Сказание о страннике - Дэвид Билсборо

— Благодарю покорно, — выдохнул Катти. — Выслушайте меня: дорога под горами займет полдня, не больше. Вход в туннель высоко в горах, в одной из расщелин, так что придется немного полазать по скалам; проход ведет через гору и выходит на нижний склон с другой стороны.

— С другой стороны? — недоверчиво переспросил Нибулус.

— Ясное дело! А вы думали, горы до самого Крайнего берега тянутся? Вот и нет. Мало кто знает, что там, внутри, есть целая горная страна. Туда и ведет туннель. Если обходить трещины, дней через пять-шесть мы будем у второго прохода с северной стороны. Так и пройдем.

Слушатели недоверчиво переглянулись. Наконец Болдх наклонил голову и заглянул Катти в глаза. — Я так понимаю, ты говоришь о Великандии?

— Ха! — Катти переключился на странника. — Ещё один «охочий до вопросов». Да, Болдх, я говорю о Великандии.

Испокон веков о Великандии ходили предания. В них говорилось, что где-то, на самом краю света, под охраной далеких гор, лежит странная и удивительная страна, отрезанная от остального мира: «...лежит за горизонтом Элизий, запретный край, страна бессмертных, потерянный рай...» Все истории, которые даже бардам казались чересчур неправдоподобными, тут же приписывались этой легендарной стране. Но даже те сказания, где прямо упоминалась Великандия, воспринимались как чистой воды выдумка. Не существовало точных сведений, что кто-либо проникал в эти горные края.

Великандия. Сказка или быль? Не все ли равно?

— Говорят, смертным туда ходу нет, — промолвил Паулус. Все повернулись к нему. — Там обитель древних духов, и... хульдров, — отрыгнул он последнее слово.

Нибулуса слова Катти не впечатлили.

— Впервые слышу, — сказал он. — Вот уж не знал, что Страна грез так близко. Сколько живу в Вида-Эскеленде, всегда думал, она на самом краю света.

«Шляпа» на голове Катти ощетинилась и чуть подалась вперед.

— Великандия и впрямь на краю мира. Как думаете, почему Крайний берег назвали крайним?

Нибулус нахмурился и, подозрительно поглядывая на шляпу, спросил:

— Кстати, чем ты ее кормишь?

— Обычно глупыми вопросами, — ответил Катти, — или, на худой конец, человеческой трусостью.

Ощетинившись в ответ, Нибулус решил вернуться к основной теме разговора.

— А ты-то как узнал о туннеле? Какое отношение ты имеешь к этой своей Великандии? Ты что — хульдр? Или, может, древний дух?

— И кто проложил этот туннель? — спросил Финвольд, которого интересовали более прозаические вещи.

— По правде говоря, — как-то смущенно признался Катти, — я и сам не знаю. Если уж начистоту, то не имею ни малейшего понятия. Не духи, это точно — их тайная страна упрятана от всего мира и их это вполне устраивает. Вообще-то его могли сотворить хульдры, как проход в мир живых...

— Чтобы наслать на нас свою скверну! — вскипел Паулус.

— Видимо, — продолжил Катти, с любопытством покосившись на наховианца, — но главное, туннель существует. Вы уж мне поверьте.

— Хм-м, звучит, конечно, убедительно, — заметил Нибулус, — но ты так и не ответил на мой вопрос: как ты-то о нем узнал?

— Это моя работа, — ответил искатель приключений. — Узнавать о таких вещах. На Дальнем севере столько историй о Великандии ходит! Как нигде! Естественно, когда я сюда попал, я клюнул на эту байку. Представьте, а что, если эта земля существует, какие сокровища она хранит! И все нетронутое, что твои непорочные святоши.

Эппа закашлялся и бросил на Финвольда многозначительный взгляд, говорящий: «Наш друг Катти, по всей видимости, никогда не встречал Алуину...»

«Нет, — кивнул в ответ Финвольд, — да и Марлу тоже вряд ли...»

— Так вот, — продолжил Катти. — Я уши-то и навострил. Много лет только и делал, что раскапывал эту легенду, слушал, что говорят старики, песни акинов; задавал вопросы, советовался с мудрецами, даже книги читал. И вот как-то раз, во время очередной вылазки, в ледяных пещерах Хок-Вальдреи набрел на древнюю надпись. Ужасно древнюю — целая стена, исписанная старинными петроглифами. Глаз не оторвать. Вот, а я тогда... в общем, можно сказать, мне тогда было не до петроглифов, но какой же искатель приключений пройдет мимо целой стены с древними надписями? Я их перерисовал.

Ну вот, прошли месяцы, а там и годы, и я совсем про них забыл. И вот однажды продаю я старые свитки одному чародею в Драхрастии, и вдруг из стопки вываливается исписанный пергамент, и р-раз! Гляжу, старый хрыч уже читает... и представьте себе — на общем языке. Он сказал, что это древняя легенда, мол, написанная иероглифическим письмом — во времена Камней так писали жители края мира — и речь в ней о легендарной стране, «Стране великандов», так там говорилось. Старик перевел мне весь текст, причем бесплатно, и оказалось, что в моих руках подробное описание дороги в Великандию!

Много недель я обыскивал горы. Слишком уж расплывчатой была легенда, одни иносказания: как хочешь, так и толкуй; спасибо, друзья помогли — он раскинул руки, словно изображая парящую птицу — и через несколько месяцев я его нашел — вход в Страну великандов!

— Ну? — не выдержал Болдх. — А потом? — Он даже не пытался скрыть, что история его захватила. В своих странствиях он никогда не набредал на вырезанные в камне легенды, что указывают путь к затерянным королевствам. «Везет же некоторым!»

— А потом, — продолжил Катти, от которого не ускользнуло, как заблестели глаза Болдха. — я вошел в туннель. И вывел он меня прямо к неведомой земле. Говорю вам, такой красоты я ни до ни после не встречал: небо синее-синее, травка зеленая, мягкая... все необычное: деревья, звери, птицы, насекомые. Почти весь день светило солнце; а если и шел дождь, то был он сладкий, как роса...

— А жил там кто? — потребовал ответа Паулус. — Хульдры, да?

— Само собой, — отозвался Катти, дразня нетерпеливого наховианца, — хульдров там в избытке. Милые, очаровательные крохи; любопытные такие... доверчивые.

От предвкушения у Паулуса задрожали руки. Ещё немного — и начнётся приступ.

— Я пересек их земли и вышел ко второму туннелю на севере. Тот вел круто вверх и заканчивался высоко в северных отрогах. А там... Эх, словно кто-то разостлал огромную карту! Как на ладони: Крайний берег, пролив Ягт и тут же остров Мелхас: раскаленный, в клубах пара — как дымящаяся смоляная клякса. Красотища!

С этими словами Катти откинулся на локоть и уставился на костёр. Он всё сказал. Теперь им решать.

Нибулус оглядел свой отряд. В ответ Финвольд лишь растерянно пожал плечами. Эппа, казалось, целиком ушел в себя. Болдх, как ни странно, в кои-то веки увлекся не на шутку. Паулус же едва ли не слюни пускал, представляя себе хульдров, этих «милых, очаровательных крох; любопытных... и доверчивых».

— Эппа? — Пеладан отвел старика в сторону. — Твоему суждению я поверю. Как тебе кажется? Он говорит правду?

Эппа медленно выдохнул, словно внутренне содрогаясь при мысли о последствиях этих ещё не произнесенных вслух слов. Казалось, он мучается, снедаемый выбором из двух великих зол.

— Полагаю, сейчас он говорит правду, — наконец ответил жрец. — Он не желает нам зла... по большому счету. Но какую-то мелочь он пытается от нас утаить.

— Ты ему веришь?

Но как ни старался пеладан (он даже пробовал побольнее ущипнуть жреца за ухо), Эппа как-то странно замкнулся и не проронил больше ни звука.

На этом обсуждение закончилось. Они просто сидели у костра, погрузившись в раздумья: о человеке, которому как ни крути поверить трудно; о стране, в которую и вовсе не верилось — да и не хотелось верить — да приходилось — стране хульдров, столь ненавистной, столь чуждой и столь желанной; стране, где всегда светит солнце и трава — не сыскать зеленей.

Путь напрямик.

Или же бесконечные мили непроглядной, промозглой, злой чащи... и чудище, что рыщет во тьме, что придет за ними — может, не сегодняшней ночью, может быть, даже не следующей, но придет, обязательно придет — подкараулит их, тепленьких, спросонья, где-нибудь на долгом пути через Фрон-Вуду, в такую вот темную ночь...

Пять дней спустя сквозь просвет в пологе леса перед путниками предстали, наконец, Великаньи горы — во всем своем царственном блеске.

Все ещё под укрытием деревьев они медленно продвигались вверх через предгорья. Деревья росли всё реже; тут и там в растущих просветах между верхушками поблескивали снежные шапки гор. Это был край огромных, изрезанных ветром камней; странных, булавообразных, сверкающих как аметист цветов, что наполняли лес анисовым благоуханием; искривлённых хвойных деревьев, увешанных мохнатыми лианами. В глубокую ложбину неподалеку шумно устремлялись потоки кристально чистой воды, а всполошенные птицы оглашали всё вокруг карканьем и клекотом.

Отчаяние путников, ещё недавно готовых повернуть назад, сменилось неуёмной жаждой приключений. Им явно передалось настроение ведущего их солдата удачи.