула воздух в легкие и громко крикнула: — таким мерзким, вонючим и грязным козлом, как ты! Ни один!

Лейтенант Колье резко отодвинулся и облился пивом. Минуту он громко сопел. Потом начал ругать шофера. А потом наконец замолчал.

В Хикэме он даже не вышел из машины, чтобы помочь Анне, и не разрешил выйти шоферу. Она спокойно забрала свой чемодан, попрощалась с водителем и пошла к стоявшему на взлетной полосе военному самолету. Точно на таком же они со Стэнли летели из Европы в Нью-Йорк. Она поднялась на борт. Место за занавеской было свободно. Анна присела, прижимая к себе фотоаппарат. Через несколько минут раздался уже знакомый шум двигателей. Они взлетели. Анна устала, но напряжение все еще было слишком велико. Она открыла бутылку водки. Сделала несколько глотков и постаралась заснуть...

В Маджуро они приземлились, когда было уже темно. Путешествуя на запад, они догоняли время. Почти все время полета от Лос-Анджелеса длилась ночь, самая долгая в ее жизни. Когда Анна вышла из самолета, было жарко и влажно. На полосу выгрузили багаж. Она сняла пальто, потом свитер. И осталась в одном лифчике. Молодой мужчина, стоявший рядом, посмотрел на нее, как на пришельца с другой планеты. Она открыла чемодан и достала ситцевую блузку. Сняла лифчик. Мужчина отвернулся. Анна надела блузку. Наконец к самолету подъехал грузовик, в него погрузили их багаж. Грузовик уехал. Анна пошла вместе с военными к маленькому деревянному строению с крышей из пальмовых листьев. Отвезти прибывших пассажиров «в порт» должен был рикша. Выяснилось, что рикша — это обычный велосипедист, к велосипеду которого прикреплена маленькая коляска, где может с трудом поместиться один чемодан. Анна села на багажник и обняла худого юношу за пояс. Они двинулись. Закрыв глаза, она вспомнила, как Гиннер возил ее на велосипеде по двору на Грюнерштрассе...