Грех бессмертия - Роберт Маккаммон

— …ОНИ ИДУТ! — прокричал ему Нили, увидев первую быстро приближающуюся фигуру, но Эван не услышал его.

Он почувствовал, что теряет сознание и не может найти в себе силы, чтобы выбраться из этой проклятой Богом забытой канавы. Моя жена и ребенок, мне надо забыть мою жену и ребенка…

— ВЫХОДИ, ПРОКЛЯТЬЕ! — крикнул Нили и протянул руку, чтобы Эван мог уцепиться за нее. — ВЫЛЕЗАЙ СКОРЕЙ! — он посмотрел через плечо. Тени начинали принимать очертания. От топота лошадиных копыт дрожала земля, горящие синие орбиты глаз выслеживали его. Он снова посмотрел на Эвана и увидел, что тот полностью поражен шоком. Нили нагнулся, схватил запястье Эвана и потянул за него. Его нервы были на пределе.

В следующую секунду раздался душераздирающий пронзительный вопль «И-И-ИИИХ» прямо сзади Нили Эймса: он повернулся кругом, открывая рот для крика. И в этот момент он увидел над собой черную как ночь лошадь и лезвие топора, светившееся энергией, словно оголенный электрический кабель. Он услышал свист ветра, пока металл разрезал воздух.

Голову Нили, разбрасывающую спиральные потоки крови, перекинуло ударом через плечо Эвана; кровь брызнула на его лицо. Обезглавленное тело, все еще сжимавшее запястье Эвана, рухнуло на колени и соскользнуло в траншею. Горячие капли крови вернули Эвана к действительности, к реальности кошмарных тварей, которые приближались к нему. Эван высвободил свою руку из мертвой хватки трупа и потянулся за киркой. Амазонка на черном коне отступала назад для удара, который должен был разбить его череп; Эван, пригнувшись, швырнул кирку в передние ноги коня. Конь резко вскрикнул, зашатался, потерял равновесие и тяжело упал, похоронив под собой женщину-тварь. Раздался резкий звук ломающихся костей и гортанный нечеловеческий крик боли.

Эван уже выбрался из траншеи и побежал через свалку к своему микроавтобусу. Другие развернули к нему своих лошадей: их глаза пламенели ненавистью, топоры блестели над головой. Они пришпоривали каблуками своих коней и глина отлетала из-под копыт. На бегу Эван успел посмотреть через свое плечо. Та, скачущая верхом на сером в яблоках коне впереди всех, поймает его до того, как он добежит до машины. Он продолжал бежать, в изнеможении отталкиваясь ногами от земли. Дрожание почвы под ногами говорило о том, что лошадь приближалась. Он успел увернуться в сторону, и лезвие топора просвистело мимо его щеки. Он упал на живот, закопавшись в землю кулаками, затем снова побежал. Конь мчался рядом с ним, и рука амазонки поднялась для второго удара. Эван остановился и бросил ей в лицо кучу грязи. На этот раз топор почти коснулся его левой руки, разорвав ткань на рубашке. Лошадь стала бешено кружиться, пока ее всадница пыталась протереть глаза. Все остальные быстро приближались.

Но Эван уже добрался до микроавтобуса. Он рухнул на сиденье, запер все двери и воткнул ключ в зажигание. Шины отбрасывали комья земли, пока он давил на акселератор. Позади раздавался пронзительный военный клич, от которого кровь сворачивалась в жилах, и он знал, что они гонятся за ним. «Вифаниин Грех», — подумал он. Его мозг, казалось, пульсировал в такт с сердечным ритмом. Мне необходимо добраться туда. Необходимо взять Лори и убраться прочь. А Кэй? Что будет с Кэй? Нет, я не вернусь назад. Сперва обращусь в полицию штата. Потом приведу их сюда. Но сначала надо забрать Лори. ЛОРИ.

Он резко дернул руль налево, и микроавтобус завертелся, почти разрывая шины по кругу. Этот рывок почти забросил машину в канаву на противоположной стороне дороги. Затем он снова прибавил скорость, заскрежетав зубами. Горящие фары высвечивали впереди пустынное шоссе. Очередной вопль амазонки раздался почти над самым его ухом, а затем перед ним на дороге возникли очертания фигуры: большая гнедая лошадь с огромными боками и всадница. Ее горящий взгляд и оскаленные зубы пронзили его до мозга костей. У него была секунда, чтобы осознать, что эта женщина — та самая библиотекарша, которая спрашивала его, не хочет ли он посмотреть какие-нибудь книги по искусству. Но сейчас у нее было совсем другое, похожее на маску лицо, и ненависть струилась из раскрытого рта. Эван надавил на тормоза, но лошадь была слишком близко; микроавтобус глубоко врезался в животное, увлекая его назад и в сторону. Он услышал, как разбилась решетка и погасла одна из фар. Тело амазонки, сброшенное с лошади силой удара, перелетело через капот машины, ударилось о ветровое стекло и разбило его. Неровные осколки задребезжали вокруг Эвана, оставляя царапины на его щеках, лбу и подбородке. Тело с изрубленным лицом и горлом, из которого ручьем хлестала кровь, перевалилось через приборную панель. Ничего не видящие глаза еще одно мгновение отражали огромную мощь сущности, находящейся в этом телесном облике, и затем синева померкла. Глаза превратились в черные пустые дыры, и кожа на лице сморщилась, придавая ему вид давно уже мертвого черепа.

Эван уперся ногами в пол, прокладывая свой путь по направлению к Вифанииному Греху, обратно в это отвратительное гнездо зла… ИХ гнездо. На этот раз он не пытался сохранить тишину; его шины визжали на поворотах, и двигатель микроавтобуса гудел на последних пределах своих возможностей.

Темные улицы. Темные дома. Ужасная сгустившаяся тьма. Луна, с ухмылкой заглядывающая в это окно, и в это, и в это.

Мак-Клейн-террас. Его дом, черный и безмолвный. Он заехал на газон, оставляя следы покрышек на траве, и выпрыгнул наружу, направляясь к парадной двери. Конечно, они продолжают погоню и через считанные минуты найдут его. Он возился с ключами в замке. Спешить. Необходимо спешить. Необходимо. Они идут. Они идут. Его ключ наконец попал в замочную скважину. Где-то залаял пес.

И в следующее мгновение его рванули в сторону от двери. Рука с крашеными ногтями схватила его за запястье и втащила в прихожую с такой силой, что он повалился на пол. Из темноты к нему медленно приближалась фигура. Ее глаза горели и были ужасны. Он заскулил, как пойманное в ловушку животное. Его подняли, протащили через расступающуюся тьму и бросили на пол в освещенном кабинете.

Эван скорчился, ожидая смертельного удара топором, и дико огляделся по сторонам. Четыре фигуры темнели в лунном свете. Четыре тени. Четыре женщины. Четыре пары безжалостных жаждущих крови глаз.

Одна из них сидела в кресле по другую сторону кофейного столика, наблюдая за ним, и не говорила ни слова.

«Господь милосердный», — подумал он, рот его был таким же сухим, как глина на свалке. Образ оседающего обезглавленного тела вспышкой осенил память. Все это время они поджидали меня. Они ждали меня.