Яшмовая трость - Анри де Ренье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потрясенный, Жюль Дюран испустил возглас изумления. Был ли он жертвой галлюцинации? Уж не сошел ли он с ума? Что значила эта внезапная слепота? Жюль Дюран провел рукой по глазам. Он искренне надеялся, что сейчас снова увидит акацию. Но нет! На месте, где она раньше стояла, толпилась кучка бленвальцев: десятка два мужчин, женщин, детей, среди которых Жюль Дюран узнал столяра Рабуа и дровосека Ларанти. Вдруг кучка раздалась в стороны. Эрто, полевой сторож, грозил своей палкой мальчишкам, которые прыгали, широко размахивая цветущими ветками. Была толкотня, раздавались смех и крики.
Жюль Дюран побледнел как смерть. Среди столпившихся кружком любопытных акация лежала на земле, покрывая ее своими широко раскинувшимися ветвями. Рабуа, наступив ногой на ствол, отвязывал одну из веревок, которые опутывали прекрасную пленницу, между тем как Ларанти, с топором на плече, смотрел с видом победителя. О, злодеи! Так это, значит, они совершили это злое и глупое преступление! И бедному Жюлю Дюрану показалось, словно он присутствует при зрелище убийства. Негодование, которое он испытывал, пригвоздило его к месту. Ноги его подкашивались. Слезы гнева и скорби подступали к глазам. Его акация, его дорогая акация, лежала здесь, злодейски срубленная, вытянувшись в пыли со своими прекрасными цветами, которые еще этим утром торжествующе распускались на солнце. Но для чего они это сделали? Кто мог отдать такое жестокое и бесполезное приказание? Кто был его врагом, постаравшимся уязвить его в самой сердечной его привязанности? Ибо бедный Жюль Дюран искренне и наивно верил, что это покушение было направлено против него. Зачем убили его единственного друга, — ибо что значил для него этот Ребен, стоявший возле него, что значили для него все бленвальцы, которых он знал? Если он кого любил, то только это дерево, свое прекрасное дерево, свою прекрасную, зеленую и благоуханную акацию, которая так красиво возвышалась на унылой площади Мартина Гривуара, а теперь жалобно лежала, с корою, взрезанной топором, с ветвями, сломанными при падении, с цветами, разошедшимися по рукам шалунов!
Жюль Дюран бросился к полевому сторожу. При его приближении Эрто поднес руку к фуражке. Жюль Дюран стоял перед ним, что-то бормоча, задыхаясь, с судорожно сжатым горлом. Слова с трудом выходили из его рта. Наконец ему удалось произнести сдавленным голосом:
— Несчастный, что вы сделали? Зачем вы срубили акацию?
Эрто с удивлением смотрел на Жюля Дюрана. Он не узнавал в нем мирного и скромного буржуа, которого он всегда почтительно приветствовал. Жюль Дюран топал ногой:
— Срубить акацию!!!
Эрто видел крайнее возбуждение Жюля Дюрана, не понимая причины его. Что хотел г-н Дюран сказать, говоря о своей акации? Видно было только то, что он сильно разгневан. Благоразумный Эрто почувствовал потребность сложить с себя ответственность.
— Честное слово! Вы не должны на меня сердиться, господин Дюран. Так приказал господин мэр. Я здесь ровно ни при чем.
Славный Эрто имел смущенный вид. Он ударил палкой мальчишку, который подошел, чтобы сорвать ветку с поваленного дерева. Столяр Рабуа и дровосек Ларанти натягивали свои пиджаки, которые они сняли, чтобы совершить свое смертоносное дело. Зрители расходились, потому что приближался час обеда. Полевой сторож собирался тоже пойти выпить стаканчик с Ларанти и Рабуа. Он вежливо поклонился Жюлю Дюрану:
— Право же, господин Дюран, не стоит расстраиваться из-за таких пустяков! Деревом больше, деревом меньше, Бленваль останется все же Бленвалем, словом сказать, знатным местечком. К тому же ей, наверное, было скучно, этой «кации», стоять одной на площади. Видите ли, все это вышло из-за ее цветов. Кажется, от них болела голова у супруги господина мэра, будто они ее нервировали, как выразился господин Варда, когда зашел ко мне сегодня утром по дороге на вокзал, чтобы велеть мне взять с собой Рабуа и Ларанти и свалить этого гражданина, не откладывая. Мое дело — слушаться приказа, но мне очень неприятно, господин Дюран, что мне и этим двум молодцам пришлось огорчить вас.
Ларанти и Рабуа, видимо, соглашались с маленькой речью полевого сторожа, но Жюль Дюран не слушал его. Внезапно, при имени г-на Варда, он кинулся к двери нотариуса и стал дергать изо всех сил звонок. Когда дверь открылась, он оттолкнул горничную Фелиси и, не стучась, не подумав о том, чтобы снять шляпу, ворвался в кабинет г-на Варда.
Мэтр Варда сидел за своим бюро и проверял толстую пачку банковых билетов. Весьма, видимо, раздосадованный появлением посетителя, он поспешно сунул связку в ящик, закрыть который Жюль Дюран не дал ему времени. Вне себя, г-н Дюран схватил нотариуса за плечо и принялся с силой его трясти. Г-н Варда резко оттолкнул его и поднялся, опрокинув за собой свое кресло. Он нащупал в своем кармане револьвер, который всегда имел при себе, когда возвращался из Сен-Гранвье с ценностями или важными бумагами. Чего хотел от него этот неистовый? Не сошел ли Жюль Дюран с ума?
В тишине кабинета раздался повелительный и недовольный голос г-на Варда:
— Послушайте, Дюран, что означает ваше поведение? Вы являетесь ко мне, как громила. И потом, что это за манера хватать людей за плечо? Почему бы не сразу за горло? Честное слово, Дюран, я вас не узнаю! Что с вами случилось?.. Ну, говорите же... Какая вас муха укусила? Опять сплетни этого мерзавца Пенисье? Ну же, выкладывайте скорее наружу. Я знаю, этот господин на мой счет не стесняется. Извольте объясниться.
Мэтр Варда не был больше тем елейным нотариусом, который пленял всех бленвальцев своим приятным обращением. Опершись кулаками на стол, наклонившись всем корпусом вперед, вобрав голову в плечи, в вызывающей боевой позе, он казался плотным и коренастым, сильным и грубым. Оборотливый, любящий жизнь буржуа вдруг показал себя расчетливым хищником; но бедный Жюль Дюран был не в таком состоянии, чтобы заметить это тревожное превращение. Он видел перед собой
