Бен-Гур - Льюис Уоллес

Под словом "галилеяне" мы разумеем четыре колена: Асира, Завулона, Иccaxapa и Неффалима – с областью, отведенной им. Евреи Иерусалима и его окрестностей презирали своих северных братьев, но даже в Талмуде сказано: "Галилеянин любит честь, а еврей деньги".

Ненавидя Рим так же горячо, как и любя свою родную страну, в каждом возмущении они первыми являлись на поле брани и последними покидали его. Сто пятьдесят тысяч из числа галилейской молодежи погибло в последней войне с Римом. Во время великих праздников они целыми толпами отправлялись в Иерусалим и располагались там как бы лагерем. Их отличало свободомыслие и большая веротерпимость к язычникам... Они гордились даже великолепными городами, воздвигнутыми Иродом, вполне римскими во всех отношениях, и помогали строить их. В их стране жили люди различных национальностей, и они относились к ним исключительно миролюбиво. Немало содействовали славе Израиля имена их поэтов, подобных автору Песни Песней, и пророков, как Осия.

На такой гордый, храбрый, преданный и восторженный народ слух о пришествии Царя имел могущественное воздействие. Достаточно было сказать, что Он идет низвергнуть власть Рима, чтобы увлечь их на путь, указанный Бен-Гуром. Но когда они сверх того узнали, что Он явится водворить царство могущественнее Рима времен Цезаря, прекраснее, чем при Соломоне, и что царству Его не будет конца, то призыв этот получил для них обаятельную силу, они отдались делу телом и душой. Они спрашивали подтверждения этих слухов у Бен-Гура, и он указал им на пророков и рассказал о Валтасаре, ожидающем Царя в Антиоxии. Они вполне удовольствовались этим рассказом, потому что древнее пророчество о Meccии было им так же знакомо, как и имя Иеговы.

Так прошли для Бен-Гура зимние месяцы и настала весна с ее радостными дождями, приносимыми с моря, лежащего на западе. Дела его шли так успешно, что он смело мог сказать ceбе и своим последователям: "Пусть желанный Царь приходит. Ему стоит только сказать, где Он желает основать Свой престол. Есть вооруженные руки, готовые поддержать Его".

Все великое множество людей, которые имели с ним дело, знали только, что Бен-Гур потомок Иуды и называется именем последнего.

Однажды вечером, когда Бен-Гур с несколькими галилеянами сидел в Трахоните у входа в пещеру, где они жили, к нему подъехал курьер араб и подал письмо. Вскрыв его, Иуда прочел:

Иерусалим. Нисан IV

Появился пророк, которого многие принимают за Илию. Он провел несколько лет в пустыне и кажется нам истинным пророком, как и его проповедь, сущность которой состоит в том, что грядет Тот, Кто гораздо больше его, и он ожидает Его на восточном берегу реки Иордан. Я видел и слышал его, и, конечно, он ожидает того же Царя, Которого ждешь и ты.

Весь Иерусалим и множество другого народа сходятся к пророку, и берег, на котором он пребывает, подобен Масличной горе в последние дни Пасхи.

Маллух

Лицо Бен-Гура вспыхнуло от радости.

– Конец, конец нашим ожиданиям, друзья! – воскликнул он. – Появился пророк царя и вещает нам о нем.

Выслушав содержание письма, легионеры тоже обрадовались.

– Приготовьтесь же, – добавил он, – отправляйтесь завтра домой и уведомьте ваших подчиненных, чтобы они были готовы собраться немедленно по моему указанию. Я же поеду узнать, действительно ли царь близок, и уведомлю вас. Тем временем будем жить радостью близкого пришествия.

Спустившись в пещеру, он написал письма Ильдериму и Симониду, сообщая им о полученной вести и о своем намерении немедленно отправиться в Иерусалим. С наступлением ночи и появлением путеводных звезд он сел на скакуна и, сопровождаемый арабом, направился к Иордану, собираясь следовать путем караванов между Равва-Аммоном и Дамаском.

Проводник его был человеком верным, а Альдебаран отличался быстротой. В полночь они выехали из укреплений, образуемых лавой, и быстро направились к югу.

2. Опять в пустыне

Бен-Гур намеревался с наступлением дня свернуть в сторону и отдохнуть в безопасном месте, но заря застала его в пустыне, и он весь день продолжал ехать, положившись на обещание проводника доставить его вскоре до долины, окруженной высокими скалами, по которой протекал ручей, росло несколько тутовых деревьев и был обильный корм для лошадей.

Пока он ехал, думая об удивительных событиях, которые должны были свершиться, о тех переменах, которые они произведут в судьбах людей и народов, проводник его, бывший вечно настороже, указал ему на путешественников, ехавших позади них. Пустыня – одно беспредельное море песка, желтеющее при свете зари, на всем волнистом пространстве которого нигде не видно ни малейшей зелени. Слева, но очень далеко виднелась гряда низких гор. На такой равнине легко было рассмотреть любой движущийся предмет.

– Это верблюд с седоками, – сказал проводник.

– И за ним следуют еще? – спросил Бен-Гур.

– Нет, он один. Но при нем всадник, вероятно, проводник.

Немного спустя Бен-Гур сам мог рассмотреть, что верблюд был белым и необыкновенных размеров и напоминал ему то чудесное животное, на котором он впервые увидел Валтасара и Иру у фонтана в роще Дафны. Другого такого верблюда и быть не могло. Вспомнив прелестную египтянку, он незаметно все более замедлял ход лошади, пока наконец смог различить верблюда и на нем двух людей. Если бы это были Валтасар и Ира! Следовало ли ему показаться им? Нет, это не могли быть они: одни в пустыне. Но пока он раздумывал, верблюд своей быстрой иноходью уже догонял их. Иуда слышал звон массивных колокольчиков и ясно мог рассмотреть богатый балдахин, так поразивший толпу у Кастальского ключа. Высокое животное подъехало к Бен-Гуру, и последний увидел Иру, с удивлением глядевшую на него своими большими страстными глазами.

– Да будет над вами благословение истинного Бога! – сказал Валтасар своим дрожащим голосом.

– И над тобой да будет мир Бога, – отвечал Бен-Гур.

– Мои глаза от старости слабо видят, – сказал Валтасар, – но если я не ошибаюсь, то ты сын Гура, которого я недавно видел почетным гостем в палатке Ильдерима Щедрого.

– А ты – Валтасар, мудрый египтянин, речь которого об ожидаемых священных событиях имеет такое близкое отношение к тому, что в настоящее время я нахожусь здесь. А почему здесь находишься ты, и притом один?

– Кто с Богом, тот никогда не один, а Бог всюду! – торжественно отвечал Валтасар. – За нами невдалеке караван, идущий в Александрию, а так как его путь был на Иерусалим, то я воспользовался возможностью совершить путешествие вместе, ибо и я направлялся туда. Но сегодня мы решили опередить его, потому что караван идет очень медленно, находясь под прикрытием римской когорты. Разбойников по дороге нам опасаться нечего, поскольку у нас на руках пропуск шейха Ильдерима, а от хищных зверей нас защитит Бог.

Бен-Гур наклонился и сказал:

– Пропуск доброго шейха служит достаточной защитой на всем пространстве пустыни, а лев должен обладать чрезмерной быстротой, чтобы догнать этого царя зверей.

Говоря это, он гладил шею верблюда.

– Но, – заметила Ира с улыбкой, не оставшейся незамеченной Бен-Гуром, который во время разговора со стариком не раз обращал на нее свои взоры, – но лучше все-таки покормить это животное, потому что и цари ведают голод и жажду. Если ты действительно тот Бен-Гур, о котором говорит мой отец и мое знакомство с которым я с удовольствием вспоминаю, то, надеюсь, ты охотно укажешь мне тропинку к источнику и дашь нам возможность запить его водой нашу утреннюю трапезу.

Бен-Гур поспешил ответить:

– Прелестная египтянка, я вполне разделяю твое желание, и если ты можешь несколько подождать, то к твоим услугам скоро будет источник, вода которого так же приятна и освежающа, как и вода знаменитого Кастальского ключа.

– Благословение жаждущей да будет над тобой, а взамен позволь предложить тебе хлеба из городских пекарен с росистым медом Дамаска.

– Очень ценю твою любезность. Поспешим же.

Говоря это, Бен-Гур быстро поехал вперед, так как путешествие на верблюдах неизбежно служит препятствием для всякого рода приятных бесед.

Немного погодя они достигли неглубокой лощины, по которой проводник повел их, держась правой стороны. Почва ее была несколько влажна от недавних дождей. Лощина скоро расширилась, и по бокам ее появились крутые скалы, изрытые дождями, воды которых спускались в долины, которые после безжизненной желтой пустыни показались им чистым раем. Потоки воды извивались там и сям, подобно блестящим белым нитям окружая островки с зеленеющей травой, окаймленные тростником. С низин Иорданской долины забрело сюда несколько олеандров и своими цветущими вершинами осеняло эту лощину. Величественно красовалась одна пальма. Подошвы пограничных скал были покрыты вьющимися виноградниками. Под нависшим утесом слева приютились тутовые деревья, указывая на искомый источник. Сюда-то и направился проводник, не обращая внимания на свистящих куропаток и других мелких ярко окрашенных птиц, стаями поднявшихся из тростников.