Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Согласен. Иди оформляй постановление и оставь у Клавдии. Я подпишу. С Богом.

Турецкий вошел в вестибюль, осмотрелся и заметил, как ему делает приглашающий жест рукой мужчина, стоящий возле большого зеркала. Александр Борисович подошел и увидел, что мимо, не обращая на него внимания, прошли к лифту трое оперативников, дождались кабину и уехали.

– Он здесь. Семнадцатый кабинет. Этаж знаете.

– Больше никто из интересующих нас не появлялся?

– Пока нет, – и он равнодушно отвернулся.

Турецкий пошел к лифту и вознесся почти к самой вершине Белого дома. Пока ехал, еще раз прокрутил в памяти телефонный разговор с Лысовым.

Он, как ни странно, откликнулся сразу. Неизвестно, чей звонок ожидал. «Важняк» тут же предельно вежливо извинился за то, что побеспокоил раньше договоренного, но обстоятельства складываются таким образом, что появляется возможность, не очень приятная, к сожалению, сорвать назначенную встречу. Дело в том, что он вынужден срочно отправляться в Белый дом по поводу получения некоторых важных документов по делу Нечаева, которые ему подготовлены бывшими уже помощниками покойного вице-премьера.

Турецкий постарался сделать так, чтобы слов было как можно больше и все они соответствовали истине. Чтобы никак этот тертый чекист не обнаружил в его интонациях какую-то скрытую хитрость. Или трусость, для коей он ищет себе достойное оправдание. Самым подходящим был бы тон равенства. На «вы», правда, но и без особого почтения. Это пусть у него будут и панибратство, и покровительство, да и обычная наглость, свойственная людям подобного типа. И кажется, он клюнул. Если и были какие-то сомнения по поводу Сурова, то он вряд ли мог предположить, что Суров попросту сдал их властям как самых последних мошенников. И если какая-то запись все-таки велась, то, скорее всего, с целью дальнейшего шантажа. Вряд ли его опасения простирались дальше – он же все-таки не первый день знал Сурова и мог представить, на что тот способен, а что ему просто противопоказано.

Поэтому и бодрый, но не подобострастный голос Турецкого для него должен был звучать не вызывая тревоги. Следак хорохорится? Ну и пусть! Будет нужда – прижмем. А так – пусть служит. За деньги же!

И Белый дом, как оказалось, очень пришелся кстати. Вот в нем, прямо в вестибюле, у главного входа и была назначена встреча. Время? Ну давайте, чтобы не подводить друг друга, в четырнадцать ноль-ноль.

Турецкий был уверен, что получаса ему будет достаточно. Хотя сам он уже Лысову не понадобится, того встретят и соответственно проводят парни Кондратьева. Операция должна пройти спокойно. Не станет же отставной генерал отстреливаться! Хотя с него станется…

В приемной Белецкого было все аскетически просто, если не бедно. Не афишировал себя подпольный… да какой же он подпольный! – самый доподлинный миллиардер, как это – владелец заводов, газет, пароходов… Длинноногая секретарша выставляла свои почти обнаженные бедра из-под хрупкого на вид, узкого стола с компьютером и канцелярской мелочью.

Внешний вид Турецкого и его спутников «не показался» девице. Не поднимаясь, но и не поправляя юбки, она спросила: к кому и по какому поводу? Записывались ли на прием? Когда? Какая организация? Вопросов она сразу задала так много, что ни на один из них не стоило отвечать.

– Передайте, пожалуйста, Игорю Юрьевичу, что к нему пришел Александр Борисович Турецкий, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России по вопросу, который для обеих сторон представляет значительный интерес.

Секретарша выслушала, оценила сказанное, поднялась и посмотрела на оперативников:

– А эти люди?

– Эти – пока не со мной, – улыбнулся Турецкий.

Она ничего не поняла, но кивнула и походкой манекенщицы удалилась в кабинет. Почти сразу распахнула дверь:

– Игорь Юрьевич просит вас пройти. Чай или кофе?

– Благодарю, ничего.

Турецкий прошел к приставному столику и чуть склонил голову, приветствуя привставшего хозяина кабинета. Белецкий ответил тем же и запоздало пригласил жестом садиться, когда Турецкий уже сидел. Такая легкая нестыковочка.

Кабинет был невелик и обставлен просто, то есть самыми необходимыми предметами и скудной мебелью. Здесь, в отличие от той же «дачи» с ее «люксами» и саунами, Белецкий в роскоши не нуждался. На столе дорогой компьютер с разными причиндалами, немного книг в позолоченных переплетах на боковой книжной стенке, большой напольный вентилятор, вращающий головой в разные стороны, открытое настежь окно, а рядом – здоровенный ящик кондиционера.

– Мы знакомы? – спросил Белецкий, чуть сощурив глаза.

– Шапочно. Позавчера на кладбище вы оживленно обсуждали с Дубровским возможности замены коней на переправе. А весь вчерашний вечер я и мои коллеги посвятили более детальному знакомству с вашими политическими и экономическими взглядами, включая даже такие мелочи, как обсуждение достоинств малой пушкинской прозы. Там, где речь о неуважении к предкам. Ну и естественно, любопытно было также отношение к вам ваших коллег по чеховской сауне. Так что с вами, – Турецкий подчеркнул последнее слово, – мы знакомы даже больше, чем хотелось бы. Вам понятна диспозиция?

Белецкий, видно, мучительно старался остаться спокойным, но цвет лица продал его: он был близок к апоплексическому удару. И при этом сидел неподвижно, откинувшись на высокую спинку вращающегося кресла и сверлил Турецкого светлыми, почти полностью белыми глазами. Неприятное зрелище.

– Чтобы не отнимать ни у вас, ни у себя дорогого времени, я предъявляю вам постановления Генеральной прокуратуры России о вашем задержании, а также производстве обыска в помещениях вашего офиса. Эти документы санкционированы заместителем генерального прокурора. Прошу, можете ознакомиться.

Турецкий развернул лист и положил его перед Белецким.

Тот, не меняя позы, прочитал, откинул на спинку голову и спросил:

– Могу я узнать, какое обвинение мне предъявляется?

– О! – негромко воскликнул «важняк». – Там целый букет. Мне придется перечислять слишком долго. Но если вкратце, то самое основное будет выглядеть следующим образом: посягательство на жизнь государственного деятеля в форме подстрекательства, статья двести семьдесят седьмая нового Уголовного кодекса. Естественно, не вы лично стреляли из автомата в вице-губернатора Петербурга Михайлова, а из карабина – в вице-премьера Нечаева. Но приказ отдали вы. Через Лысова. Не вы душили бывшую свою любовницу, но киллеры исполнили ваше указание, не вы… не вы… и так далее. Вы заказчик убийств, вот в чем дело. И за это будете отвечать по закону. Если у вас имеется оружие, прошу выдать его во избежание дальнейших неприятностей.

– Вы считаете, что зашли вот так в кабинет, сели и арестовали? И у вас это получится? Вы вообще-то соображаете, с кем разговариваете?

– Соображаю. И этот тон ваш уже слышал. Только вы так можете позволять говорить себе с генералами милиции, которым отстегиваете за их преступления. Или с бывшими генералами КГБ, которые исполняют ваши грязные поручения. И при этом мнить себя самым великим и самым мудрым. В истории бывали подобные типы. Если вам любопытна реакция господина Михеева, посмотревшего славное кино об отдыхе группы утомленных руководителей государства, могу сказать, что все увиденное он сумел очень точно и лаконично определить лишь одним-единственным словом – гниды. Повторяю, оружие имеете?

– Слушайте, перестаньте, не валяйте дурака, – Белецкий стал совершенно спокоен, возможно полагая, что разыгрывается какой-то спектакль, в котором этот наглый следователь набивает себе цену. – Я же назначил вам и Лысову встречу в моем кабинете в три часа дня. В чем же дело? Насколько я знаю…

– Нет, главного вы не знаете. Это я сегодня назначил встречу вашему генералу, но не в три, а в два часа. Внизу, в вестибюле. И ровно через… – Турецкий посмотрел на свои часы, – да, через десять минут он войдет и будет тут же арестован. Ну что ж, начнем? – Он поднялся из кресла и пошел к двери. – Я приглашаю сотрудников милиции и понятых.

– Назад! – тихо и четко произнес Белецкий.

Турецкий обернулся – Белецкий держал в обеих вытянутых руках пистолет. – Идите на место и сядьте. Говорить буду я, – раздельно, будто по слогам, продолжал говорить Белецкий, и следователь подумал, что у него, вероятно, не все в порядке с психикой.

– Этим вы ничего не добьетесь, – заметил Турецкий. – Ну будет еще один труп на вашей совести. Только раньше вы были заказчиком, а теперь станете исполнителем. Вышка обеспечена. Какой смысл? Бита карта-то! Неужели неясно? А там, в приемной, мои оперативники. Крикну – они и ворвутся. Как говорят ваши друзья-уголовники, от которых вы так старательно открещивались, фарш из вас будут делать. Бросьте оружие. Отложите свой пистолет и давайте начнем работать.

– Сюда никто не войдет, пока я сам не разрешу…