Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Ну ты даешь, Грязнов, прям как маленькому, как сопляку какому объясняешь!

– А ты такой и есть, Леха, хоть и в законе считаешься. Отваливай, да поживее. Этому Толе «замочить» тебя, как, извини, на два пальца… Прощай, авторитет, надеюсь, никогда больше не встретимся.

– Ладно, и тебе спасибо, Грязнов. Оно, конечно, не все менты – суки! Иначе какая жизнь?…

И последнее важное на сегодня дело оставалось у начальника МУРа. Слава разыскал Юру Смирнова, который честно трудился вместе с Пустовойтом, и попросил – приказывать он не мог – созвониться с утра пораньше с востряковской милицией, выяснить, что у них имеется, поскольку эти мерзавцы, выполняя наезд, могли так обезобразить труп, что и мама родная не узнает. А мамы, кстати, и нет, это она сама говорила… И если все так, как предполагал Грязнов, пусть Юра берет свою подругу по Дому кино и везет ее в морг Первой градской на опознание.

После этого Вячеслав Иванович позвал Володю Яковлева, на свою голову засидевшегося на работе, положил перед ним листок с адресами двух кобелей – Хомяка с Валетом, и сказал, чтобы утром их уже допрашивали. Володя понял, кивнул, вздохнул и отправился к оперативникам…

РАСПЛАТА

Около полудня хорошо и спокойно выспавшийся Турецкий сидел в приемной Меркулова и легонько пикировался с Клавдией, укоряя ее в неверности, легкомыслии, но стараясь при этом не затрагивать болезненной возрастной темы. Он ожидал Меркулова, который с раннего утра обретался в самых высших сферах – где-то там, среди ангелов.

Есть ситуации, когда субординация становится едва ли не главным в служебных отношениях двух крупных руководителей. По идее, следовало перед путешествием в верха зайти к генеральному и поставить его в известность о полученных материалах. Но в памяти были слишком еще свежи факты, когда информация прямо с закрытого совещания у генерального прокурора поступала к нему же, из министерства, скажем. Один человек может промолчать, но не зря же немцы говорят, что там, где знают двое, знает и свинья. Слишком много глаз и ушей, слишком много всякого рода помощников, каждый из которых в борьбе за близость к руководящему телу может пожертвовать таким золотым качеством, как молчание.

И к тому же после посещения председателя правительства Турецким, а затем встречи этих же персонажей у свежей могилы уровень общения, если так можно выразиться, спустился с руководящей ступеньки на ступеньку пониже – профессиональную. Появился такой нюанс. И им грех было не воспользоваться.

Короче, Меркулов созвонился с Михеевым и попросил выделить ему в ближайшие час-два пять минут для сверхважной и секретной информации по делу об убийстве Нечаева. Михеев не хотел ломать установленный распорядок и всячески искал возможность проникнуть в секрет без затраты специальных усилий. Его можно было понять: день расписан не по часам, а по минутам. Константин Дмитриевич еще одно условие выдвинул: никто не должен знать заранее, что он посетит премьера. Желательно некоторое время и после. А почему – это станет ясно во время краткой встречи. Когда Михеев уже готов был согласиться на четыре минуты, Меркулов поинтересовался, есть ли в кабинете председателя видеомагнитофон или надо будет привезти свой? Председатель едва не взорвался: вы что, кино мне собираетесь показывать?! Но Костя, заместитель генпрокурора, сумел успокоить, объяснив, что это, собственно, и есть самый секретный материал. Уломал. Михеев назначил без пяти десять.

Если это действительно так, думал между тем Турецкий, а пять минут разговора истекают ровно в десять, то где Меркулов? Уж не счел ли он самого себя группой захвата и не решился ли лично взять господина Белецкого? Тем более что рабочий кабинет Игоря Юрьевича оказался почему-то тоже в Белом доме. Интересно, по какой причине? А может, его просто потянуло, так сказать, на родину, в тот кабинет, который он занимал в девяносто третьем году и откуда трусливо сбежал в плащике швейцарского грузчика? Но как бы там ни было, а разведка доложила: в десять утра господин Белецкий вошел в лифт в вестибюле Белого дома и поехал на свой этаж. Рядом с ним никого из важных персон замечено не было. Это значит, что Лысов, к примеру, огорченный обманом Сурова, так и не появившегося в «Солнечном восходе», вполне мог заниматься розыском предателя-коммерсанта. Что наверняка так и было.

Александр Борисович еще утром, часу так в восьмом, предложил Меркулову свой вариант. Суров звонит не кому-нибудь, а Олегу, и спрашивает его, что там у них вчера за сыр-бор случился? Если ничего на самом деле не было, а происшедшее – обычная, правда, и непонятная провокация Лысова, Олег так и ответит: мол, побегали, пошумели и спать легли. Ну так им, дуракам, и надо, отвечает Суров. И весь сказ. Некогда мне пустяками вашими заниматься. Я деньги делать должен. А если все же что-то случилось, этот Олег, недалекая натура, начнет юлить, вертеться, хитрить, чтобы успокоить и затащить на расправу.

Меркулов поговорил с Суровым и сказал, что тот сейчас ни на что серьезное не способен. Ночь на него плохо подействовала – совсем расклеился мужик. Придется подождать.

Выяснять теперь, где находится Лысов, приходилось Турецкому. Но разговор должен был состояться в районе трех дня. А ждать и думать, что сейчас делает этот отставной генерал и какие черные мысли бродят в его башке, задачка не из легких. И окончательное ее решение зависело исключительно от успеха меркуловского вояжа в заоблачные высоты. Фигурально выражаясь.

Меркулов приехал в первом часу дня. Прошел в кабинет, держа под мышкой портативный видик, выданный ему грязновскими специалистами. Кивком позвал Турецкого к себе. Разделся, сел за стол, стал медленно протирать очки. Господи, надо же уродиться этакой занудой!

– Мы получили «добро», – родил он наконец. Но спокойно, как протирание очков.

– Приятно слышать. А на что?

– Будем в дурачка играть? – ласково спросил Меркулов.

– Зачем? Ты мне лучше выдай санкцию на арест и обыск, а потом сиди себе вспоминай и тихо радуйся: ах, какой я славный!

– Не хами. Санкцию ты сейчас получишь и можешь отправляться. А где этот Лысов? Ты знаешь?

– Я ему позвоню и спрошу: Толян, друг, ты где? Я сейчас приеду и заарестую тебя, корефан! У меня с ним свидание в три. Надеюсь к этому времени управиться с Игорьком. Но будет очень смешно, если он в три часа сделает мне предложение встретиться с Белецким. Ты там, между прочим, друг и учитель, часом, не засветился со своей бандурой? А то я приеду, а меня уже с оркестром встречают: как же, как же, сам господин генерал… Мне, кстати, дадут новые погоны? Ты уточнял? Нет?

– Ой, ну почему мне такие мучения?! – едва не завопил Меркулов. – Ты можешь когда-нибудь перестать валять дурака?!

– Я, Костя, могу. Но что поделаешь, если ты упиваешься самим собой? И ничего не говоришь из того, что мне необходимо как воздух! Чем я смог бы оперировать в нужную минуту! На кого сослаться, в конце концов, черт меня побери! А ты сидишь, млеешь и наслаждаешься воспоминаниями. Не стыдно? Друг называется!

– Все? Ладно, слушай. Встреча была пятиминутной. Поначалу. Но когда он увидел кадры, где речь идет о нем, я подумал даже, что ему станет плохо. Но он досмотрел. Походил, подумал. Потом сказал помощнику, чтобы его ни в коем случае в ближайшие полчаса не беспокоили. И сказал, ну, ты знаешь, в своей, наступательной такой, манере: давайте все сначала. И полностью… Без купюр… Я ему на это возразил, что будет многовато. Как бы на час не растянулось. Если не больше. А он: ладно, начинайте, а там посмотрим. В общем, он просмотрел все. И повторял только одно слово, но часто. Знаешь какое?

– Ну?

– Гниды!

– Молодец. Голова у него варит. А чем закончил?

– Спросил: санкцию на арест этой публики выписывает генеральный прокурор? Я ответил, что да. Но имеют на это право и иные прокуроры, в частности и я, как его зам. Только всех арестовать не получится. Придется сперва изыскивать доказательства их вины в преступной деятельности. Он: а разве этого вам недостаточно? Я говорю, что нет. Там, где явные уголовные преступления, – это Белецкий, Лысов, думаю, что по тем же признакам пройдет и генерал МВД Ильин. А остальные, если не будут вскрыты новые факты, – это уже экономика. Ну а после этого я выслушал суровый приговор, который произнес Михеев, и подумал, что, будь он судьей на том процессе, всех бы приговорил к вышке. Вот такие пироги. Иди собирайся, я надеюсь, что ты не станешь действовать в одиночку?

– Да я бы как раз не хотел столпотворения. Трех оперативников более чем достаточно. Я сейчас звоню Славке, и они заезжают за мной. Мы с ним так договорились. А что касается Лысова, то после моего разговора с ним на свидание с генералом выезжает группа «Пантера». Хотелось бы, чтобы задержание двух этих волков произошло одновременно.

– Согласен. Иди оформляй постановление и оставь у Клавдии. Я подпишу. С Богом.