Рожденные в завоеваниях - Селия Фридман

В случае Лерекса я не удивлюсь, если дело уже находится не в нашей компетенции. У него много конкурентов и его враги — фанатики. Я даже не удивлюсь, если услышу про «неожиданную» кончину Лерекса. Запрещенные приемы могут внезапно стать возможными под прикрытием эпидемии.

Мы пытаемся заключить мир, я веду дневник наших переговоров, чтобы потом изучить все в деталях. Азеанцы что-то подозревают — Она что-то подозревает — но тысячелетия чумы научили нас тщательно хранить свои тайны, поэтому до Нее не дойдет никаких точных сведений. Также нашим преимуществом является преждевременное начало эпидемии на этот раз; через десять лет, когда чума должна была начаться, Азеанка могла бы вообще отказать нам в переговорах.

Феран — бесценен. Он хорошо знает азеанцев и обладает большим терпением, чем я, играя в эти их словесные игры; в дополнение к этому наше знание азеанского языка дает нам преимущество, когда они хотят поспорить между собой.

О, какая пытка видеть Ее снова, находиться так близко и не в праве что-либо сделать! Кровь вскипает в моих жилах при виде Нее, и Она это чувствует; но что мы можем поделать, скованные необходимостью? Я страстно желаю бросить проклятый договор в лицо азеанцам, нести смерть, которой так хотим Анжа и я… но чума связывает меня по рукам и я заставляю себя действовать на благо моего народа.

Они с Фераном ненавидят друг друга, Ньен. Я чувствую это, сидя рядом за столом переговоров, их ненависть накаляет воздух осязаемым напряжением и от нее веет холодом, как от могилы, — словно между ними выросла стена из жгучего льда. И также есть что-то еще, чего я не ожидал. С т р а х. Ужас, он прячется глубоко внутри Нее, почти невидимый под внушительным безразличным видом, что Она на себя напускает; и дрожь в душе Ферана, так плохо скрываемая, что я могу чувствовать ее как свою, что подрывает мою уверенность наряду с его собственной. Эти вещи очевидны для меня потому, что я так хорошо знаю Анжу, или потому что близость ее разбудила ту связь, что когда-то установилась между нами, и это позволяет мне делить с ней экстрасенсорное восприятие ситуации? Или это на самом деле так ясно? Могу лишь утверждать, что между Анжой и Фераном есть нечто большее, чем я предполагал. И я должен это понять, если собираюсь использовать их обоих.

Опасайся Сечавеха! Раньше, пока Венари не протаранила Цитадель, мы были просто соперниками, но теперь он ненавидит меня. Его Дом является самым опасным, поскольку ему не нужно бороться за власть, а только мстить — и поэтому он чрезвычайно опасен. Посмотри владения Корова на Сузеране. Мне кажется, что у него были проблемы с этим. Проявляй осторожность и пользуйся всеми преимуществами чумы, которыми удастся воспользоваться. Это не только смерть для браксанов, но и призыв к ведению политики, которая может подорвать устои Дома или укрепить их. Я думаю, ты уже начала это понимать.

Если можешь, передавай мне сообщения через военных. Я доверяю им гораздо больше, чем секретарям, которые управляют Бисалоанской охранной станцией. Но в любом случае, поскольку наши сообщения проходят через руки незнакомцев, мы должны проявлять осторожность, говорить уклончиво и избегать деталей. Любого человека можно купить, а во времена чумы все оплачивается быстрее».

С минуту она сидит неподвижно, собираясь с духом. В двадцатый раз разглаживает перчатки, в девятый проверяет положение ножен. Зеркало отражает созданный ею образ худой и незнакомой женщины, но он призван подавлять любого мужчину, непривычного к великолепию браксаны. Она устала и не уверена в себе. Ее качает, когда она встает на ноги, и она страстно желает расслабиться и отдохнуть. Но до этого еще очень далеко. Она слышит шаги, приближающиеся к шлюзу корабля от станции, с которой она состыковалась, и собирается, придавая своим чертам идеальную надменность. Впервые в ее жизни это неискренне.

Открываются наружные двери, затем и внутренние. И входит он.

— Леди Д’вра?

Он плохо говорит на ее языке; азеанский плохо подходит для этого. Тем не менее умение говорить на браксанском являлось одним из условий сделки. Браксанец не изучает чужой язык, чтобы общаться с теми, кто ниже его достоинства.

Она надменно отступает в сторону. Легким жестом показывает на мужчину, лежащего в нише.

Врач проходит на корабль и приближается к больному.

— Жив? — спрашивает он.

— Если бы он был мертв, то и меня бы здесь не оказалось, — раздраженно бросает Д’вра.

Врача явно удивляет ее ледяная холодность. «Как жаль, — думает она. — Ему следовало знать, что его ждет». Врач склоняется над телом. В это мгновение она его ненавидит, как и всех его соотечественников, причем с такой безумной яростью, что чуть не выхватывает меч из ножен и не прерывает тут же этот глупый фарс. Не смеет. Она заставляет свою руку покорно бездействовать и говорит себе: позже. Сейчас она должна притворяться. Это не дается ей так уж легко и естественно, но придется научиться.

При помощи пульта управления врач подает сигнал и носилки на колесиках сами вкатываются внутрь небольшого помещения. Она делает шаг вперед, чтобы помочь азеанцу, но ему помощь не требуется, и доктор сам быстро перемещает тело больного из нишы на каталку. Врач поднимает на нее глаза и улыбается. Несомненно, так он пытается ее ободрить.

— Еще не поздно, — говорит врач.

— Повезло, — сухо отвечает она и добавляет про себя: «Вам обоим».

Д’вра идет за больным кайм’эра на станцию.

«Мой лорд и Хозяин, — пишет Ньен. — Я пыталась должным образом выполнить твои приказы. Женты бесконечно тянутся и каждый день список жертв становится все длиннее и длиннее. Все три порта на луне закрыты как для прибытия, так и для отлета. Бракси и Алдоус также находятся на карантине.

Ты должен знать о революциях на Эренгарре и Тзири. Я слышала, что Тзири уничтожат в наказание, поскольку она считается менее ценной из этих двух планет. Кайм’эра придерживаются мнения, что демонстрация готовности Бракси разрушить населенную планету почти сразу же после уведомления снимет остальные вопросы мгновенно.

Чего я не понимаю, лорд, так это почему не сформировался иммунитет к тсанкару? Почему за столько лет не возникла более сильная порода людей, способных противостоять болезни?

Пришло известие, что Лерекс впал в беспамятво от чумы на Астаргалле и покончил жизнь самоубийством, бросившись с взлетной платформы вниз головой. Учитывая то, что ты сообщил мне, и то, что я выяснила, проводя собственное расследование относительно его Дома, меня это не удивляет — и, кажется, это вообще никого не удивляет. Но доказательств для возникновения уголовного дела нет. И, что самое важное, кто станет утруждать себя этим во время эпидемии?

Мне удалось перехватить кое-какие фонды, уходящие из Дома Сечавеха на определенные черные рынки. Торговцы очевидно недовольны, поскольку лишились своего обычного рынка сбыта, и Сечавех пытался дать им взятки, чтоб стали посговорчивее. Вместо этого я приведу их под твое крыло, когда наступит подходящий момент. В настоящее время Сечавех ничего не знает, а если и проверит, то выяснит, что все сделано Домом Лерекса.

Ленар из твоего Дома смог получить назначение на станцию и действует, как наш связной. Как я полагаю, это тебя устраивает?

Также были три попытки лишить тебя монополии на Дарконском шелковом рынке, предпринятые Коровом, Сараном и Мемеком. Все они провалились. Тебе следовало предупредить меня, что это может случится, мой лорд. Я могла бы строить более претенциозные планы».

* * *

Она поднимает голову. Она видит, что вошел врач, и тут же перестает заламывать руки и с ложной невозмутимостью кладет их себе на колени.

— Ты быстро закончил, — говорит она. Это скорее вопрос.

— Процесс осложнен… — мнется доктор.

— Но ты можешь добиться успеха, — перебивает она предстоящее объяснение, не желая его выслушивать.

— Да, госпожа, — опешил врач, непривычный к такой резкости. — Думаю, что могу.

— И ты не сделаешь ничего сверх того, о чем мы договорились.

— Конечно, госпожа, если вы так хотите, — в замешательстве проговорил он. — Но после того, как я подготовлю контейнер и тело для обработки, совсем несложно будет добавить немного закодированной информации…

Она встает, дрожа от ярости.

— С его личностью нельзя играть, азеанец! И так мне приходится подвергать его вашему вмешательству! Разве ты не понимаешь, что он скорее убил бы себя, чем добровольно сдался вашей науке на съедение? И я согласна с ним в этом.

— Я не понимаю… — промямлил врач.

— Я не прошу тебя понимать. Мне плевать, понимаешь ты или нет, — она жестом указывает на палату, где тело Йирила в этот момент облучается в лечебных целях. — Если ты притронешься хоть к одному лишнему кодону помимо тех, о которых я договорилась с тобой, ты умрешь. Понятно?