Московия - Сигизмунд Герберштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я указывал также приставу, что хочу позаботиться о кроватях для дворян и моих друзей, которых было со мной пятеро. Но он немедленно отвечал, что у них нет обычая доставлять кому-либо кровати. Я возразил ему, что не прошу, а хочу купить, и потому сообщаю ему, чтобы он не гневался потом, как раньше. Вернувшись на следующий день, он сказал мне: «Я докладывал советникам моего господина, о чем мы вчера говорили. Они поручили мне сказать тебе, чтобы ты не тратил денег на кровати, ибо наши послы сказали, что они и их люди обеспечивались в ваших странах кроватями, и поэтому они обещают содержать вас так же, как вы содержали наших людей в ваших странах».
Отдохнув два дня в гостинице, мы спросили у наших приставов, в какой день государь примет и выслушает нас. «Когда пожелаете, — отвечают они. — Мы доложим советникам господина». Мы вскоре попросили об этом. Нам был назначен срок, но перенесен на другой день. Накануне же этого дня явился сам пристав, говоря: «Советники нашего господина поручили мне известить тебя, что завтра ты отправишься к нашему государю». Всякий раз, как они звали нас, при них были толмачи. В тот же вечер возвращается толмач и говорит: «Приготовься, так как тебя призовут пред очи господина». Он пришел и утром 1 мая, снова напоминая: «Сегодня будешь пред очами господина». Потом, по прошествии едва четверти часа, являются еще и приставы каждого из нас со словами: «Вот-вот прибудут за вами большие люди, и потому вам надлежит собраться в одном доме». Как только я пришел к цесарскому послу, тотчас примчался толмач и говорит, что вот-де прибыли большие люди, к тому же именитые мужи государевы, которые должны сопроводить нас во дворец. Это были некто князь Василий Ярославский, друг и кровный родственник великого князя, а другой — один из тех, кто встречал нас от имени государя, и еще один именитый муж; их сопровождало множество знати. Между тем наши приставы внушали нам, чтобы мы оказали честь этим большим людям и вышли им навстречу. Мы отвечали, что знаем лежащие на нас обязанности и соответственно поступим и сумеем их почтить.
Но и когда они уже слезали с лошадей и входили в гостиницу графа, приставы все время настаивали, чтобы мы вышли им навстречу и тем самым некоторым образом поставили в оказании почестей их государя выше наших господ. Мы же, тем временем пока они подымались, выдумывали то одну задержку, то другую, замедляя встречу, и встретили их, когда они как раз были посредине лестницы. Мы хотели было проводить их в комнаты, чтобы они несколько отдохнули, но они отказались сделать это. Сам же князь сказал: «Великий господин, — здесь он зачитал полный титул, — повелел вам явиться к нему». Мы тут же сели на лошадей и двинулись в сопровождении большой свиты.
Около крепости, когда мы добрались до нужных ворот, нас встретили такие огромные толпы народа, что мы едва великими трудами и стараниями телохранителей могли пробраться сквозь них. Ведь у московитов такой обычай: всякий раз как надо провожать во дворец именитых послов иностранных государей и королей, то по приказу государеву созывают из окрестных мест низшую знать, наемников и воинов, запирают к тому времени в городе все лавки и мастерские, прогоняют с рынка продавцов и покупателей, чтобы на этой площади мог собраться весь простой люд, и, наконец, отовсюду собираются граждане.
Все они в белых головных уборах — это у них шапки, именуемые колпаками{327}. Изредка среди них попадается священник, у которого нет этой белой шапки. Это делается для того, чтобы столь неизмеримое количество народу и толпы подданных свидетельствовали перед иностранцами о могуществе государя, а столь важные посольства иностранных государей — перед всеми о его величии. По мере приближения ко дворцу — надо бы просто говорить городу, потому что он обнесен стеной — от толпы одного рода переезжаешь к другой, причем каждая одета все лучше и лучше. Ближе всего к лестнице стоят чужеземные наемники: литовцы и прочие; у них шапки не белые, а какие кто сам надел.
Въезжая в крепость, мы видели, что в различных местах были поставлены люди разного звания. Возле ворот стояли граждане, а воины и служилые люди занимали площадь. Далее надо миновать церковь Святого Михаила, рядом с которой подымается лестница в покои великого князя. Сопровождающие нас шли пешком рядом и впереди и, остановившись, не дали нам доехать верхом до лестницы и слезть с коней около нее, ибо они говорят, что сойти с коня у лестницы не дозволяется никому, кроме государя. Это делается также для того, чтобы было видно, что государю оказывается более чести, чем иным. Слуги, принимавшие моего коня, не желали допускать меня верхом до самой лестницы, поскольку это привилегия одного князя. Я, однако, будто не понимая их, протеснился с лошадью как мог ближе к крыльцу{328}. Потом меня провели наверх рядом с церковью Святого Михаила, которая стоит вплотную к лестнице. На середине лестницы находится площадка, с нее дверь ведет в церковь. Когда мы шли через эту площадку, нас встретили советники государя; они подают нам руку, целуются с нами и ведут дальше. Затем, когда мы взошли на лестницу, там стояли простые дети боярские, то есть низшая знать; здесь же встречают нас другие, более важные советники, и, после того как первые удалились — у них есть обычай, чтобы первые уступали место следующим и всем ближайшим по порядку и оставались на своем месте, как бы в назначенном им отделении — подают нам в знак приветствия правую руку.
Далее у закрытых дверей в покои нас также встречали советники уже другие. Когда первые встретили нас на лестнице, они пошли рядом с нами, а сопровождавшие нас от гостиницы шли за нами; то же делали вторые и третьи, так что всякий раз встречавшие нас шли рядом, другие — следом. Вместе с последними мы вошли в покои; в первом из них стояли одетые в золото, бархат и шелка советники наиболее высокого ранга. Далее нас провели к покою государя, перед которым стояли хорошо одетые юные герцоги, спальники, стольники и прочие благородные и знатные слуги государевы, несущие при нем повседневную службу, — с жемчугами и иными
